Всегда улыбаюсь, когда слышу рассказы незнакомых мне людей о том, как они любят тишину. Нет, ну внешне-то, конечно, я серьёзен и поддакиваю, но внутри смеюсь. Я, на самом деле, ничего ужаснее тишины в своей жизни не испытывал. Страшно-то многое: гореть, тонуть, лезть на скалу по двум тоненьким верёвочкам, умереть от рака, даже первый раз смотреть фильм про оборотней страшно, когда ты юн. Но вот такого ужаса как тишина ваш мозг вряд ли когда-то испытывал. Первый раз я услышал тишину, когда погрузился в бассейн в водолазном снаряжении. Сразу стало интересно и необычно, а потом, минут через пять, как-то не по себе: вот он трап вроде бы в мутной зеленоватой жиже, вот они трубы, которые ты должен собрать, а как-то начало казаться, что ориентация теряется и тишина, такая приятная и ласковая в самом начале, начала тихонечко звенеть в ушах. Как она может звенеть громко и разрывать мозг, я узнал уже позже - на подводной лодке.
Единственное место на земле, где можно услышать тишину - это специальная безэховая комната из железа и бетона в США. По их статистике, никто не выдержал нахождения в этой комнате более 45 минут. А, казалось бы, чего там, сиди на мягком стульчике да посапывай? Просто мозг-то ваш, дорогие мои любители тишины, тишины-то этой никогда и не слышал, на самом деле. Весь тот уровень шума, который есть вокруг и более-менее одинаков, мозг с удовольствием принимает за абсциссу и начинает свой отсчёт "шум-тишина" именно от неё. А представьте, если её резко убрать? Вообще, подводная лодка – место довольно шумное: механизмы, сервоприводы, вентиляция, кондиционирование, гидравлика, воздух и электричество создают свой особый, неповторимый фон, который слышен сразу, едва ты спустился в рубочный люк. Но слышен он недолго и довольно быстро твой мозг начинает тебе говорить, что здесь – тихо. Было ли страшно, спрашивают меня некоторые люди. Никогда. Когда что-то случается, то происходит всё настолько быстро, что осознать происходящее просто не успеваешь: или действуешь на автомате, на выработанных инстинктах, или застываешь, как истукан, в шоке от перегрузки нервной системы. Потом уже, когда анализируешь ситуацию, твой мозг знает, чем всё закончилось и ноты страха убирает из эмоций, считая их ненужными и лишними. А вот чувство животного ужаса испытать легко: это как раз в те моменты, когда на подводной лодке становиться тихо. Можно не услышать сигнал аварийной тревоги: чисто теоретически, конечно. Аварийная тревога передаётся звонком (звонок почти как в школе, только выше тональность и более пронзительный), сигнал аварийной тревоги – частая дробь, во время которой по громкоговорящей связи объявляют, что и где случилось. То есть ты сразу понимаешь, куда тебе бежать и зачем. Конечно, и пожар, и вода, и заклинки рулей на подводной лодке - вещи страшные, но алгоритм действий по ним отработан сотни раз и… ну… как бы правильнее сказать: шанс есть, короче. А вот не услышать тишину – абсолютно невозможно, как бы парадоксально ни звучала эта фраза на первый взгляд. Вот ты спишь, а в следующую секунду уже стоишь, выпучив глаза и полностью потеряв нить реальности. Мозг гремит в голове, как последнее драже гексавита в банке, и орёт «Уши!!! Ушибля!!! Где? Где! Мой! Шум!» и начинает сам его создавать, подтягивая себя снизу к оси абсцисс, и этот шум – сначала ты сам, а потом – звон. В месте, где нет звука, сначала ты становишься звуком сам: слышно как стучит сердце, течёт кровь и бурчат газы в кишечнике, а потом начинается звон.
Тишина звенит, ребята и девчата! В тишине, на самом деле, совсем не тихо.
Первое, что делает мозг - это пытается сориентироваться: надводное положение или подводное. В надводном, в принципе, херня – сразу можно расслабиться, а вот в подводном - жопа, конечно. Самое страшное – рули. и если лёд сверху. Тут-то и есть важная особенность дифферентовки подводной лодки. На подводную лодку под водой действуют вот такие силы:
Все их нужно учесть и уравновесить. Подводная лодка бывает удифферентована:
- легка;
- легка, лёгок нос;
- легка, легка корма;
- легка, тяжёл нос;
- легка, тяжела корма;
- тяжела
….ну и так далее. И здесь опять всё сводится к тому, как предпочитает плавать командир и механик. То есть опять всё сводится к субъективным предпочтениям одного человека, что, конечно, не все из вас понимают. Знали вы в своей жизни хоть одного человека с такой степенью доверия?
А рули сразу падают. Ими, конечно, можно управлять вручную, но для этого нужно, чтоб кто-то прибежал в КШР, нашёл нужные гидроманипуляторы и начал ими управлять. Причём как он ими управляет, он не знает – линейка, которая показывает положение рулей, находится в трёх метрах от самих манипуляторов.
Был у нас матрос-контрактник такой, Паша. Из таких, знаете, которые в жопу без мыла зелезть могут. «А потом ещё вылезет, и от него говном вонять не будет», - обычно добавлял Антоныч.
Паша имел странную, но очень полезную особенность характера: был он работящим, но страшно ленивым, и поэтому всю порученную ему работу выполнял быстро, эффективно и с минимальными затратами собственных сил.
- Борисыч, - говорил, например, Антоныч, - надо в холодильнике на пять градусов больше сделать, интендант икру заморозить хочет.
- Антоныч, так это же полдня ебаться надо! А у меня гидравлика, компрессоры стоят, и нахуй вообще всё пиздец работы сколько!
- Как дитё ты, Андрюха! Паше поручи!
- Так он же гидравлист, а не холодильщик.
- Хуильщик! Этот жук и с холодилкой договорится! Вызывай Пашу!
- Павел, - отдавал приказание Антоныч Паше, - нужно совершить подвиг и обеспечить экипаж икрой! Почёта и уважения тебе за это не обещаю, даже на руках носить тебя никто не станет – дело абсолютно секретное, но с меня одно ненаказание, зуб даю!
- Есть, Сан Антоныч! – отвечал Паша и куда-то убегал.
Возвращался он через час и докладывал, что всё сделано, но как, просил его не спрашивать. А никто и не спрашивал.
Так вот, этот Паша придумал систему из военных зелёных ремешков, блока и проволоки, с помощью которой он лежал возле линейки указателей кормовых горизонтальных рулей и даже успевал ещё поспать, пока управлял ими вручную.
- Молодец! – сказал Антоныч, когда поймал его спящим на рулях во время исполнения учения по ручному маневрированию. - Никому не рассказывай, но обучи личный состав пятнадцатого и шестнадцатого отсеков, прими у них зачёты и доложи мне завтра!
А в надводном-то ерунда, конечно, когда всё рушится. Ну врежемся в берег или пирс снесём, в крайнем случае, делов-то. Как-то, помню, поднялся на мостик покурить, когда возвращались из очередного выхода. Так-то, конечно, нельзя, тревога и всё такое, но Молибден в надводном положении не особо задействован, а кроме того, у меня была в кармане индульгенция от старпома, запаянная в целлофанку, в которой говорилось, что мне разрешено курить на ходовом мостике в надводном и подводном положениях, а также проходить в курилку без очереди и отходить от места без команды «Подвахтенным от мест отойти». С росписью и печатью, всё как положено! За что он мне её выдал, я уже и не помню, вроде как стих я про него какой-то льстивый написал, с подъёбками и рифмой, но для придания мне статуса великого в ваших глазах отмечу, что я был единственным за всю историю корабля, у кого была такая бумажка!
Курю я возле боцмана, и командир с мостика спускается. Впереди уже пирс, и оттуда машут руками встречающие из штаба и соседних экипажей, кидают в воздух шапки и шлют воздушные поцелуи, которые штурман с помощником ловят и клеят себе на жопы. Красота в общем и всеобщая гармония.
Командир нюхает меня:
- Что за одеколон?
- Ермак, - говорю, - вот купил попробовать.
- Ничо так пахнет, приятственно.
- Тащ командир! – кричит помощник с мостика. - Лодка ускоряется вперёд!
- Буксиры в нос! Товсь дать задний обеими турбинами!
- Есть буксиры в нос и товсь турбинам назад!
И тут «вииииууу», говорят сервоприводы, и всё тухнет. И тишина. И наша ласточка радостно двигается на пирс. И командир вот только меня нюхал, а уже орёт с мостика на пирс:
- Уёбывайте!!!! Уёбывайте нахуй! Потерял управление!!!
Но аккумуляторная батарея подхватывает, в этот момент и можно запустить гребные на задний ход и удержать лодку. А потом искрожопые быстро-быстро что-то попереключали, и вот уже опять всё работает, и всё хорошо и приятно. И погода, и жизнь, и люди на пирсе живы.
Так что тишина - штука странная, вот что я хочу вам сказать. Вроде как вы ей любите наслаждаться, а на самом деле и не слышали никогда. Да оно вам и не надо.
