Как же все-таки тяжело быть маленькой. Тебе ничего нельзя. Пить кофе нельзя, вмешиваться в разговоры взрослых не нужно, ложиться в постель в 22:30 и еще много, много разных запретов. После очередного нельзя я нарисовала портрет своей обидчицы. Мама сказала, что это хамская карикатура, за которую в углу не грех постоять. Папа был в море, он передал, что как только вернется, составит со мной серьезный разговор. Бабуля вставила в рамку и повесила на кухне на нашей даче.

    Спорить с бабушкой никто не смел в нашей семье. Много лет она трудилась инженером на благо нашей Родины. Коллектив, в котором она проработала много лет, был в основном мужской, этот факт не мог не повлиять на бабушкин и без того крутой нрав.

 - Почему наш флот боится весь мир?! - спрашивает Валентина Сергеевна.

    К папе бабушка обращается как к нерадивому ученику. Мама замирает и тревожно поглядывает то на папу, то на бабушку. Но я-то знаю, что папа – офицер, и поэтому, во-первых, он никогда не обидит женщину, во-вторых, он не станет расстраивать маму и в-третьих, мой папка – умный мужчина. У него на этот вопрос есть своя точка зрения, я знаю это! Он же, чтобы не поругаться с бабулей и не расстроить маму, разводит руками и, лукаво улыбаясь, добавляет:

- Ну-ка! Поведайте, Валентин Сергевна.

- Благодаря этой голове и вот этим рукам, - гордо добавляет бабушка. - А ты знаешь, каких я талантливых учеников воспитала?

- Догадываюсь, - с еле заметной ноткой сарказма в голосе отвечает папа.

    С бабушкой никто не спорит, и ее это вполне устраивает. Она мгновенно переключается на что-то другое, ведь в мире столько несовершенства.

    Когда баба ушла на пенсию, времени на семью и внуков, точнее внучку, у нее стало значительно больше. Спас от диктата и тирании себя и свою сестру, а мою маму, дядя Вадим. Он же любимец семьи, он же гордость и опора.

    Дядя Вадик в свои 30 лет очень успешный. Он работает в какой-то компании, которая занимается то ли импортом, то ли экспортом, то ли и тем и другим. В общем, дяде Вадиму хватило смекалки и финансов на покупку загородного домика с небольшим участком, который так приглянулся нашей командирской бабушке. С наступлением весны баба перебирается за город на ПМЖ. Жить в таком доме и впрямь одно удовольствие.

 - Мне даже неудобно этот буржуйский двухэтажный домище дачей называть, - разводит руками папа.

- Называй домищем, - улыбаясь, отвечает дядя.

    Конечно же, бабушка и не думала на даче выращивать лук и морковь. Весь участок был засажен розами, орхидеями и другими цветами, названия которых я уже и не вспомню.

    Хозяин дома редко показывался на даче, но кабинет и спальня у него свои имелась. Дом был огромным, и мест для игр было достаточно. Моим же любимым стал мрачный, но такой притягательный кабинет дяди. Бабушка справлялась с уборкой в нем лучше любого делопроизводителя. Папки с документами и книги были аккуратно систематизированы. На массивном столе с темной глянцевой поверхностью с одной стороны лежали стопками документы и черные ручки с золотыми и серебряными наконечниками, а с другой стороны -  разноцветные пеналы с моими карандашами, коробочки с красками и цветными мелками. Дядя Вадим никогда не обращал внимания, если я что-то передвигала, либо делал вид, что не замечает. Бабушка же постоянно контролировала, чтобы я ничего не испортила.

    Однажды я очень увлеклась рисованием. В моем альбоме оставалась всего одна страничка, которую я быстро превратила в шедевр. Рисовать хотелось еще и еще. Я приняла решение использовать чистую оборотную сторону тех бумаг, которые лежали на столе. На следующий день бабушка устроила мне выволочку, а дядю, по-моему, жутко веселила сама ситуация. Он успокаивал бабушку, складывая в портфель стопку разноцветных искореженных от воды и краски и, наверное, очень важных документов.

- Мама, успокойся. Она же не знала, - а потом сквозь смех добавил. - Теперь это не просто рисунки, это очень дорогие произведения искусства.

    Затем, уже выходя, он добавлял самому себе:

- Надеюсь, это можно будет как-нибудь исправить.

    Своих детей у дяди Вадика еще не было, но границы того возраста, когда пора об этом задуматься, уже наступили. Потому что ему безумно нравилось делить со мной свой кабинет. Мне было дозволено даже не покидать его в момент важных заседаний. Я спокойно рисовала рядом, не вмешиваясь в разговоры, пока взрослые говорили миллион непонятных слов.

    Мне вообще нравилась эта игра в секретаря. Дядя Вадик иногда просил, чтобы я подносила папки с документами, а потом возвращала их на полки. Когда переговоры подходили к концу либо мое присутствие было неуместным, дядя с серьезным видом говорил:

- Варенька, предупредите Валентину Сергеевну, что мы спустимся на обед через 15 минут.

    Я аккуратно сгребаю в сторону свои принадлежности для рисования под пристальным взглядом дядек. До середины комнаты я дохожу спокойно, а потом быстро убегаю. Не успев закрыть дверь, громко кричу, окончательно сбросив образ секретаря:

- Ба-буш-ка! Ваш Вадимка сейчас спустится обедать.

    Наша дача была практически на самом берегу озера. Когда папа был не в море, он много времени проводил за городом. В такие дни и дядя Вадим часто заезжал.

- О, глядите! Барин приехал, - папа нарочно коверкал голос и низко кланялся.

- Ой! полно вам, Аркашка, - подхватывал папину игру дядя Вадим.

    Бабушке нравилось, когда собиралась вся семья дома. Долгие разговоры за ужином в саду. Практически до самой ночи. Когда лиц становилось не видно, включали фонарь в беседке. Папа с дядей оживленно разговаривали о политике. Однажды я даже попыталась поддержать разговор. Но мама, сдвинув черные брови, цыкнула на меня и тихонько на ушко добавила:

- Настоящие воспитанные дамы не станут с мужчиной говорить на две темы.

Мама специально делала паузы, чтобы я осознала свою очередную оплошность.

Ох! Как же я не люблю, когда мама так на меня смотрит.

- Запомни, Варька! Это религия и политика.

    Дальше я уже не концентрировалась на разговоре взрослых, я облокачивалась на горку из подушек и наблюдала за мошкарой и прочей ночной живностью, которая быстро наполняла беседку. Совсем маленькие мошки ударялись о раскаленную лампочку и отлетали в сторону. Гигантские мотыльки были гораздо настойчивее, они пытались проникнуть сквозь стекло в самый центр. Почему их так тянет раскаленная проволока? Постепенно веки начинают тяжелеть.

- Сморило, смотрю, тебя совсем, - подмигивая мне, говорит дядя Вадим.

    Я отрицательно машу головой из стороны в сторону и широко раскрываю глаза. Лицо, наверное, у меня и впрямь становится нелепым, потому что взрослые надо мной смеются.

    Сегодня я усну в беседке, никто не будет меня гнать в постель в 22:30. А завтра, наверное, на озеро пойду за утками следить или с папой на рыбалку.

    Нет! Все-таки невероятно хорошо быть маленькой.