…
Механик не очень удивился, когда Толик пришёл к нему уже после отбоя тревоги переотпрашиваться на завтра. Чего только не сделают, сказал он, дети рабочих окраин, чтоб не ходить в библиотеки: друзей себе выдумают, диваны какие-то, а то возьмут, да и вовсе заболеют, но, впрочем, кончил он тем, что ему вообще всё равно, так как завтра на борту его не будет, по причине общего сбора механиков в штабе флотилии, так что анархия, которая начнётся в его боевой части, при его отсутствии, неизбежна и уйдёт Толик с борта раньше или не уйдёт, ни на что уже не повлияет. Нелегко Вам, посочувствовал в ответ Толик, на таких хрупких плечах и всё держать неусыпно, на что механик посоветовал ему идти нахуй и подъёбывать кого помоложе. На том и порешили.
В посёлок возвращались пешком – транспорта не было совсем, а тропу в сопках хоть уже и пробили, но утрамбовать ещё не успели и шли долго, то вязли в снегу, то скользили на камнях и с горок: в общем было бы довольно весело, если бы не было так грустно. Едва заскочив домой переодеться, Толик побежал в условленное место, где его уже ждал Саша, с детскими санками на плече. От Саши они двинули к минёру, где кричали под его окнами: «А Витя выйдет? А мячик нам сбросите?», пока не выглянула минёрская жена и не сказала, что Витя уже ушёл к Антону со строгим наказом от неё быть дома к девяти вечера и зачем вам мячик, клоуны, зима же на дворе, тьфу на неё и чтоб она была неладна и смотрите, чтоб мужа мне отпустили вовремя, а не как всегда, а то знаю я вас. Клятвенно пообещав минёрской жене, что в этот раз всё будет пучком, а не как обычно, пошли к Антону.
Соседом Антона оказался какой-то капраз из другой дивизии и по всему видать было, что приготовился уже к переезду и надеялся, что навсегда: по всей квартире стояли упакованные коробки с вещами, просто вещи лежали кучами, а из мебели остались только табуретка на кухне, телевизор на полу и мягкий уголок.
- Мать моя! – восхитился Антон уголком, - Да это же Журавинка собственной персоной!
Так точно, подтвердил капраз, с трудом достали этот набор в военторге ещё в те времена и вот даже знак качества приклеен на задней спинке дивана, - видите? То-то же, а как раскладывается смотрите: хоп и разложен; хоп – и сложен. Механизм работает как часы! И кресла считай новые! Да ебу я сколько хочу за него денег – сколько хотите, столько и давайте.
- Сча, спустимся и я вам историю расскажу про Журавинку эту, - пыхтел по лестнице Антон, когда сносили диван вниз, - как увидел её, так сразу и вспомнил!
На улице диван уложили на саночки, кое-как привязали и потащили: Саша с Толиком за верёвку, а Антон с Витей с боков диван придерживали и подталкивали. Прохожие понятливо отпрыгивали в сугробы, чтоб не мешать – кто ж тут не таскал мебели на саночках?
- Году в восемьдесят восьмом случай был, - начал Антон, - к концу первого курса женился однокашник мой, Валера, ну вы его не знаете, не важно, в общем. Женился и что: надо же где-то вить гнездо, а из семьи он был порядошной – папа в торгпредстве, мама при нём же там чем-то занималась и Валера жил уже, в столь юном возрасте, в своей собственной квартире, но родители в этом были не виноваты, ему случайно досталось – от тётки какой-то и сестра Валерина жила тоже в своей, но двухкомнатной, а от кого ей досталось – того я не знаю, да и как зовут её, сестру эту тоже не помню, но пусть будет, допустим, Оля. И вот решили они на семейном совете, что раз Валера женился, то скоро у него пойдут дети и в однокомнатной квартире им станет тесно – детей-то будет не меньше двух, а как же иначе и вообще тогда зачем? Сестра работала не то в Эрмитаже, не то в Русском художественном и уже заразилось видимо этим чем-то, музейным, так как замуж категорически не собиралась, а, тем более не собиралась рожать детей – а то как же тогда высокое искусство без неё жить станет? Валера даже говорил, что родители её убеждали, что как-то же жило оно до неё и после неё, очевидно, тоже будет и дети – это наше всё, но та – наотрез. Если только, говорит, муж мой какой-то будущий сам их не родит, а, пока наука до этого дойдёт, чтоб мужики сами рожали, то тогда на земле уже будет полный коммунизм и квартиры всем за просто так раздавать станут, а до тех пор ей и однушки за глаза. Решили, в общем, поменяться они квартирами: Валера в её двушку, а она в его однушку, а дальше там уже видно будет. А, раз меняться, значит что – правильно, значит возить мебель же надо! Заказали две машины для перевозки, чтоб в один день и осуществить задуманное, а для погрузки-выгрузки вспомнили для чего бог создавал друзей: Валера нас позвал, а Оля кого-то там из своих – музейных. В очерченное время, прибываем к Валере в квартиру, а там, мать моя, живёт же номенклатура – полный фарш: стенка румынская, в стенке сервиз гэдээровский «Мадонна», хрусталь богемский в виде стопок, бокалов и стаканов, ладья ещё какая-то кило на пять, не то салатница, не то конфетница, рыбы дутые из стекла, полные собрания сочинений Пришвина, Куприна и ещё там кого-то; трельяж – польский, стол-книжка, ковры: на полу красный с петухами, на стене синий с оленями, телевизор «Рубин Ц-266» - вот такенный гроб, люстра «Каскад», магнитола «Радиотехника МЛ-6201» и вот мягкий уголок такой же, «Журавинка». Ну и так всякого по мелочи, не считая посуды и кастрюль. А довольно удобно, говорим мы Валере, устроились вы на шее трудового народа! Да не мы же это, а тётка – в «Берёзке» всю жизнь проработала, пока не померла, так чего же вы хотели: приходилось соответствовать! Ну по пять капель, отвечаем, можно было бы, для дезинфекции внутренностей от мещанского быта. Молодая Валерина жена, эх красивая девка была, но бросила его потом, чот не срослось у них, впрочем, не суть, смотрит на нас подозрительно, мол как вы носить-то потом будете, но ничего, Валера её успокоил, это говорит мои надёжные товарищи не раз испытанные в бою – каком, в жопу, бою?- и носить будут, как боги, всё сделают по высшему разряду. Хлопнули по рюмахе, начали помогать паковать вещи. Люстра эта, бля ребята, помните эти висюльки пластмассовые? На них пыли было – больше чем той пластмассы: чуть кишки все не вычихали, пока сняли её и в коробку аккуратно уложили. А дом старый, лифт узкий, только мелочёвку всякую и возили на нём, а основное всё на горбах по лестнице, хорошо, что этаж не восьмой, а четвёртый всего. Начали носить, приехал зилок бортовой, номер белой краской на кузове нарисован, водила ну такой, знаете, наш, классический с пузом, в мятых, но брюках, в рубахе, давайте, говорит, попробуем это всё утрамбовать. Закинули – не угадали, выкинули и закинули снова, раза с третьего, в общем поставили всё и сбоку кадку с фикусом. Выдохнули. Объяснили водиле куда ехать, там мол встретят и что, говорим, Валера, давай, чтоб доехал? Да подождите, счас, говорит, от сеструхи машина прийти должна. Как, удивляемся мы, музейные работники могли так быстро справится? А у них лифт там грузовой есть, отвечает Валера и в сторонку так отходит, ну вы же понимаете, ребята, мы, поэтому и здесь, мы же что, а они – что? Обидно, конечно, но, в общем, логично.
- Так, - перебил Саша, - перекурим давайте, а то руки затекли.
Закурили. Постояли молча пару минут, отдышались и Антон продолжил:
- И правда: минут десять прошло, как въезжает во двор зелёный зилок с белым номером на борту и машет нам фикусом из кузова. Я тогда ещё подумал, странно, водила заблудился, что ли? А водила выскочил и вижу не, - не тот компот: похож, но рубашка джинсовая, а у того белая была. Вы, спрашивает, тут грузчики, что ли? Сам ты дурак – мы курсанты военно-медицинской академии так-то! А мебель кто носит, ну мы носим, ну дык и чо вы тогда? Так и ничего - из принципа. Ну и вот. Откидываем борта и смотрим: мебели дохрена, чуть уложена в кузов, что-то кольнуло меня сомнением каким-то, но смутным, пока мебель выгружать не стали.
- Ну что, последний рывок! – хлопнул в ладоши Саша, - Поменяемся, может: вы – за верёвку, а мы – толкать?
- Не, ну а как я рассказывать тогда буду? – резонно парировал Антон, - да и не последний рывок: ещё за креслами же ехать. Так что давайте, жеребцы, - впрягайтесь.
- А как стали выгружать мебель, - вступил Антон, когда двинулись, - так я и смотрю…погодите-ка! Вот стенка румынская, вот трельяж польский, вот он - стол-книжка, сервиз гэдээровский в коробке, ладья эта хрустальная, рыбы дутые, люстра «Каскад», телевизор «Рубин», ковра два, магнитола «Рига», набор мягкой мебели «Журавинка» и кастрюли с тарелками! Ребята, говорю я ребятам, а вы ничего не замечаете? Ну да, говорят ребята носить-то нам теперь вверх, а не вниз, а мебели так же слишком много! А мебель-то, говорю, мебель-то какая не видите что ли? Смотрят, переворачивают, ковыряются, хмыкают – точно! Один в один набор, хоть по описи проверяй, разве что магнитола другая! Даже обезьянка вот эта вот железная с солонкой и перечницей под мышками и то будто отсюда! Ебать, а где Валера? А Валера нам из окна своей квартиры бывшей машет и кричит полы мол помыли, давай ребята, заноси сестринское имущество! Ну что: взяли диван, вот такой же, как этот, один в один и прём его наверх. Куда, спрашиваем, ставить? А вот, говорит Валерина жена, как же её звали-то, ёб, Оля, что ли?
- Ты же говорил, что сестру Валерину звали Оля, - напомнил Витя.
- Ну это я так говорил, предположительно, а жену-то как…да, чёрт, пусть тоже Олей будет, жалко вам, что ли? Чот не идут другие имена в голову!
- Ну пусть тоже, - согласился Саша, - тпррру! Пришли. Что, пошли сначала мой, разломанный на помойку вынесем, а потом этот занесём?
- Не, давай посидим пару минут, отдышимся, да я историю дорасскажу! – Антон распутал верёвки.
Диван скинули с санок в снег и дружно на него уселись.
- Так вот, жена эта Валерина, которая, например, с вашего позволения, тоже Оля, говорит вот сюда вот и ставьте, видите на паркете след тёмный от валериного дивана? Видим. Вот на него и ставьте Олин диван. Поставили. Заносим трельяж – куда? А вот след от трельяжа. Ага. Стенку – на след от стенки и всё встаёт, как родное, ну а как иначе, если оно, считай, то же самое! Только вот магнитола не та, да пыль на люстре по - другому пахнет.
Из подъезда выскочил мужчина, на секунду притормозил и открыл было рот, но потом молча побежал по своим делам – ну сидят люди на диване в снегу, ну так что такого?
- Валера, зову я Валеру, а иди-ка сюда, где ты там? А он с кухни кричит, да я тут полянку небольшую, ребята, салатики, бутербродики, горячительные напитки – за переезд! Но, тем не менее, кричу ему, выйди-ка к нам в общую комнату, есть вопрос! Выходит – рукава подвёрнуты, в фартуке, на плече полотенчик, руки в майонезе, хозяин, одним словом, радушный ни дать, ни взять. Что такое, спрашивает, парни, какие вы молодцы, что мы так быстро управились! Ага, Валера, говорю ему строго, посмотри вокруг – ничего не замечаешь? Валера старательно смотрит, даже трогает какие-то вещи, в окно выглядывает, да что такое, говорит, в чём дело-то, прям интригуете меня до умопомрачения чувств! Валера, скот ты этакий, ты не видишь, что мебель та же у твоей сестры, что и у тебя? Нет? Даже ковры только оттенками отличаются. Да? Ну, как бы да, мнётся Валера, но, на самом деле нет же! Это – её мебель, а то была – моя, чувствуете разницу? Неееет, дружно отвечаем, но чувствуем, что если бы ты взял магнитолу свою, сел на трамвай, поехал к сестре, там бы свою магнитолу поставил, а её взял и привёз сюда, то никто подвоха и не заметил бы! Не так? Ну неееет ребята, отнекивается Валера, ну что вы такое говорите, а что мы такое говорим? У меня такого чувства дежавю никогда в жизни ещё не было и тогда оно у меня диагностировалось отчётливее, чем перелом! Вот так-то. Журавинка, не думал, что опять с тобой судьба сведёт!
Антон похлопал по дивану.
- Ну что, пошли ломьё твоё выносить? Минёру домой уже скоро пора, не то его мама заругает, а зачем мы без него кресла таскать станем?
…
