Начало конца восьмидесятых. Я сижу в московском аэропорту Шереметьево-2 в ожидании вылета в Милан. Времена еще вполне себе советские, поехать за границу, да еще и в капиталистическую страну, да еще не в составе туристической группы - квест не из самых простых. Но мне повезло. Я лечу в командировку. Поэтому все готово: служебный загранпаспорт, на вид самый обычный, но выданный консульским отделом МИДа и толще обычного раза в два - чтобы визы было, куда ставить, эти самые визы, билеты и даже итальянские лиры. Кстати, именно тогда я впервые стал миллионером - десять тысяч лир по официальному курсу стоили около пяти рублей.
Но мандраж все же присутствует: первый раз лечу в капиталистическую страну. Если кто помнит, в те времена существовало негласное, но незыблемое правило: первая поездка за границу - к братьям-социалистам. Вторая, если не было каких-либо залетов, - к “нейтралам” типа югославов или “развивающимся” типа индусов и латиноамериканцев. И только потом, когда все контролирующие органы убедятся в полной лояльности, можно лично глянуть, как же там на самом деле разлагаются капиталисты.
Наконец, объявляют посадку на мой рейс. Кстати, маршрут был странным - билетов на Милан то ли не нашли, то ли просто не искали, но летел я через Будапешт. А надо сказать, что именно будапештскими рейсами в тот момент улетали из Советского Союза с билетом в один конец евреи, которых наконец стали потихоньку выпускать. Так что повышенный интерес и спецслужб, и таможни пассажирам был обеспечен. Ну, тут мне волноваться было нечего: ничего запрещенного я не вез. И даже на продажу ничего с собой не брал - ибо не знал, что там, в этой загадочной Италии продать-то можно. Обычный багаж загранкомандированного: две бутылки водки, баночка черной икры и буханка черного хлеба - в качестве угощения для знакомых.
Посадка объявлена. Я поднялся и потянулся к своему саквояжу.
- Сядьте, - раздался голос из соседнего кресла. В нем сидел мой сопровождающий.
- Но посадка же уже объявлена, - удивленно проговорил я (надо сказать, что в прошлые мои командировки меня никто до самолета, так сказать, не провожал).
- И что? - безразлично пожал плечами мой неприметный спутник. - Решения Международного отдела ЦК еще нет.
- А если его не будет? - приземлился я назад в кресло.
- Значит, не полетишь, - все так же равнодушно произнес он.
С одной стороны, меня распирало от гордости - решение о моем выезде за границу принимал целый Международный отдел целого ЦК КПСС. С другой - распирало от тревоги: а вдруг забудут?! Это же просто представить себе невозможно: где я - и где ЦК КПСС...
До конца посадки оставалось минут двадцать, когда рядом с моим спутником как бы из ниоткуда материализовался еще более неприметный субъект, хотя, казалось бы, куда же еще больше, и что-то негромко ему сказал.
- Вот теперь можно, - чуть улыбнулся, видимо, внимательно наблюдавший за моими терзаниями провожающий. - Решение принято. Счастливого пути.
Полет до Будапешта ничем не отличался от перелета, скажем, в Кызыл-Орду. А вот полтора часа пересадки оказались весьма запоминающимися.
Дружественные Советскому Союзу венгры повели себя по отношению к транзитным пассажирам, летящим в Австрию и Италию совершенно не по-дружески. В город не выпустили, хотя, как говорили опытные командировочные, обычно разрешали. Не выпустили даже на улицу, венгерским воздухом подышать. Спасибо, хоть курить в те далекие годы в аэропорту можно было. И в самолете, кстати, тоже. Правда, почему-то только на международных рейсах.
Всех загнали в транзитный зал, а за стеклом, по окружающей аэропорт галерее по ленте транспортера ехали баулы, чемоданы и коробки с московского самолета. Повышенным интересом “еврейские рейсы” пользовались, как выяснилось, не только у таможенников и спецслужб, но и у грузчиков родного Шереметьева: практически весь багаж был вскрыт, зачастую - самым варварским образом.
Сначала был взрыв эмоций. Новоявленные советские эмигранты бросились к окнам, пытаясь разглядеть свою поклажу. Потом они побежали к дверям транзитного зала. Но аэропортовские служащие в момент забыли русский язык. А вместе с ним, похоже, английский. И французский тоже. Зато я узнал первое слово на венгерском. “Tilos” - нельзя.
Кстати, мой саквояж грузчики тоже вскрыли. Но взяли не все. Только водку и икру. Буханку черного оставили. Суки. Но узнал я об этом только в Италии.
Добравшись до центра Милана, я озадачился поиском гостиницы. Решил далеко от вокзала не уходить - на следующий день был поезд на Венецию. Да и вообще... От одного названия “Станционе Чентрале” в голове начинала роиться куча ассоциаций, связанных, в основном, с Микеле Плачидо в роли комиссара Коррадо Каттани. Помнится, где-то в этом районе комиссара и застрелили.
Отель обнаружился быстро. Даже не отель - отельчик. Маленький, уютный, чистенький. Поинтересовался у портье, есть ли свободные номера. Номер нашелся. Стали оформлять.
Я гордо, почти по Маяковскому, достал свой серпасто-молоткастый. И... Портье впал в ступор. Он крутил в руках мой паспорт, открывал и закрывал его и находился в явных сомнениях.
- Что-то не так? - спросил я его.
Он еще помялся в нерешительности. А потом вдруг спросил, есть ли у меня кипятильник.
Ну, то что он интересовался именно кипятильником, я понял не сразу - у английского слова boiler есть несколько значений. Так что я сначала пытался осознать, зачем ему понадобился титан или паровой котел - и почему он решил, что у меня с собой обязательно должен быть этот агрегат. Но опыт командировок у меня к тому времени был довольно богатым, особенно по родной стране. А там в гостиницах про кипятильники спрашивали регулярно.
Осознав, о чем идет речь, я решительно отмел предположение портье.
- Точно? - подозрительно посмотрел он на меня.
- Точно, - как на духу подтвердил я.
Номер я все же получил. Оставив в нем саквояж со сломанным московскими грузчиками замком - брать в нем все равно уже было нечего, спустился в холл выпить кофе и поболтать с портье. Уж очень интересной мне показалась интернациональная нелюбовь гостиничного персонала к кипятильникам.
Слово за слово мы разговорились. Напряженность ушла - и когда я спросил про кипятильник, он весело рассмеялся.
- Где-то с полгода назад у нас в отеле установили новую сантехнику. Если заметили - она металлическая. Модно это сейчас. А пару месяцев спустя у нас поселились русские танцовщицы откуда-то из Сибири. Они на гастроли приехали. И, наверное, итальянская кухня им не понравилась - они готовили у себя в номерах...
Объяснять итальянцу, что дело не в гастрономических пристрастиях русских балерин, а в стремлении сэкономить чуть-чуть денег из скудных командировочных, чтобы привезти в Советский Союз что-то итальянское, для души или для продажи - не важно, я не стал. Во-первых, наш с ним английский был не слишком хорош для столь специфической тематики. Во-вторых, даже если бы смог - все равно не стал бы. Банально, пафосно, но... За державу обидно стало.
В общем, по рассказу портье, события развивались так. В один из вечеров, перед самым отъездом, девочки решили устроить общий ужин. И сварить на всех супчику. Те, кто в СССР ездили в командировки, должны помнить эти сухие супы - комковатую массу неаппетитного серого цвета, но вполне съедобную в сваренном виде. А через тридцать лет кажется, что она даже вкусной была.
Кастрюли только не нашли подходящего размера. Но когда такие смешные трудности могли остановить советского человека? Выход нашли моментально. Гениальный. Суп решили сварить в биде.
Ну а что? Вода есть. Сток закрывается пробкой. Объем достаточный. И, самое главное, все равно ведь непонятно для чего это штука нужна - никто ей и не пользовался.
Сказано - сделано. Пробку заткнули. Воду набрали. Сунули туда “вот такой вот boiler” - судя по ширине раздвинутых итальянцем рук, кипятильник был никак не меньше киловаттного.
А сантехника, если помните, была металлическая. Трубы - тоже. Тогда даже в Италии пластиковых водопроводных труб не было. Тут-то оно и шарахнуло. Слава Богу, никто не пострадал. Но в Милане случилось то, что сегодня называется блэкаут, то есть “авария в энергосистеме в темное время суток”.
Мы с портье слегка посмеялись над моими незадачливыми соотечественницами, хотя его хозяевам было не до смеха, когда они платили штраф. После этого вопрос про кипятильник стал в отеле частью обязательной процедуры регистрации новых клиентов. Особенно - советских.
Испив кофе, я решил прогуляться по городу. Благо, наступил вечер и спала жара. Часа три я бродил по району “Станционе Чентрале” в парадной, так сказать, форме - в костюме и при галстуке. Галстук у меня был крутой, подаренный американскими регбистами - с орлом, звездами и полосами. Сам я себе очень в нем нравился. Поэтому так долго и гулял.
Ну, если совсем честно, не только поэтому. В какой-то момент я вдруг понял, что все стоящие и прогуливающиеся по переулкам женщины - мои. Все. Самых разных рас - белые, черные и даже желтые. Они вопросительно заглядывали мне в глаза, ожидая моего сигнала. Они провожали меня взглядами. Они улыбались так...
“Облико морале”, присущее “руссо туристо”, особенно в предвкушении будущих загранкомандировок, не дозволило мне вступить с ними в более тесный контакт. Но как же было приятно чувствовать себя даже не мачо - просто каким-то секс-символом, хотя тогда я и слов-то таких не знал.
Я просто купался в этом женском внимании, впитывая его всеми фибрами души. Особенно, если учесть, что никогда раньше (и, увы-увы, никогда позже) ничего подобного испытывать мне не приходилось.
Утром, все еще в приподнятом настроении, я вышел из отеля в джинсах и футболке - ехать в жару в костюме несколько часов в поезде не хотелось. До вокзала было не слишком далеко, но я сразу обратил внимание на перемены. Причем для меня - не в лучшую сторону.
Ни одна из встреченных женщин не обращала на меня ни малейшего внимания. От слова совсем. Да и самих женщин стало заметно меньше. И только в вагоне поезда Милан-Венеция до меня, наконец, дошло.
...Вечер. Милан. Район железнодорожного вокзала. Женщины самых разных рас - европейки, негритянки, азиатки, в больших количествах тусующиеся на улицах. И их пристальное внимание, становящееся даже назойливым. Ответ был прост.
Не я им был интересен, а мой кошелек. Тем более из-за галстука меня явно принимали за американца - вряд ли бы миланские проститутки соблазнились советскими командировочными.
В какой-то момент я почувствовал себя так же погано, как, наверное, чувствовали себя те наши девочки, устроившие короткое замыкание в биде. Но потом махнул рукой и утешил себя тем, что пусть я и лох, зато кипятильника у меня нет.
Кстати, уверен, девочки тоже достаточно быстро себя чем-нибудь утешили. Потому как среди множества дурных привычек у советских людей уныние никогда не числилось.