Что есть воин? Воин есть существо без сомнений, страха и упрёка, со стальными глазами и такими же яйцами (если он не Зена). Главная задача воина - это убивать врагов всеми доступными ему способами, невзирая на и не смотря в, и, через это, соответственно, защищая свою Отчизну от всяких там посягательств, не сомневаясь при этом в своей правоте. А если воину не повезло, и войны никакой нет, и Отчизне его ничто не угрожает, то значит основная задача воина – к войне готовиться. В перманентном режиме за минусом перекуров и адмиральского часа.

    И все это должны понимать и не отвлекать воина на пустопорожние дела типа выноса мусора и хождения в магазин за батоном, это вам любой воин скажет, если он не Зена, конечно, но не совсем все это понимают. Есть такая категория людей как жёны, которые хоть и красивые, и умницы, и хозяйственные, и ложка в борще стоит, но вот отказываются они понимать хрупкой своей нервной системой, что воин – он всегда воин. Ну не логично ведь предполагать, что с восьми до шести он воин, а в остальное время в халате и тапочках пузо перед телевизором чешет, как какой-нибудь рантье провинции Лимузен? Не логично, но кому из прекрасного пола есть дело до логики, я вас спрашиваю?

- Зая! – орала Игорева жена из соседней комнаты, пакуя чемоданы. - Ты обои мне когда в детской поклеишь?
- Нуууу зааая, ну я же офицер, а не маляр, я мозгом работаю, а не руками!
- Зая! Не беси меня! Вот чем вы сейчас там занимаетесь, а?
- К войне готовимся!
- К какой войне, зая? Ты же трюмный!

Игоря до глубины души возмущало такое уничижительное отношение к выбранной им профессии. От возмущения он даже вышел в коридор и подбоченился. Двумя руками, чтоб вы понимали всю глубину возмущения.

- Я вот не понял сейчас, зая, что это за чёрная ирония в твоих словах? Ракетами, знаешь ли, и дурак стрелять сможет, а вот сделать так, чтоб канализационная и фановая системы работали, это, знаешь ли, и постараться нужно! Когда моряку покакать негде, то что с него за защитник Родины, я тебя спрашиваю?
- Зая. Через неделю вернусь, и чтоб всё было поклеено, и не зли меня лучше!
И Игорева жена для придания эмоциональной окраски своим угрозам схватила даже Игоря за волосы на груди.
- Ты! – и она ткнула в мою сторону пальцем. - Проследишь!

Жена Игоря, как и большинство других жён в это время года, увозила на лето детей к родственникам в Одессу, потому что дети-то не виноваты в том, что папаня ихний нет бы в ларёк пойти торговать или там шаверму крутить, попёрся на Крайний Север сидеть без летних отпусков и денежного довольствия годами.

- Слушай, Игорь, а чего вы друг друга зайцами называете?
- Ну ласково же.
- Зайцами?
- Ну.
- Ты зайца-то видел когда – нибудь? Он же кривоногий и с косыми глазами,  чего тут ласкового – то?
- Не, ну а что делать, не рыбами же друг друга называть?
- Ну да, рыбы-то ещё хуже. А вот планетами или звёздами солнечной системы не пробовали?
- Ага, она меня называет одной звездой иногда, только приставку «альде» забывает добавлять.
- Это от любви, я считаю!
- Кто бы спорил!

И как-то незаметно пролетела неделя за этим и похожими на него философскими разговорами. Прямо вот вчера была суббота и завтра, сюрприз, опять она же. В этих закрытых гарнизонах время вообще течёт как-то по-особенному, когда полярный день за окном. Ну поспал, когда пришлось, что днём, что ночью – никакой разницы, ну на вахте постоял, а после посиделок за преферансом так вообще беда. Только по наличию людей на улице можно определить, день сейчас или ночь. Если людей мало и они в основном шатаются, то, вероятнее всего, ночь, а если много и женщины присутствуют в окружающем ландшафте, то, вероятнее всего, день.

- Слууушай! Моя же завтра приезжает! – неожиданно встрепенулся Игорь в пятницу к вечеру.
- Это ты сейчас так радуешься с почему-то тревожным лицом?
- Ну, как бы да, но нет! Обои же, мать их!
- Дык давай поклеим, что мы с двумя высшими образованиями не справимся с четырьмя рулонами обоев?
- А клей? Денег-то на клей нет!
- Давай клейстер сварим!
- А ты умеешь?
- Игорь. Разве может остановить двух целеустремлённых людей в их деле такая мелочь, что они его не умеют делать?
- Тем более когда одному из них завтра возможно даже яйца открутят.
- Тем более да!

Мы порылись в тумбочках, шкафах, плите, антресоли, нашли пару стаканов муки и пакет, на котором было написано «Клей», а остальное стёрто. Внутри был сероватый порошок.
- Казеиновый! – резюмировал Игорь, понюхав его.
- С чего взял?
- Просто других названий не помню. Поэтому.
- Сойдёт!

Не знаю, как там положено на самом деле, но мы развели всё это водой и поставили вариться. Варили-варили, варили-варили, варили- варили.
- А когда он готов-то будет?
- Ну…когда сварится, наверное…
- А когда он сварится?
- Ну когда готов будет.
- А чего он густой такой, как каша? Как мы его намазывать будем?
- Игорь, ну водой разведём, ну!
- Ну ладно. Воды-то у нас вдоволь!

    Сварили мы этого бесформенного серого колобка крайне грустной наружности и поставили его на окно отдохнуть от термической обработки и укрепить молекулярные связи между мукой и предположительно казеиновым клеем. В дверь позвонили.
На пороге стоял Вова с глупой улыбкой и блестящими глазками, пьяный в дым.
- Чо как? Как сами? – Вова, когда был пьяным, вообще одними предлогами умел разговаривать.
- Вован. От жены опять щемишься?
- Чобля? Ябля, воинбля! Буду я бабу какую-то бояться!
- ?
- Ну да. От неё. Посижу тут у вас часок?
- Посиди, конечно. Воин.

- Стоять, вахлаки! Попались! – звонким эхом метнулся снизу радостный голос Сей Саныча, нашего старпома и по совместительству соседа Игоря.

Ну попались-то мы с Игорем вдвоём, потому как Вова, когда был пьян, искусством ниндзюцу владел в совершенстве - за полсекунды шмыгнул за вешалку и прикинулся плащом с усами.

- Я шкаф купил! Побежали, будем его сейчас переносить! Я так и рассчитал, что вас двоих тут застукаю!
- Может ещё кого позовём? - Игорь посмотрел на плащ с усами. Плащ сделал страшные глаза.
- Да что там нести, две секции всего, пошли, всё, быстро-быстро! Арбайтен унд дисциплин!

Носить мебель, утварь и вещи сослуживцам, друзьям и знакомым было таким обыденным и общепринятым делом, что даже спрашивать не считалось нужным согласия реципиентов. Сколько я шкафов, диванов, тумбочек и телевизоров переносил за эти годы,  не подлежит подсчёту абсолютно. По лейтенантству, бывало, по три переезда в день проводили общим стадом. Лучше всего это делать было зимой, конечно: у кого-то обязательно находились классические советские санки, на них грузилось до трёхсот килограмм мебельного веса и без проблем таскалось из конца в конец посёлка. Летом хуже – носить же приходилось.

  Тащили мы этот шкаф втроём долго, потому как второе профессиональное заболевание подводников  - это люмбаго, а третье – острое желание постоянно экономить силы. Но не так долго, чтоб не удивиться неожиданному запаху в подъезде.

- Чота говном каким-то в подъезде воняет!
- Не, Сей Саныч, говном не так воняет!
- Ну вы-то по говну специалисты, Игорь, спорить не буду!
- А вот сейчас обидно было, Сей Саныч!
- Обидно – плачь!
- Мужики не плачут!
- Ты опять всё перепутал! Учишь вас, учишь! Мужики не танцуют, а плачут они нормальным образом!

Затащили шкаф старпому, установили его, подложили бумажки, чтоб не шатался, хлопнули по стописят, и тааак уже лень было клеить эти обои, что хоть ещё по стописят для храбрости и ну её, эту Игореву жену.

- Эдик, так реально воняет, аж глаза слезятся!
- Ну, причём как будто горелым чем.

Покурили. Порассуждали, чем же это может вонять. Покурили ещё раз. Поняли, что больше поводов оттягивать расклейку обоев нет, и пошли к Игорю.

- Слушай, а у тебя из квартиры-то воняет!
- Ага. Вова сдох, может, и разлагается?
- Вова давно уже разложился в моральном плане, но вони такой за ним от этого не наблюдалось прежде!

В прихожей нас встретил сизоватый дымок: сначала, он было радостно кинулся нам на встречу, но отринутый суровыми взглядами, испуганно шуганулся повдоль стен. С кухни что-то чавкало.

Не понимая, что происходит, мы на всякий случай осторожно выглянули из-за дверного косяка. Чавкал Вова. На столе стояло блюдо с какими-то обгоревшими шайбами, парочка лежала на тарелке перед Вовой.
- Ну где вы ходите? Замучился вас ждать! И кто так опару делает, не оладьи, а резина какая-то! Я вам тут вон, оладьев нажарил!
- Вова. Какая опара?
- Ну в кастрюле на окне стояла, жрать хочу, пипец! А передайте мне сметанку, я там видел в холодильнике!
- Вова. Ты дебил. Это клейстер с казеиновым предположительно клеем! Мы обои клеить собирались!
- Блядь, то-то я думаю, что они в зубах вязнут! Так что там со сметанкой? Этот –то доем уже,  не пропадать же добру!
- Вова! Клей казеиновый! Плюнь каку, немедленно!
- Ой, я вас умоляю! К чему эта трагедия? Я – воин! Что мне казеиновый клей! Вэриорс, каман ту плээй! - и Вова с радостной улыбкой изобразил, как он звякает стеклянными бутылочками от лекарств, надетыми на пальцы. Любимый фильм его был.
- Садитесь жрать, короче!

    Насилу отобрали, чуть не дрались за эти оладьи, но выбросить-то мы их выбросили, а муки в доме больше не было, и поклейка обоев катастрофически накрывалась медным тазом. За это надругательство повели Вову под белы рученьки сдавать жене и выменяли у неё его на полпакета муки, хотели ещё и Вову в рабство взять на пару часов, но жена его не отпустила, мотивируя это тем, что знает она эти наши поклейки обоев: без обоев, но с шилом. Ни честные глаза, ни кресты на пузах, ни самая страшная клятва подводника "век на лодке не кататься!" не помогли.

До утра опять варили, остужали и думали, сколько же они на одной муке провисят, эти обои весёлой расцветочки. Решили, что уж пару-то дней точно повисят, а потом уже мы -то ни в чём не виноваты будем, ну там сквозняк или, может, влажность повышенная с микробами, но точно не мы.

- Чо глаза красные? Бухали опять всю ночь? – строго спросила Игорева жена.
- Не поверишь. Оладьи ели.

К чему я это, собственно. Если вы воин, то вы представляете из себя сплав из стали, опасности и непоколебимости. При этом вы абсолютно никого не боитесь. При условии, что у вас нет жены, конечно, или вы не Зена.