В местах лишения свободы существуют писаные и неписаные правила покамерного размещения арестантов. По закону обязаны содержаться отдельно: мужчины и женщины, совершеннолетние и несовершеннолетние, подельники, бывшие сотрудники правоохранительных органов, ранее несудимые от судимых, отдельно друг от друга подозреваемые, обвиняемые и осужденные, больные инфекционными заболеваниями. Хотя несудимый сиделец Кантемиров спокойно попал к судимым, и ничего особенного...
Теперь к неписаным правилам. Здесь главную роль играет статус арестанта в тюремной иерархии. «Воров», «бродяг» и прочих карьеристов уголовного мира стараются изолировать от общей массы, дабы они не оказывали на них пагубное влияние. «Обиженных» компонуют между собой, потому что в нормальной камере их не примут, заставят требовать перевода. «Мужики», нейтральная категория между администрацией и «авторитетами», с «козлами» (те, кто сотрудничает с администраций) в принципе уживаются спокойно, но иногда возникают эксцессы...
Конечно, при разделе арестантов по камерам и блокам администрация изолятора учитывает, в том числе и субъективные факторы. Это личная неприязнь на воле или по предыдущей «отсидке», когда кто-то из сидельцев является свидетелем по делу против другого, конфликты, возникшие уже в учреждении и т. п. По вероисповеданию и национальностям компактно не сажают, наоборот, администрация старается разбавить друг друга. Не из соображений интернационала и толерантности, а по соображениям безопасности, и чтобы не допускать возникновения каких-либо «ячеек». Вот так и сидят в «Крестах»...
В тюремных стенах люди живут по своим законам и понятиям, которые при этом нигде не прописаны. Каждый сиделец выполняет свои обязанности, вносит свой вклад в развитие криминального общества и подчиняется смотрящему. Смотрящий в камере или в блоке – это авторитетный зек, который занимается решением вопросов, связанных со всем происходящим в тюремном кругу. Он обычно старше других по возрасту, хорошо знает все тюремные законы и умеет спокойно выстраивать отношения с людьми.
Савелий Симонов оказался не только смотрящим по отдельной камере, но и по всему корпусу №1 «Крестов» на 480 камер. А это уже величина тюремного масштаба, это авторитет, это ответственность... Смотрящему почти ежедневно, вернее – почти каждую ночь без выходных приходилось разруливать различные споры между зеками и решать вопросы с надзирателями и администрацией.
Жизнь в тюрьме начинает бить ключом после отбоя, который наступает в 22:00 и длится до 6:00 – положенный по закону восьмичасовой сон. Наступает время ее величества «Дороги». Арестанты налаживают межкамерную связь, и до утра происходит бурное общение через переписки – малявы и обмен насущным – чай, конфеты, сигареты…
Кантемирова вызвали к следователю только на десятый день изоляции от общества. Любой вызов арестанта к следователю или адвокату – это глоток свободы в стенах изолятора. Разнообразие тюремной жизни… Стук обуви вниз по знакомой металлической лестнице в центре «Креста», внимание на падающий через металлическую сетку солнечный свет главного купола, широкий коридор следственного блока – и вот ты в специальной комнате для свиданий адвокатов и следователей с заключенными.
В небольшом узком кабинете, состоящем из длинного стола и деревянных лавок по бокам, доставленного узника ждали сидевшие друг напротив друга адвокат Соломонов и новый следователь областной прокуратуры. Невысокий и полноватый мужчина в сером костюме без галстука, выглядевший чуть постарше Тимура с Сергеем, перелистывал папку уголовного дела и при входе подследственного поднял голову, кивнул и надел очки со стола. Адвокат встал и поздоровался с подзащитным за руку. Следователь махнул рукой, приглашая обоих сесть рядом, и представился:
– Следователь областной прокуратуры Копф Андрей Генрихович. Я веду ваше дело.
– И это гут, Андрей Генрихович.
– Кантемиров, владеете немецким?
– Немного разговорным. Служил в ГДР, город Дрезден.
– А я из приволжских немцев. После службы на Балтийском флоте поступил на юрфак университета и по окончании пошёл в прокуратуру.
– У нас с вами одна альма-матер, – сообщил с улыбкой Тимур.
– Так и есть. Адвокат сказал, что вы вместе учились. Я на дневном учился и раньше закончил на три года, – медленно произнёс следователь, внимательно разглядывая оппонента. Контакт установлен, пора работать.
– Показания давать будем?
– Да я вроде всё рассказал? Как на духу... И на очных ставках с Блинковым уточнил отдельные моменты, – ответил Тимур и посмотрел на защитника.
Соломонов кивнул:
– Мы от своих слов не отказываемся. Да и свидетель Блинков всё подтвердил.
– И это тоже гут, – улыбнулся следователь, взял ручку и приготовил бланк допроса. – Ещё раз вкратце – всё от начала и до конца.
Обвиняемый по четырём статьям (три статьи – от уральцев и плюс ст. 218 ч.2 УК РСФСР «Ношение, изготовление или сбыт кинжалов, финских ножей или иного холодного оружия без соответствующего разрешения…») в присутствии своего адвоката повторил показания, данные в изоляторе временного содержания. Следователь дал обоим ознакомиться с записями и указал, где нужно расписаться. В конце появилась утверждающая законность происходящих следственных действий надпись: «С моих слов записано верно, мною прочитано». Сотрудник областной прокуратуры начал складывать документы в папку и обратился к адвокату:
– Сергей Витальевич, ожидаю вас на выходе, прошу долго не задерживаться. Нас ещё свидетель ждёт.
– Пятнадцать минут, Андрей Генрихович.
– Хорошо. Кантемиров, не скучайте тут без меня.
– И вам не хворать, гражданин начальник, – улыбнулся подследственный.
Следователь вышел с папкой под мышкой. Адвокат придвинул портфель, вытащил из глубины три пачки «Мальборо», шоколадку «Санкт-Петербург» и ручные электронные часы. Всё же в последнюю встречу на очных ставках Соломонов убедил клиента оставить у него на время часы «Сейко». И по большому счёту оказался прав, дорогие часы могли забрать на шмоне или снять со спящего в карантине. Тимур привык постоянно контролировать время и сейчас с удовольствием разглядывал электронный циферблат часов «Монтана». Семь мелодий, между прочим…Затем повернулся к защитнику:
– Спасибо, Серёга.
– Не за что. Как у тебя здесь – всё в порядке?
– Жить можно. Сева к себе в хату перетащил. Я тебе о нём рассказывал, вместе парились в районном изоляторе.
– Это который из авторитетов?
– Здесь смотрящий по первому «Кресту».
– Да ты стал особо приближённым? Растёшь, каторжанин, – ухмыльнулся бывший опер.
– Неделю здесь – и уже устал от замкнутого пространства. Что-то меня совсем не штырит тюремная романтика…, – задумчиво ответил подзащитный и добавил: – Пора сваливать.
– Похоже, у следствия никаких новых доказательств нет и не будет, – сообщил адвокат и посчитал оставшиеся дни: – А у следователя ещё двадцать суток в запасе.
– Не хотелось бы все оставшиеся дни здесь проторчать. А доказательств точно больше не будет. Тяжкие статьи отпадут. Я не продавал оружия и никого не убивал. Я говорил…
– Верю, Тимур. Но тому же следаку с интересной фамилией Копф будет совсем не легко похерить такое уголовное дело просто так, за здорово живёшь. У него отчётность и руководство.
– Сергей, а если оставить статью 218 часть 2, признать её полностью и затем попасть под прекращение уголовного дела по статье 9 УПК?
– И отдать тебя на поруки трудовому коллективу? – защитник задумался. Тимур ждал, разглядывая мерцающие цифры на электронных часах. Время ползёт… Адвокат посмотрел на подзащитного и спросил: – Сам додумался?
– На днях сокамернику жалобу помог составить, вот и почитал заодно УПК. Ты же мне кодекс купил, – почти честно и с улыбкой ответил бывший дознаватель.
– Тимур, когда уволился с пожарки? – защитник начал работать, пошли вопросы по существу.
– Больше полугода прошло. – Бывший старший пожарный посчитал месяцы: – Восьмой месяц идёт.
– Нормально, – прикинул адвокат. – Справку с работы я тебе сделаю. Даже если этот Копф начнёт проверять, на рабочем месте всё подтвердят. Надо придумать какую-нибудь пролетарскую профессию. Прокуратуре понравится.
– А чего думать? Я – техник-электрик четвёртого разряда, – пожал плечами Тимур.
– Точно! Ты же технарь до армии закончил. Забыл совсем… Станешь электриком. Рабочий класс... Оправдаешь доверие трудового коллектива, электрик Кантемиров?
– Так точно, товарищ адвокат. Сергей, надо ускорить процедуру, – подзащитный наклонился к адвокату и зашептал в ухо: – Бабок ему предложи. Олег заплатит.
Соломонов удивлённо посмотрел на Тимура, кивнул головой и сообщил:
– В прошлый раз, перед очными ставками твой Блинкаус чуть не обоссался от страха.
– Вот и я говорю – свобода дороже денег, – чуть громче сказал Кантемиров. Затем снова наклонился к защитнику и снизил тон: – Возьми у него штуку баксов. Сам договорись со следаком на сумму, остаток оставь у себя. И пусть нож вернёт. Финка дорога, как память.
Адвокат отстранился от подзащитного и задумался. Тысяча долларов США – хорошие деньги на сегодняшний день… Сергей повернулся к Тимуру и сказал вполголоса:
– Вроде этот Андрей мужик нормальный. Опять же – морячок. А флотские – парни хваткие. Может, и прокатит… Тимур, ты точно про гранаты в пакете ничего не знал?
– Нет. Да и эту упаковку Блинкаус взялся перевезти для Мары. Не стал бы я жену и сына отправлять с гранатами в одном вагоне.
– Товарищ прапорщик, мы с тобой оба служили в доблестных мотострелковых войсках и оба знаем, что этими боевыми гранатами РГД-5 без вставленных запалов можно гвозди в стенку забивать и ничего не будет.
– Товарищ сержант, повторяю ещё раз – я не знал про гранаты в пакете, – Тимур повысил голос и упрямо посмотрел на своего защитника.
– Всё, Тимур, проехали. Понял я всё, – спокойно ответил защитник и взглянул на часы. – Меня товарищ Копф ждёт. Зайду через пару дней.
– Сергей, книжек захвати.
Адвокат кивнул и вышел вызывать конвой. На выходе из следственного кабинета одна из пачек сигарет ловко перекочевала из рук арестанта в карман цирика, и конвой отправился в обратном направлении без всякого личного досмотра. Зачем лишний раз шмонать хорошего человека?
Надзиратели (вертухаи, цирики) тоже люди, и с ними надо жить дружно, без конфликтов. Администрация любит, когда «ты со мной нормально – и я с тобой нормально…». И в ответ на скандал можно легко получить дубинкой по ребрам, и вместо здорового образа жизни попасть в больничку. Если повезёт. Не получится с медициной – отлежишься в хате. Вертухаи – заклятые друзья арестантов. Большинство из них подкуплены зеками и носят им с воли разнообразный «запрет» – в лучшем случае алкоголь, в худшем – наркотики. Такие цирики с большим удовольствием побьют арестанта-скандалиста, чтобы выслужиться перед начальством. Надо всегда помнить: надзиратель по закону имеет право применять к арестантам физическое воздействие, то есть банально бить. С цириками лучше жить нормально. Каждый на своём месте… Мы сидим, они охраняют и нам не мешают…
Тимура завели в камеру. Молодой человек тяжело вздохнул… После прогулки на свежем воздухе по пролётам и коридорам исторической тюрьмы, а также после разговора с двумя нормальными людьми захотелось на волю. Конечно, при большой фантазии можно было представить, что ты едешь в купейном вагоне поезда дальнего следования. То же замкнутое пространство, те же спальные места в три яруса по бокам, и тот же столик под окном… И те же редко меняющиеся и порядком надоевшие попутчики… Вот только картинка за зарешеченным окном никак не меняется, да и воздух в купе не проветривается от движения вперёд. Этот состав замер на месте на долгие годы. На века. И пора с него соскакивать...
Две пачки «Мальборо» не дошли до общака. Остались у Севы для дел смотрящих. Шоколад Тимур решил оставить себе, у человека в камере должны быть свои маленькие радости и своё личное пространство…
Тюрьма – это такое замкнутое пространство, где время течёт совсем иначе, чем на свободе… И, может быть, если бы сам Альберт Эйнштейн потосковал немного в тюремной камере, в изоляции от других физиков, его теория относительности оказалась бы совсем другой… Люди всегда воспринимают пространство вокруг себя, как само собой разумеющееся. А постоянно замкнутое пространство действует на человека удручающе. Время вроде бы идёт непрерывно и постоянно. И мы не имеем возможности взять и остановить течение времени. В тюремной системе пространство и время сливаются так сложно, что человеку на свободе без стакана не разобраться. Тут даже стакан не поможет…
С одной стороны, в изоляторе у подследственных свободного времени вполне достаточно, у зеков большой простор для любой деятельности – продуктивной или бессмысленной. С другой стороны, если посмотреть на жизнь в тюрьме со стороны, можно предположить, что каждое действие, совершаемое заключенными, имеет глубокий смысл. Как минимум, деятельность узников обусловлена необходимостью создать себе и своим товарищам сносные условия существования в тюремной камере. Сюда входят как бытовые «мероприятия» в хате, так и разного рода попытки раздобыть всякие блага, типа еды, чая, сигарет и прочее…
В небольшом замкнутом пространстве хорошо видно, кто и как относится к жизни в следственном изоляторе – кто проявляет инициативу и интерес в целом, а кто-то живет от "баланды до баланды".
В камере Тимура публика сформировалась в кружки по интересам – Сева в основном общался с Молдаванином, Студент нашёл себе достойного собеседника в лице Спикера. Одни обсуждали одно, другие второе, третьи вспоминали четвертое... Самое интересное заключалось в том, что все это проходило на одной тесной площадке, где легко можно сделать определенные выводы по каждой личности.
Взять того же Спикера. Стоило Тимуру один раз пропустить с учеником привычные боксёрские занятия на ежедневной прогулке из-за вызова к следователю, как Алексей поздно ночью сам предложил спуститься с «пальмы» и почаёвничать вдвоём, пока отсутствует смотрящий. В эту ночь остальные сокамерники спали, а Севу вновь выдернули по неотложным воровским делам. Вы думаете, им, смотрящим по тюрьме, легко?
В камере чай – ценный ресурс, который помогает «бодриться» и при правильном и разумном употреблении поддерживать нормальное состояние здоровья. И заодно способствует беседе, зеки редко чаёвничают в одиночку. Леха сам всё приготовил, присели на шконку Севы. Тимур захватил со своей полки половинку адвокатской шоколадки. Сделали по первому глотку, закусили шоколадом, помолчали пару минут. Тимур спросил вполголоса:
– Чего хотел?
– Достало всё… – Спикер оглядел камеру. – Надоело. Вначале тюрьма, потом зона. И уже в третий раз.
Странно было слышать такие слова от человека с набитой паутиной на лысой голове. Кантемиров уже знал, что пауки и паутины наносят себе довольно суровые арестанты, как минимум, сочувствующие воровскому ходу и уважающие блатные понятия. Причем, количество колец на паутине означает, сколько лет человек провел за решеткой. Спикер и в «Крестах» постоянно демонстрировал элементы «отрицалова»…
В эту белую ночь у нас, что, разговор по душам или сейчас начнутся ожидаемые вопросы по личности Тимура? Студент сделал глоток горячего энергетического напитка и посмотрел на Спикера:
– Решил надеть «красные тапочки»? Попроситься в актив и выйти досрочно?
– Пока не знаю, – задумчиво ответил сосед по «пальме» и глотнул чая. – За образ жизни спроса нет. В мужики пойду, а потом на УДО (условно-досрочное освобождение).
Замолчали вдвоём… Спешить некуда, время в камере течёт медленно, тюремная ночь длинная. Спикер допил кружку и повернулся к собеседнику:
– Тимур, я вижу – ты не такой, как все в хате. С боксом мне помог, сам взамен ничего не просишь. И я уверен, что ты скоро выйдешь.
Арестант Кантемиров насторожился. Лёха что-то узнал?
– Откуда такая уверенность?
– Братан, я знаю точно – таких, как ты, осудить сложно. Ты сам грамотный и, похоже, защитник у тебя толковый. На суде выскочишь. – Спикер спокойно разглядывал сокамерника. – Тимур, у меня к тебе просьба – поговори со своим адвокатом. Может и со мной поработает? Мой защитник вообще никакой оказался.
– У меня адвокат из ментов.
– Да мне похрен. Лишь бы работу свою знал и срок мне скостил, – сосед тяжело вздохнул. – Очень не хочется в этот раз восьмерик мотать. А по делюге есть над чем работать. Этот хрен, которому я морду красиво порезал, из казанских был. И на меня он в кафешке со своей кодлой втроём кинулся. А я постоянно с пикой ходил…
Алексей замолчал и принялся устанавливать кипятильник в банке. Тимур тоже молчал, понимая, что спешить некуда, и заметил, как дрожат руки Спикера. Организм бандита снова переживал схватку в кафе. Вода закипела быстро. Лёха заварил по новой, подал кружку, присел и продолжил свою делюгу:
– Я успел всех троих зацепить. Двоих легонько, а этого, самого дерзкого, хорошо полоснул. Убивать не хотел. Только наказать. А я умею... Брат научил.
– Не понял, – Тимур оторвался от чая и повернул голову к рассказчику.
– Слышал, что-нибудь про ножевой бой.
– Краем уха. В армии. Ни разу не видел.
– Вот. У нас в семье три брата…
– И ты самый младший, – Тимур с улыбкой перебил рассказчика.
– Ну да. Дурачок, – собеседник подтвердил со всей серьёзностью и продолжил: – Средний брат, Андрей, институт закончил, сейчас инженером работает на Адмиралтейских верфях. А вот старший брат у меня военный.
– Да ну, нах, – снова перебил сокамерник.
– Вот тебе и «да ну», – заулыбался непутёвый сын из нормальной новгородской семьи. – Артём его зовут, в Ленинграде военное училище закончил – Ленпех. Что-то там по разведке. И с тех пор мы даже не знаем, где он служит. Раз в год только в деревню приезжает, в отпуск.
– Ленпех – лучше всех, – сообщил прописную истину прапорщик пехоты в запасе.
– Мы всей семьёй гордимся братом, – кивнул Алексей. – А вот мной гордиться нечем. Я с детства по дереву вырезаю. Люблю это дело. Вот и поступил в художественное училище имени Серова на специальность «резчик по дереву». Я уже тогда ножичек в кармане постоянно таскал. Вот и дотаскался до выпускного… На танцах портвишка перепил и порезал слегка двух залётных...
Лёха снова замолчал... Камеру освещал сумеречный свет белых ночей. Напротив, за шторкой похрапывал Молдаванин. Наверху ворочался во сне один из сокамерников. Внизу, в тесноте восьмиметровой камеры, двое узников говорили по душам. Спикер продолжил:
– Мне уже тогда восемнадцать стукнуло, по первому разу получил три года за хулиганку и лёгкие телесные. Отсидел от звонка до звонка. Потом вторая ходка, где меня на зоне и самого порезали заточкой. Вышел, поговорил с братом, обещал, что в последний раз. Вот брательник и научил меня всяким армейским штукам. Да я опять не сдержался. В том кафе я с подругой был. Она беременная осталась, пожениться хотели. Да вот не успели. А сейчас у меня сын растёт… – Алексей повернулся к собеседнику. – Если бы не военные приёмчики брата – казанские меня бы не оставили в живых.
– Дела…, – протянул Тимур и поделился сокровенным: – А я вот развёлся. Дурак, сам виноват. Сыну третий год.
– Тимур, что за адвоката скажешь?
– Сергея Соломонова знаю уже давно, учились вместе. За базар отвечает...
Арестант Кантемиров задумался. В местах лишения свободы законы просты, как фуражка конвоира: сказал – сделай, пообещал – выполни, назначил сроки – укладывайся, взял на себя ответственность – отвечай… Если нарушишь – потеряешь уважение. Конечно, это не приведет к каким-то крайним последствиям, но можно лишиться доступа к некоторым благам, и потерять возможность общаться с «нужными» людьми. А для комфортной жизни в тюрьме это необходимо. Кроме того, любому порядочному арестанту хочется оставаться «чистым» перед сидельцами, осознавать то, что он действительно пользуется уважением. Уважение успокаивает и помогает жить в закрытых стенах.
Тимур повернулся к сокамернику.
– Сделаем так. Со своим адвокатом работаю впервые, раньше только учились и водку пили. Серёга обещал меня вытащить через неделю, максимум – две. Если, в самом деле, справится, значит, толковый защитник. Дашь мне телефон и адрес человека, с кем адвокат заключит договор. Сергей зайдёт в «Кресты», вот там и поговорите.
– Спасибо, Тимур.
От матёрого уголовника в камере исторического следственного изолятора прозвучало простое человеческое спасибо. Без всякой иронии. И это хорошо…
Алексей что-то сказал про ножевой бой? Тимур вспомнил свой первый настоящий складной нож «Белка», подаренный отцом на день рожденья. Сколько же было счастья только от одного обладания отцовским подарком… Этот складень превратился из режущего предмета в друга детства. Нож всегда лежал в кармане и был предметом зависти всего двора. Поселковский пацан с ним чуть ли не спал в обнимку – и в «ножички» играл, и за грибами ходил, и на рыбалку брал постоянно. Сокамерник легонько хлопнул тюремного приятеля по плечу и с улыбкой спросил:
– Спикер, научишь приёмам с ножом?
– Научу. – Лёха поставил кружку на стол, встал, привычно подтянулся до своей «пальмы» и мягко спрыгнул вниз с финкой из хлеба в руках. – Сейчас потихоньку и начнём, а завтра на прогулке продолжим. Вставай к кормушке.
Тимур встал, подошёл к двери и развернулся. С этой ночи для боксёра начались совершенно новые занятия. Ножевой бой…
Арестант Кантемиров попал в «приличную хату», где тосковали одни уголовники. И это уже хорошо, бродяги стараются жить по понятиям и держат свои камеры в чистоте. Но, тюрьма всегда останется тюрьмой. И как у всех людей, пребывающих постоянно в стрессовом состоянии, у сидельцев периодически случаются конфликтные моменты. Несмотря на то что законом рекомендовано пребывание преимущественно в одной камере, местные опера стараются периодически "перетасовывать" арестантов, так как сокамерники за время отсидки обсудили и поговорили обо всём и полностью потеряли нормальный человеческий интерес друг к другу. В хате начинается накопление взаимных претензий...
Замкнутость пространства и однообразие каждого дня порождает нервозность, разногласия и в итоге – столкновение. В тюрьмах народ непростой, к тому же взрослые люди долгий период времени находятся в закрытом тесном помещении с одними и теми же лицами. В местах лишения свободы мужчины сохраняют свои особенности альфа-самца, и им обязательно надо показать себя, свое превосходство в чём либо. И не важно в чём… Но, конфликты не нужны никому, ни сокамерникам, ни администрации. Немалую роль в этом играет уровень доверия между всеми постояльцами одной хаты и уважения к авторитетам тюрьмы.
И всё же драки в следственных изоляторах далеко не редкость. Получив информацию о конфликте в камере, постовой докладывает дежурному и ждёт, когда прибудет тревожная группа, которая разнимает драку и разводит конфликтующих по разным помещениям. Если нужно оказать помощь, пострадавших отводят в медчасть. Если побои значительные, то составляется материал проверки. Провинившихся зеков отправляют в карцер. Если повреждения минимальные, и обе стороны не настаивают на оформлении, ситуацию стараются замять, происшествия в учреждении никому не нужны. С оппонентами беседуют опера и режимники, выясняют причины и по результату разговора проводят профилактические лекции на тему: «Что такое хорошо, и что такое плохо?». Произошедший конфликт берётся операми «на карандаш» и больше драчуны вместе не сидят…
Севу для выполнения обязанностей смотрящего выпускали из родной хаты практически через ночь. Днём главный зек первого «Креста» выходил редко, изволил отдыхать. И всё же Савелий оказался психологом и не просто так затянул Тимура в свою камеру. Былинник Студент внёс свежее дыхание в замкнутое воровское общество. Во-первых, у него приличные и серьёзные статьи. Во-вторых, держится уверенно, имеет адвоката и поддержку с воли, при деньгах и не жадный. Значит, уделит хороший кусок «на общее». И, в третьих, Тимур, угодивший впервые в тюрьму из «автоматчиков», оказался не таким, как все остальные сидельцы в камере. И опять же – говорит красиво про армейскую кичу. Есть чем отвлечь бродяг от проблем насущных...
С самого первого дня заезда новичка в камеру, Сева организовал небольшой и полезный досуг для выпускника юридического факультета Кантемирова. За долю малую, обычно за три пачки сигарет или пачку чая с хаты, Тимур начал писать жалобы и ходатайства для сидельцев блока в различные правоохранительные и судебные структуры. Через неделю смотрящий вознамерился повысить ставки юридических услуг и возвести Тимура в ранг общественного тюремного защитника. Но, бывший студент популярно объяснил авторитетному вору, что он всё лишь отучился шесть лет в университете, да и то заочно. И у настоящего Студента нет никакого опыта работы – ни в мусарне, ни в прокуратуре, ни адвокатом.
И арестант Кантемиров не желает подставлять своей непрофессиональной работой никого из порядочных коллег по закрытому цеху. Главный зек принял к сведению доводы новичка, обмозговал и согласился. Знаний выпускника ЛГУ и двух кодексов в камере вполне хватало для мастерского составления жалоб и ходатайств. Тимур тайно подключил свой полугодовой опыт работы районного дознавателя и почти месяц службы оперуполномоченным уголовного розыска и обеспечил камеру смотрящего сигаретами и чаем на месяц вперёд. Опыт не пропьёшь…
Адвокат Соломонов не пришёл и на третий день, внутреннее напряжение подзащитного росло. Удалось ли Серёге договориться со следователем? Обещал зайти через два дня. Почему не приходит?
И с того самого памятного дня вызова к следователю Тимур почувствовал нарастающий интерес к себе со стороны Молдаванина и Севы. Вначале обратил внимание, что опытные сидельцы начали один за другим, по очереди и как бы невзначай, между делом, задавать вопросы по его рассказам о службе в армии, о его жизни в Германии, а затем и в общежитии при пожарной части, об учёбе в университете… И даже о знании немецкого языка.
Савелий Симонов, каким бы ни был опытным уголовником и тонким психологом, не мог заглянуть в мозги бывшего прапорщика Группы советских войск в Германии, который работал несколько лет на особый отдел полка и находился под подозрением сотрудников госбезопасности в совершении особо тяжкого преступления – в нарушении правил валютных операций.
Интуиция не обманула бывшего валютчика. Тимур стал фиксировать повышенный интерес старших воров к некоторым моментам жизни своей персоны... Что происходит? Для чего зекам понадобились уточнение его биографии? Потекла милицейская контора, и информация о внедрении дошла до воров?
Единственной отдушиной от мрачных мыслей и вечных вопросов: «Кто виноват?» и «Что делать?» оказалась ежедневная часовая прогулка, где Студент со Спикером со всей серьёзностью и ответственностью мастеров своего дела продолжали обмениваться опытом – боксёр учил уголовника ударам и защите, а специалист по клинку показывал основные элементы ножевого боя. Азартными оказались оба, и молодые мужчины так могли увлечься спаррингом на ладошках, что Леха иногда возвращался в камеру с разбитой губой или побитым носом, давая повод для сердитых вопросов надзирателей при ежедневном обходе. Тут подключался Сева, часовые с вышек подтверждали спортивное происхождение синяков и ссадин, вопрос решался на месте… И на одну пачку сигарет в хате становилось меньше. А то и на две…
Конечно, такие рисковые тренировки молодых не нравились смотрящему. А что он мог сделать? Лучше пусть на прогулке пар выпускают, чем в хате разбираются. Молодость, однако… Да и Тимур сам не курит, но общак пополняет постоянно.
На сегодняшний день занятий Спикер уже знал, что для сильного удара не нужен деревенский размах, вполне хватает чёткой работы своим телом. Важно встать в правильную стойку и в момент удара придать руке импульс с помощью подпружиненных ног, поворота корпуса и ступней. Одновременно учились защите – нырки, уклоны, подставки, движение корпусом, движения ногами – всё что угодно, лишь бы удары соперника не доходили до цели или получались смазанными. С защитой получалось сложней. Умение драться – дело наживное...
Студенту обучение применения ножа в ближней рукопашной схватке оказалось намного легче. Помогали боксёрские навыки и уроки самбиста в армейском спортзале. Каждый день, не спеша, занимались в камере с макетом ножа из хлебного мякиша, затем закрепляли успех на прогулочном дворе с воображаемым ножом. Спортсмен учился быстрей тюремного приятеля. Кандидат в мастера спорта, как ни крути ножичек. Дело оставалось за психологической готовностью применить нож в реальном деле. Тимур об этом даже не думал. Проблем хватало и без психологических нюансов…
На частые вопросы старших сидельцев о биографии Студента обратил внимание и спарринг-партнёр. В углу кирпичных стен двора, под металлической решёткой, подальше от сокамерников, на эмоциях воображаемой схватки, Алексей, защищаясь от ладоней Тимура и тяжело дыша, спросил:
– Чего старики от тебя хотят?
– Хрен их знает. – Ладонь Студента резко шлёпнула Спикеру по уху. – Закрывайся плечом.
– Тимур, поднимешь базар в хате – я с тобой.
– Понял.
Арестант Кантемиров с утра продумывал тему разговора, возможный диалог со старшими по хате, в ходе которого обязательно возникнут вопросы. Сева с Молдаванином за эти дни привыкли спрашивать между делом и сами выйдут на встречный вопрос Тимура. Так и сделаем. Лучшая защита – это нападение…
К приходу арестантов с прогулки в хате ждал традиционный чай. Молдаванин в который раз снова отказался от прогулки и добровольно остался охранять быт и скарб сокамерников. Любил узник это дело – полежать с книжкой в руке в тишине тюремной камеры. Благодаря стараниям Студента чая в хате хватало всегда, и опытный «чайник» не экономил на заварке. По тесному помещению разносился аромат свежезаваренного ароматного напитка. После свежего воздуха и активных движений у сокамерников разыгрался здоровый аппетит. Спикер подтянулся к окну и вытащил из пакета кусок сухой колбасы. Алексею буквально вчера занесли передачу от брата. По тюремному: «Завели кабанчика». Сегодня бродяги гуляют…
Расселись по нижним, «козырным» шконкам. Молодёжь камеры оказались рядом, Спикер сидел вплотную к столику и делал маленькие бутерброды единственным самодельным ножом в камере.
Неторопливую беседу за чаем начал Тимур: вспомнил родной посёлок, свою секцию бокса, пару раз подколол Леху за пропущенные удары (смешок в зале…) и перевёл разговор на сплочённый коллектив своих старших корешей по боксу – Мару и Вершка. Сидельцы по привычке слушали внимательно, запивая бутерброды бодрящим напитком. Молдаванин слушал с интересом, глотнул чая и перебил былинника:
– Подожди, Студент. А кто в основном рулит-то спортсменами – Мара или Вершок?
Оба старшие хаты сидели рядом, и Сева внимательно посмотрел на Тимура. Былинник сделал театральную паузу, привлёк внимание остальных сокамерников, поставил чашку на столик, наклонился вперёд и ответил вопросом на вопрос:
– Подожди, Молдаванин. Почему ты цепляешься к моим словам и постоянно задаёшь вопросы?
Рука с бутербродом любопытного зека так и замерла на полпути. Вторая рука с кружкой опустилась на колено. Встречный вопрос застал Молдаванина врасплох. Обычно в камере взрослым ворам так не отвечают. На кону репутация и авторитет... Тимур взглянул на Севу, перевёл глаза на его соседа и продолжил нажим:
– Молдаванин, ты вчера интересовался моими корешами по пожарке, до этого спрашивал о моих армейских друзьях. Не много вопросов? Ты ещё меня за порядочность спроси...
Получилось так, что в камере при всех приличных арестантах и в присутствии смотрящего, молодой первоход начал реально спрашивать за тюремные понятия с матерого преступника с несколькими ходками за спиной. Вообще, зеки к своим сокамерникам относятся вполне нормально... Примерно так же, как и простые граждане к своим товарищам на свободе. Но, в местах лишения свободы более строгие правила жизни, и сейчас юный арестант при всём честном народе предъявляет вору претензии за слова, не соответствующие негласным тюремным правилам.
В тесноте небольшой камеры сложно скрыть повторяющиеся вопросы к одному и тому же зеку. Из глубин памяти остальных сокамерников всплыли и другие вопросы к первоходу. Зеки переглянулись – а ведь отчасти Студент прав... В самом деле, не много ли вопросов?
У Тимура хватило мозгов не предъявлять никаких претензий к Савелию Симонову. Смотрящий всегда прав… Хватит с него и Молдаванина.
Опытный арестант, не раз, и не два, побывавший в блатных словесных дуэлях, поставил кружку на стол, рядом положил хлеб с колбаской сверху, наклонился к Тимуру и ответил вопросом на вопрос:
– Студент, ты мне предъявляешь за стукачество?
– Фильтруй базар, Молдаванин. Этого я не говорил. В нашей хате стукачей нет, – спокойно ответил молодой арестант и посмотрел в глаза оппоненту. – Предъявляю за порядочность. Отвечай за свои вопросы.
Тимур свёл свои претензии только к своей личности. Мол, он и так порядочный сиделец, «за общее» радеет, совершенно «чист» и нарушений тюремных правил жизни за ним не водится. Зачем к нему так много вопросов?
Молдаванин откинулся назад к стене, снял с полки полотенце и шире расставил ноги. Боксёр автоматически прикинул расстояние до противника, подумал, что даст Молдаванину ударить первым, сам уйдёт нырком в сторону и на извороте зацепит левым кулаком сбоку височную часть головы противника. Удар опасный, височные кости хрупкие, но и тюремная камера не ринг…
Сева заметил, как Спикер мазнул взглядом в сторону Тимура и перекинул нож из руки в руку. У смотрящего перед глазами возникла картина, как только что, полчаса назад Студент с азартом гонял своего кореша по тюремному двору. Бунт на корабле? Эти двое раскидают хату, как нечего делать. Оба спецы. И если сейчас начнётся махач в камере, то победит молодость. И победит в виду явного преимущества. А если ещё Спикер и за нож схватится… Доигрались, бл…, в вопросы и ответы.
Смотрящий по камере – человек по определению опытный, умный и спокойный. Для авторитетного вора такого уровня физическая сила особой роли не играет. Не царское это дело – с молодыми в своей же хате махаться. Савелий в упор взглянул на Тимура:
– Студент, будь проще и перегрузи думалку. Сегодня ночью выйдешь со мной.
– Пусть первоход вначале за базар ответит, – упрямо возразил вор и намотал полотенце на кулак.
– Ша, Молдаванин. Базар оставляем до завтра.
Опытный зек взглянул на смотрящего, кивнул, откинул полотенце и потянулся к кружке с остывшим чаем. Порядок и дисциплина в тюремной камере…
Кантемиров знал, что слова «будь проще» означают, что сегодня ему никто не причинит вреда, тут сидят обычные люди, которым не нужны проблемы. Слова «перегрузи думалку» молодой зек слышал впервые и по смыслу прикинул, что для ответов на свои претензии его просят подождать до завтра. Интересно, куда сегодня ночью его выведут?
Авторитетный вор Савелий Симонов понял, что Студент не так прост, как обычные «автоматчики», впервые попавшие в места лишения свободы на гражданке. И это правильно, когда молодой арестант печётся о своей репутации в хате. Бывалый уголовник Сева, с его тюремным опытом, знанием и пониманием психологии людей, находящихся в заключении, так и не смог раскусить арестанта Кантемирова...
До позднего вечера Тимур даже не взглянул в сторону своего оппонента. Молдаванин специализировался на проникновении в дома и квартиры, чурался силовых преступлений и гордился своей узкой воровской профессией – вор-домушник. Уголовник узкого профиля целый день убивал время в камере за чтением очередной неинтересной книги из тюремной библиотеки. Молодой зек проспал до ужина. На воле обычно утро вечера мудреней, а в тюрьме всё наоборот...
Адвокат так и не зашёл сегодня в изолятор. Может, заболел, ненароком?
P.S. Полностью продолжение про засекреченного лейтенанта милиции Кантемирова выставил здесь: https://boosty.to/gsvg
Сейчас читаем части под названием «Кресты».
Подписываемся, ждём книгу с автографом. Вышлю всем подписчикам. Скорее всего – в начале сентября. Слово прапорщика ГСВГ (а это - кремень!)
А пока читаем рассказ в частях, нажимая "Загрузить ещё" до упора вниз:
- ИВС – 8 частей.
- Жизнь за Жильё – 10 частей (про потерпевшего гр-на Шильда)
- Помощник нотариуса – 6 частей (в книге - оппонент Кантемирова)
- Кресты – 9 частей
- Прапорщик Кантемиров – 8 частей (первая полностью доработанная книга в электронном виде). Закинул в творческую паузу.
- Внедрение – 8 частей.
- Банда – 8 частей. (Студент)
- Прапорщик Кантемиров (2) – 8 частей (полностью доработанная вторая книга в электронном виде). Тоже закинул в творческую паузу...
- В настоящий момент выкладываю каждый день продолжение (уже 18 частей) про лейтенанта милиции Кантемирова – Банда!