Вагон, скрипя тормозными колодками, заскрежетал по мёрзлым рельсам, дёрнулся и остановился прямо под бьющим в глаза станционным фонарём…
- Скорый поезд №… «Кисловодск – Красноярск» прибыл на первый путь. Стоянка поезда – 20 минут! – сипло объявил, казалось, тоже промёрзший насквозь голос.
Я разлепил сонные очи и глянул на часы. Половина третьего ночи… Екатеринбург, по расписанию. Завозился на своей нижней полке, пытаясь опять заснуть, но с перрона уже слышался нарастающий шум голосов.
Голоса были женскими и потому высокими, и ввинчивались в сонный несопротивляющийся мозг, как саморезы – в масло.
- А я сказала: не пущу! Вот не пущу, и всё! - Раздражённо дребезжал голос немолодой проводницы. - Или документы давайте!
- Ну, что же это такое, ну что это, - струился в ответ быстрый-быстрый говорок неизвестной. – Документы у директора, а директор в девятом вагоне, а это – пятый, а я не могу тут всё бросить и к нему бежать!
- Позвоните, пусть сам принесёт. – равнодушно отозвалась проводница, стоящая на страже вагона, как ландскнехт на крепостных воротах.
- Нет, как вы не понимаете: он же – директор! Ну, как это он: возьмёт и принесёт!

- А секретарь его? Есть секретарь? – ловко подколола проводница.
- У нас не такая структура организации. У нас есть заведующий хозяйственной частью, но он выехал раньше, и документы передал директору!.. Есть антрепренёр, но её ещё нет!.. А директор – в девятом вагоне поедет, а это – пятый!..
- И что – мне самой за вашим директором бегать?!.
Устав слушать эту ахинею, я лёг на спину и потянулся. От Минеральных Вод в купе я ехал один: ноябрь, не курортный сезон, так что до сих пор мне везло.
Если в предкавказье ещё было довольно тепло, примерно плюс 12-15, не все листья ещё опали и трава стояла салатно-зелёной, то, начиная с Поволжья, я наблюдал типичную картину равнинной русской зимы: обнесённые ранним снегом деревни и полустанки, угрюмые пролески с неровными шапками на верхушках, редкие огни в ночи и серые, нерадостные дома вдоль путей, предчувствующие долгий холод и зябкую тишину.
- Марья Игоревна! Марья Игоревна!! – взыграл за окном голосок бойкой оппонентки. – Вот кстати, идите сюда скорее, пожалуйста!
Всю эту фразу она умудрилась произнести за какие-то две секунды, но удивительно: большинство слов понять удавалось. Этот, типично женский, талант, очень похож на так называемую пакет-передачу в радиообмене, когда вся информация шифруется и выдаётся в эфир сжатым пакетом за какие-то микроскопические доли секунды.
- Слушаю вас. – С непередаваемым апломбом и достоинством прогудел низкий бас, граничащий с инфразвуком. – Какие-то проблемы, Вероника?
- Да, да! – радостно зазвенела Вероника. – Директор сейчас занят, он садится в девятый вагон, а это – пятый, и мы уже все замёрзли, а документы у него.
- Так. – После небольшой паузы веско произнесла Марья Игоревна (видимо, расшифровывала внесённый ей в мозг пакет). – Представьтесь, пожалуйста.
- А у меня же бейджик... - Несколько приробев, отозвалась проводница.
- Уважаемая, здесь довольно темно, и ваш бейджик, наверное - под пальто. Вы желаете расстегнуться? – Марья Игоревна чуть-чуть подпустила ехидцы, но этого было достаточно, чтобы даже я, непонятно почему, покраснел.
- Тютюнникова я. Зинаида Анлреевна. – поспешно назвалась проводница.
- Зинаида Андреевна, у вас есть связь с бригадиром? – И, не дожидаясь ответа: - Вызовите его сюда, пожалуйста.
Проводница, видимо, чуть отошла в сторону, и забубнила по рации. В ответ ей пробурчали что-то типа: разберись сама, я занят.
Растерявшись вконец, Зинаида Андреевна вернулась к оппонентам.
- Просто у вас много багажа, и он весь негабаритный. – Попыталась она отстоять свои позиции. – Как вы его размещать будете?..
Застоявшаяся и подмёрзшая Вероника ринулась с места в галоп: - Так вот же билеты! Я на всех купила, на всех. А багаж распихаю по купе, и наверх… А документы все у директора, а он…
- Подожди, Вероника. – Густо загудел царственный бас. – Вы хотите нас простудить?!
Проводница поспешно сдала крепостные ворота и отступила в донжон: - Ну, если документы имеются…
- Зинаида Андреевна, вам же сказали: они у директора. Вы нам что – не доверяете?! – с лёгким намёком на оскорбительность подобного предположения изрекла басистка.
- Но я должна убедиться сначала… - двери донжона пали, и проводница отступала по круговой лестнице…
- Вот и убедитесь. Когда мы разместимся, вам принесут документы… - небрежно отмахнулась от робкой стрелы Марья Игоревна, усиливая натиск.
- Паспорта давайте… - Защитница сдалась на милость победителей, и над замком радостно заплескался новый стяг.
Заснуть никак не удавалось… Мешало то, что я успел выспаться в дороге, и лёгкая досада от догадки, что подселят соседей..
- Так. – начала распоряжаться одержанной победой Марья Игоревна. – сначала заносите вот эти ящики, затем – те, что легче. Кто ещё с нами едет?.. Быстрей давайте, где вас носило всех?! Прокофьева где? Ирина, проходите в третье купе. Мухамедзиновы тут? Вам – во второе. Олег Павлович, вы со мной, в четвёртое…
Гул голосов переместился в коридор. Загремели о поручни втаскиваемые ящики, загрохотали двери… Люди начали сталкиваться в узком проходе, мешая друг другу и вполголоса огрызаясь…
Во втором купе как раз ехал я. Вставать не хотелось, поэтому закутался в одеяло и отодвинулся к стенке, оставляя побольше места входящим.
Загруженные чемоданами, два подростка лет 14-15 и низенькая женщина остановились у входа в моё купе.
- Ильяс, ты берёшь эти три и кладёшь наверх, – распорядилась женщина.
- Да, мама – поспешно подчинился подросток.
- Карим, подавай ему. – не спеши только. Мы вас не разбудили? – обратилась она ко мне, заметив, что не сплю.
- Нет, включайте свет – отозвался я.
Зажглась несильная лампочка в одном плафоне. Второй – помигал и умер.
С трудом рассовав чемоданы, троица втиснулась в купе, закрыли дверь, уселись на нижней полке и поздоровалась.
Я предложил: - давайте выйду, вы переоденетесь?
- Нет, не утруждайте себя, – отозвалась женщина. - Там всё равно ещё грузятся, не протолкнуться.
Действительно, завоеватели наслаждались победой уже вовсю. Тяжёлые шаги победителей топали по истёртым дорожкам, лязгали замки дверей, бухали закрываемые крышки полок, уминая втиснутый багаж… Ясно стало, что проснулся весь вагон. Взятый на меч, замок подвергался исследованию перед грядущим разорением.
- Марья Игоревна! – прямо у нашей двери взыграл радостный голосок Вероники. – Мне в какое?..
- В девятое, Вероника.
- Я не хочу в девятое! Там туалет рядом!
- Оно единственное свободно, – неколебимо парировал бас. – Или тебя подселить?
- Тогда не нужно… - со вздохом согласилась Вероника. – Сюда, сюда давайте! Пока на полки ставьте верхние, я сама разберусь…
За стенкой что-то грохнуло, раздался сдавленный мат..
- Что вы, что вы, - затараторила Вероника, - это нельзя ронять, осторожнее!
- Да мы так не успеем, мать – отозвался прокуренный голос, – вон нести ещё сколько!
- Они же живые, вы не видите, что ли?! - стояла Вероника на своём. – И они боятся, понимаете?.. У них стресс будет!
- Ничего, - равнодушно сипел прокуренный – главное – успеть.. Пять минут всего осталось…
Новые соседи разобрали бельё, мама тут же распорядилась: - Карим, ты стелишь первый.
- Мама, вы где спать будете? – спросил Ильяс.
- Внизу лягу….
За стенкой опять сталкивались ящики и гремели вырываемые поручни…
- Вот этот чемодан – на самый верх, а эту сумку – вниз, по сиденье! – на весь вагон дирижировала Вероника.
- Олег Павлович, какую вам полку предоставить? – басила несравненная Мария Игоревна, по-видимому, комендант захваченной крепости. – Проходите, размещайтесь, я позже чаю закажу…
- Не волнуйтесь так, Мария Игоревна, - отвечал ей немного запинающийся глуховатый мужской голос. – Я сам справлюсь…
- Нет-нет, - парировала комендант. – Мы тут будем вдвоём, так что позвольте мне позаботиться о таком мужчине! Вам нужно хорошо отдохнуть, расслабиться, набраться сил…
- Мария Игоревна, да я прямо сейчас и лягу… – пытался отбиться глуховатый, - постелю только.
- Нет уж, позвольте мне поухаживать за вами, Олег Павлович. Дома-то за вами ухаживать некому, так хоть я здесь…
Тут вдруг в звуковой фон врезалось дребезжащее сопрано проводницы, видимо, сменившейся с поста: - А это вот что?! Извините, я позволить не могу…
- Опять?? Ну как - не можете? – отозвалась ей незабвенная Вероника. - Марья Игоревна, Марья Игоревна!
- Что случилось, Вероника? – выплыл в коридор густой, как патока, бас.
- Она мне говорит: - так нельзя! Уносите! А куда я унесу, мы скоро поедем уже! И у меня на неё билет! И отдельная полка! А она говорит…
- Вероника, не частите. – бас построжал. – Кто говорит и про кого?
- Проводница, Зинаида эта, - не смущаясь, что та слышит, строчила Вероника. – Про Таню. А Таня – тихая, она не трогает никого… Она сидит себе тихонько, чешется… Мало ей, что на морозе продержала – Таня вон покашливает уже!..
Проводница попыталась отстоять хотя бы невинность перед лицом озверевшей солдатни: - Да, не положено так! Откуда я знаю, чего она у вас кашляет? У меня тут врачей нет!
Распалённая боем захватчица сокрушила последний рубеж обороны: - Зинаида, как вас там… Андреевна, я же сказала: все документы принесут позже! Или мне сходить к бригадиру?!
- А кто будет отвечать, если что? – пленница грубой силы из последних сил попыталась не дать развести себе коленки…
- Вы не поняли?! Отвечать будут те, кому это положено! И займитесь уже своими обязанностями, принесите в моё купе два чая!
Бедная Зинаида Андреевна, собирая остатки изодранной в клочья чести, пробурчала под нос: «чай после отправления» - и утопала по коридору. Тут раздался и гудок тепловоза, предупреждая о скорой отправке.
Снаружи кто-то истошно взвопил: - Зина! Зина!! А этот? Этого куда??
- Кто – этот? – откликнулась от бойлера проводница.
- Да я почём знаю? Лежит здесь, а уже отправляться пора…
Второй гудок подтвердил её слова.
- Это не ваш, случайно, на перроне? – поинтересовалась Зинаида громко и с некоторой долей злорадства.
Вероника охнула. – Семёнов… Семёнов здесь, Марья Игоревна?
- Так. – Тоном выше взвучал на весь вагон бас: - Все срочно ищем Семёнова! Ира! У тебя его нет?..
- А почему он у меня должен быть?!- раздражённо отозвался женский голос из соседнего купе. – Кто его сюда нёс?..
Тепловоз загудел протяжно, поезд тронулся, отдирая примёрзшие колёса от рельс…
- Носильщики же, Марья Игоревна! – вдруг вспомнила Вероника – я видела, они его несли… Они что – не затащили его, что ли??
Моя соседка открыла дверь и высунулась в коридор: - Пока вы спорите, поезд уйдёт! Это точно он лежит!
- Тааак! – голосом капитана корабля, который погибает, но не сдаётся, оглушил бас. – Остановите поезд!
- Оля, ты зачем дала сигнал? – обречённо спросила проводница.
- Да я откуда знала, что он наш?! Лежит себе, и не шеволится!
- Срочно остановите!! – подчинял и пригибал к полу бас. – Забыли Семёнова!!
- Оля, рви кран! – истошно вскричала Зинаида…
Через секунду состав замер, заскрежетав. Вагон изрядно дёрнуло, я локтем стукнулся о стенку.
- Господи, когда это кончится?! – взмолился кто-то из пятого купе. – Дайте поспать!
По коридору затопало множество ног, хлопнула наружная дверь, завизжала ступенька.
- Мухамедзиновы, помогите! – звал из коридора бас. – Донести нужно.
Оба парня, уже начавшие переодеваться, замерли и вопросительно посмотрели на мать.
- Обуйтесь быстро, – велела та. - И свитера наденьте. Не замёрзнете.
- Да, мама, - ответили они хором.
- Помочь нужно? – спросил я из-под одеяла.
- Нет, они крепкие, донесут…
Из коридора тут же забасило: - Олег Павлович, ну куда вы?! Ребята сами справятся! Прекратите, вам отдохнуть нужно!
- Что вы, Мария Игоревна, - запинался смущённый голос. - Он тяжёлый, им трудно будет…
- Не будет! А вдруг вы простудитесь?! Пальто оденьте!
Парни вышли, не забыв аккуратно закрыть дверь купе.
Минут через пять завозились у вагонной двери и в тамбуре.
- Ребята, поднимайте. Осторожнее…
- Олег Павлович, отойдите, вы надорвётесь!
- Заноси, заноси… Вроде тёплый ещё. Не успел переохладиться. Куда его нести?..
Пауза. Видимо, капитан корабля, она же – комендант взятой крепости, пыталась найти решение...
- Мария Игоревна, он же тяжёлый – взмолились парни.
- В коридоре пока положите. Подумать надо – решительно ответствовал бас. И ласково обратился к кому-то: - Держись, Семёнов! Нам без тебя никак. Держись, милый...
Об пол стукнули. Наверное, Семёновым…
Тут хлопнула дверь тамбура, заскрипели и зацокали подковками, приближаясь, сапоги. В количестве, кажется, двух пар.
- Таааак – нараспев произнёс новый мужской голос, слышимо – под небольшим шофе. – Это чьё тут тело у нас?!
- Ты глянь, Михалыч – трупак! – жизнерадостно отозвался ещё более новый, под шофе гораздо большим. – И кто его завалил, граждане? А ну-ка, признаёмся!..
- Что вы, что вы, господа! – глотая буквы, застрочила Вероника. – Это просто наш Семёнов, он отдыхает тут, устал…
Господа, наверное, ощупали Семёнова и убедились, что он дышит.
- Устал, блин… Чем от него несёт так?.. И кто стоп-кран сорвал? Он? – спросил тот, что был под меньшим шофе.
- Он не мог, господа, он остался, его грузчики забыли занести, вот он и попросил, как бы, чтобы мы его забрали… - тараторила Вероника.
- Во блин, как он мог попросить, когда он никакущий?! – изумилось шофе большее.
- Позвольте, я всё объясню, - вмешался чуть стушевавшийся бас.- Это наш униформист. Он плохо себя почувствовал и потерял сознание. А грузчики забыли его на перроне.
- Да его в трезвователь нужно, а не в вагон! – возмутилось меньшее шофе, он же – Михалыч. – Я спрашиваю: кран кто сорвал? Зина, что молчишь?
Тут Зина, видимо, что-то нашептала ему, в результате господа посовещались и Михалыч вынес резюме: - Оля, ты дура! Если каждый раз кранЫ рвать…
- А вам – штраф платить придётся! – обратился он то ли к Семёнову, то ли к группе дебоширов.
Поскольку Семёнову, видимо, было глубоко пофигу, отвечать пришлось Марии Игоревне.
- Позвольте, товарищ, - пытаясь смягчить свой утробный рокот, ответствовала та. – За что же штраф?
Тут тепловоз взревел, вагон качнуло, и нас опять повлекло, но уже с Семёновым вместе…
- Как – за что? – возмутился Михалыч. – А задержка поезда?
- Позвольте! – голос коменданта внезапно окреп. – А по чьей вине сотрудники поезда оставили на перроне пассажира?
- Мы не обязаны, - робко пискнула Зина…
- Они вам не обязаны всех окрестных алкачей подбирать! – перебил её Михалыч.- Пять тысяч штраф платите!
- Господа, - вмешался глуховатый голос Олега Павловича, - пока ещё сто рублей, а не пять тысяч. Закон ещё не утверждён в Госдуме.
Возникла пауза.
- Ну все у нас грамотные! – издевательски произнесло большее шофе. – А мы через весь поезд – за сотней пёрлись, чо ли?!
- Погоди, Саня. – урезонил его Михалыч. – Чему я тебя учу всегда? Надо искать с людьми… косеканс.
- Что искать, простите? – удивился Олег Павлович.
- Ну, консекас, какая разница… Короче, - Михалыч понизил тон, - сходимся на штуке и по койкам.
- Ну. если меньше никак…
- Никак, мужик! – согласился Санёк. – А то попадёте на уголовку! Вот и тело имеется…
Тут, видимо, взыграло ретивое у Марии Игоревны.
- Да что ж такое-то! – взревела она. (Так в стародавние времена, наверное, орали на всю Волгу атаманы: «сарынь, на кичку!»). – Олег Павлович, а ну-ка, спрячьте деньги! Будете вы ещё тратиться! А вы, товарищи, вызовите бригадира мне срочно!
- Да что вы бузите, женщина, - попытался урезонить её Михалыч, - все же согласные.
- Я вам покажу сейчас: согласные! Я на диктофон записала всё! Я до министра дойду сейчас! Вызовите бригадира мне срочно! – зажав под хвостом вожжу, капитан быстро восстанавливал авторитет…
- Да заткнитесь вы уже, пожалуйста! – начали опять орать из пятого…
- Сами заткнитесь, – гаркнул на них Михалыч. – Спите, кто вам мешает?!
- Михалыч, да плюнь на них, – устало сказала Зина. – Скажешь: сорвали случайно. Хочешь – я сама тебе сотню дам?
- Где бригадир?! Я звоню в Москву сейчас!...
- Держи, ну нету больше! – горячечно просила Зина.
Пауза, затем вдруг резво назад протопали сапоги, хлопнула дверь тамбура.
Тут кто-то, наверное, Семёнов, до сей поры безмолвствовавший, испустил долгий и громкий звук. Не ртом.
- Фу, свинство какое… - встрепенулась Вероника. - Мы же забыли совсем. Куда его положить?
- К вам, Вероника. – веско изрекла Мария Игоревна. - Больше мест нет.
- Как – ко мне? Как это – ко мне?! Я всё купе выкупила, у меня Таня, она кашляет…
- Только к вам, милая. – словно зачитывая приговор, отчеканила комендант. – Олегу Павловичу и мне требуется отдых, а больше свободных мест нет.
- Он мне Таню заразит! И куда я его положу?! Везде вещи, всё занято!
- С вещами мы поможем, а Таню поставите на столик.
- Я всё купе выкупила, чтобы Таню выпустить. А Семёнова не хочу! Он воняет!
- Вероника! – бас заледенел. – Нам же ещё долго работать, верно?.. Ребята, давайте разместим ей вещи…
Шаги вдоль дверей, сопровождаемые причитанием Вероники: - Тане нужно выйти. Она уже вся зачесалась. И кашляет. А Семёнов – воняет!... Она бы одна на полке ехала.. Как ей теперь?..
- Таня – в клетке! – отрезал решительный бас. – И пусть сидит в клетке! А Семёнова я лично опрыскаю "Живанши"!
Чувствуя, что схожу с ума, я вопросительно посмотрел на попутчицу…
- А что сделаешь, - тихо ответила она. - Мы - цирковые. У нас труппа, основной состав раньше уехал… А Мария – антрепренёр. Сама маленькая, только голос, как у муэдзина. Крутит всеми, не приведи Аллах... Мы наездники с детьми. Олег Павлович - симдор, эквилибрист. А Вероника – дрессурой занимается с голубями.
- А почему же Таня у неё – в клетке? – всё ещё не понимал я.
- Таня – обезьянка. Макака. Её выгулять бы, конечно..
В коридоре опять топали и стучали о двери и стены. Наверное, Семёновым…
- Вот-вот, - командовала маленькая басом, - заносите… Голову поддерживаем!.. И на бок кладём. Чтобы не захлебнулся.
- Таня, когда же я тебя теперь выпущу, - причитала в конце вагона бедная Вероника, задыхаясь от "Живанши"…
Второй плафон, затрепетав мотыльком, погас тоже, и теперь тени, перемежаясь со светом редких фонарей, жадно хватали нас из окна. Поезд, взвывая тоскливо, словно не чая увидеться больше, неохотно набирал ход. Только теперь стало видно беззвёздную хмурую ночь, обступившую гаснущий во тьме город...
- Да, - соболезнуя ему, ответил я. – Цирк уехал. А они – остались.