И автомобиль, заложив крутой вираж, вырвался из трассы Инфериора, стремясь по воздушному коридору вверх — к Тандему и дальше, к Медиуму. Где-то там, на недосягаемой высоте, едва различимые глазом, скользили в небе серебристые искры — роскошные автомобили Альтитуды. Парили, купаясь в лучах солнца и воздушных потоках, свободные как птицы… Отец где-то там… Но им туда не подняться…
Ната вздохнула, опустив голову.
— Отставить вздыхать, — скомандовал Роланд, но, если он надеялся вызвать ее улыбку, это ему не удалось.
Он припарковался на узкой боковой улочке, на выступе, одним боком буквально свешиваясь над пропастью. Ната выразительно посмотрела на своего водителя: «Получше местечка не нашлось?» Ройл развел руками.
И только когда девушка осторожно выбралась из автомобиля, она догадалась, к чему такая эквилибристика. В этот час дня все парковки, все мало-мальски пригодные участки были забиты автомобилями — жители Примариуса съезжались в малый Центральный парк. Натали в детстве всегда смешило это название — как Центральный парк может быть малым? Но он по сравнению с Главным Центральным парком, расположенным на другом краю света, многочисленные малые значительно уступали ему в размерах.
Последние островки живой природы, вознесенной на специальных платформах ближе к свету и чистому воздуху. Ната любила бывать здесь и удивлялась теперь, почему не поняла сразу, где находится. Может, потому что у жителей Альтитуды имелась своя отдельная парковка? Но это единственное, что отличало тут элиту от других жителей планеты, — парк был открыт для всех.
— И что я здесь не видела? — спросила Ната. Хотя, стоит признать, идея Ройла погулять на свежем воздухе под тенью деревьев была ей по душе.
— Для начала — вот. — Роланд указал на высившиеся на противоположной стороне пропасти серые стены, основание которых терялось где-то в желтом тумане. Такие унылые, что они, казалось, поглощали солнечный свет. Ни одного окна, по периметру кружили дроны. Ната никогда прежде не обращала внимания на это колоссальное сооружение, просто упускала из вида.
— Тюрьма, что ли? — удивилась она.
— Почти, — усмехнулся Роланд. — Военная академия, где я учился.
— Ого, — уважительно отозвалась Ната. — Так вот где она находится… Не знала.
Краем уха она слышала когда-то, что военная космическая академия — древнее и уважаемое учебное заведение, со своими традициями и законами. Закрытый, отдельный мир. За его стены попасть можно было двумя способами. Будущие командиры космических кораблей и весь командный состав набирались из одаренных юношей, принадлежавших к обеспеченным семьям. Мало того, что требовалось пройти суровый отбор, так еще и обучение стоило кругленькую сумму. Но желающие заплатить выстраивались в очередь — учеба в элитных подразделениях академии сулила юношам блестящее будущее.
Но кроме командного состава в любой армии существует рядовой состав. Расходный материал. Те самые бедолаги, чьи жизни ценятся порой ниже, чем оружие, из которого они стреляют. Правда, с развитием технического прогресса рядовые тоже стали нужны квалифицированные, специально обученные. А если они проявляли упорство и отличались в учебе и службе, то приобретали шанс продвинуться дальше и получить достойное образование.
В рядовой состав набирали мальчиков из обычных и даже бедных семей. Мало того что за их обучение не надо было платить и дети с четырнадцати лет находились на полном обеспечении, так еще и академия выдавала семьям небольшую сумму за то, что подростки поступали в полное их распоряжение. Хотя с того момента, как мальчик переступал порог Военной академии, им запрещено было видеться с родными, многие родители, желая детям лучшего будущего, шли на этот шаг.
Никто толком не знал, как именно строилось обучение в стенах академии, но понятно, что их там не пряниками кормили. Ната покосилась на Ройла, только сейчас осознав, что он-то как раз явно учился не в элитном подразделении. И все же сумел получить профессию инженера… А потом ранение, протез, и вот он выкинут за борт, как использованная и ненужная деталь…
Натали передернула плечами: «Я что, жалею его? Очень надо! Мне нисколько не лучше сейчас, а меня никто не жалеет!»
Но Роланд не искал сочувствия, и, кажется, даже не догадывался, о чем думает девушка.
— Пойдем, — потянул он ее за собой в сторону Центрального парка.
Малый Центральный парк располагался на нескольких платформах. Если смотреть на него сверху, то платформы, соединяясь, словно образовывали цветок, каким его рисуют дети: сердцевина и семь круглых лепестков. На каждой платформе-лепестке воссоздана была флора и фауна континента, который он представлял. Континентов давно уже не существовало: Примариус превратился в один-единственный многоуровневый перенаселенный город. Но Натали, конечно, посещала уроки естествознания и знала, какой планета была прежде, в первые годы колонизации. Правда, родившаяся и выросшая на Примариусе, она нисколько не сожалела об утраченном и не понимала экологов, бьющих тревогу. Все же хорошо: климат-машины справляются, воздуха всем хватает. Даже суррогатную еду научились создавать — никто не голодает… Правда, суррогатную еду она ела только последнюю неделю, а до этого всегда питалась обычными продуктами: овощи, фрукты, животных выращивали на маленьких фермах специально для жителей Верхнего уровня. И, если честно, суррогатная еда, хоть по вкусу и мало отличалась от настоящей, но уже успела набить ей оскомину. Да и климат-машины, оказывается, не так хорошо справлялись со своими задачами на нижних уровнях… Но жить можно. По крайней мере это сейчас занимало ее мысли меньше всего. И Роланд наверняка привел ее в парк не для того, чтобы об экологии говорить…
Натали, занятая своими мыслями, поняла, что они пришли на место, только когда Роланд тронул ее за плечо. Ната огляделась — здесь она уже бывала, и не раз — Роща Слез. Она не представляла, почему роща так называется, хотя поэтичное название всегда ей нравилось. Два года назад они с Джеком заблудились здесь. Ну, как заблудились — настоящая опасность им не грозила: у каждого на руке браслет, нашли бы за считаные секунды, если бы подростки пожелали найтись… Натали казалось тогда, что Джек специально завел ее вглубь рощи, чтобы поцеловать, и покорно следовала за ним, волнуясь и смущаясь. А Джек, как выяснилось, просто баловался и играл в космический спецназ, высадившийся на незнакомой планете… Джек…
— И что? — спросила она, невольно разозлившись. — Зачем ты меня сюда привел? Я эту рощу видела сто раз!
— Я уверен, ты не знаешь, что это за место на самом деле, — ответил Ройл, загадочно улыбаясь. — Я здесь похоронен.
— Что?! — Ната даже отступила на шаг, мурашки побежали по коже. Нет, она просто ослышалась, ведь так?
Роланд, пользуясь ее растерянностью, бесцеремонно взял ее за руку и повел за собой. И привел к маленькому деревцу, совсем еще юному.
— Моя могилка, — сказал Ройл, он уже откровенно потешался над смятением Натали.
— Ты сумасшедший, да? — Ната так искренне недоумевала, что Ройл, не удержавшись, расхохотался своим заразительным смехом.
— Ну, ладно, не пугайся, — сдался он. — Это всего лишь старая, немного зловещая традиция Академии. Когда мальчики поступают на обучение — считается, что они умирают для всего остального мира. В первый день первого учебного года все новички идут в парк и сажают дерево. Не саженцы, а именно семена — такие символические похороны. Прорастают не у всех, а мое выросло. Как думаешь, хороший знак?
Ната пожала плечами, она до сих пор была немного ошарашена. Веселость Роланда казалась ей неуместной.
— Ничего смешного я в этом не вижу… Своими руками копать себе могилу — бр-р-р…
Ройл тоже посерьезнел.
— В тот день мне тоже было не до смеха. Все, что я знал и любил, осталось позади, в прошлой жизни, и никакого шанса вернуться. Я ничего не мог изменить, даже если бы хотел. И, пожалуй, чувствовал только отчаяние. Мне казалось, что я угодил в ловушку. Если учесть, что за первые дни пребывания в Академии я умудрился схлопотать два внеочередных дежурства и одно наказание розгами, не трудно понять, что мне не только хотелось выкопать самому себе могилу, но и улечься туда, избавившись от многих неприятностей. Наш наставник отлично понимал, что чувствуют новобранцы, когда-то сам был таким... Он суровый человек, даже жестокий… Но в тот день сказал то, что я запомнил на всю жизнь…
Роланд помолчал.
— Мудрость невелика. Но мне, четырнадцатилетнему пацану, эти слова показались тогда откровением. Он сказал: «Для того чтобы началось что-то новое, старое должно закончиться. Оставляйте прошлое в прошлом и никогда не сожалейте о нем». Мы не себя должны были похоронить, а свое прошлое…
Ройл вдруг вложил в ладонь Натали маленький продолговатый предмет. Она разжала пальцы и увидела коричневое семечко.
— Что это? — спросила она.
— Твое прошлое, — ответил Роланд. — Давай, похорони его. И больше не сожалей.
Натали опустилась на колени в мягкую траву, ее будто разом покинули все силы. Какое-то время она просто сидела, глядя на семечко на своей ладони. Роланд не торопил, не уговаривал, просто стоял за ее спиной, и Ната даже была благодарна за его молчаливое присутствие. И она вдруг торопливо, словно опаздывала куда-то, а на самом деле опасаясь, что решимость ее иссякнет, вдруг стала голыми руками разрывать землю, выдергивая пучки травы, не думая о том, какими безобразными станут ее ногти, и том, что одежда будет испачкана травяным соком. Она трудилась, словно в каком-то исступлении, а потом, когда дело было сделано, упала ничком на маленький холмик земли и зарыдала.
Ройл присел рядом, он не трогал ее, грыз травинку и смотрел на небо. Морда, выпущенная из переноски, подошла к Натали, понюхала ее макушку, муркнула и, не дождавшись ответа, отправилась исследовать парк. Она, не привыкшая к ощущению почвы под лапами, вышагивала, словно на ходулях. Хвост, однако, был гордо поднят — Морда готовилась покорять неизведанное.
— Молодец, смелая девочка, — сказал вдруг Роланд.
И когда Натали подняла голову и посмотрела на него, подбирая язвительные слова, добавил, обезоруживающе улыбаясь:
— Это я не тебе.
И ведь не поспоришь. Натали перевернулась на спину и тоже стала смотреть вверх.
— Спасибо, — сказала она тихо-тихо, надеясь, что Роланд не услышит.
Натали лежала-лежала и сама не заметила, как глаза ее закрылись. Накопилась усталость, а спать удавалось редко, урывками. Она никогда раньше не подумала бы, что сможет уснуть, лежа на голой земле, не опасаясь испачкаться или выглядеть глупо. В чувство ее привел звук сигнала браслета Роланда. И Натали тут же, как солдатик, услышавший команду «подъем», села и принялась отряхиваться, собираясь в путь.
Роланд, однако, не двинулся с места. Не протянул ей руку, чтобы помочь встать. Лицо было серьезным, губы сжаты. Ната даже испугалась.
— Что? — спросила она внезапно осипшим голосом.
— Сядь. У нас еще пять минут есть в запасе. Надо поговорить.
И от этих рубленых фраз, похожих на приказы, Ната испугалась еще больше, даже спорить не стала. Уселась, поджав колени, а одной рукой сгребла в охапку Морду, опрометчиво проходившую мимо, прижала к себе. Морда изумленно фыркнула, но вырываться не стала.
Роланд, не откладывая, начал с главного. Натали словно холодной водой обдало, она сидела, заледенев.
— Я должен тебя вернуть, принцессочка. Я вижу, что столкнулся с чем-то, чего не понимаю, и не знаю, как с этим бороться.
— Ты бросаешь меня? — прошептала Ната, в ту же секунду решившая, что если так, то она тоже бороться не станет. Подойдет к краю платформы и…
Роланд что-то такое увидел в ее глазах, моргнул, лицо его стало на мгновение совершенно детским, растерянным. И он вдруг дотянулся до нее, а потом прижал к себе, обнял, словно укутал со всех сторон. Ната почувствовала его подбородок на своей макушке. И сразу стало тепло и спокойно. Морду она так и не выпустила из рук, и та вяло перебирала лапами, устраиваясь поудобнее. Ната даже улыбнулась, представив со стороны их троицу: кошка на руках у Наты, Ната на руках у Роланда.
— Ты не так меня поняла, — продолжил он между тем. — Я тебя не брошу, останусь с тобой. Ты им зачем-то нужна, а значит, они согласятся на это условие. В конце концов, лишний боец в команде еще никому не мешал…
Она чувствовала его теплое дыхание на своем затылке и верила. Против воли верила каждому его слову.
— Не знаю, что с тобой происходит, но без лекарства тебе станет хуже. А я ничем не смогу помочь. Обещаю, мы останемся там только до тех пор, пока не поймем, что происходит…
— А потом?
— Снова сбежим!
— Я боюсь, Ройл… Боюсь их. Но и саму себя тоже…
Браслет вдруг начал так настойчиво и пронзительно верещать, что Ната растеряла остатки мыслей.
— Времени очень мало, — поторопил ее Роланд. — Решай сейчас.
— Ой, нет… Нет. Не сегодня.
И они побежали по парку к выходу так быстро, как только могли. Рюкзачок подпрыгивал на плечах Наты, а Морда, которую не успели посадить в переноску, уцепившись когтями за ее рубашку, изо всех сил старалась не упасть. Роланд бежал чуть позади, прикрывая их. Лишь когда «Кайя» взлетела, они переглянулись и вдруг рассмеялись одновременно.