- Да нормальное место, я тебе говорю: мы тут обедаем частенько, когда времени нет в более приличное ехать. Кормят неплохо – ни одного зафиксированного случая смертельного отравления о чём-то да говорит, согласись? Да ладно, шучу я, шучу. Девушка! Девушка! Скатерть нам поменяйте, будьте добры! И это что за цветы из полиэтилена - поминки тут у вас? Нет? Уберите тогда, потом поставите, раз клиентам нравится. Вы же видите, что мы довольно интеллигентные люди, чтоб есть среди отходов производства ацетона и олифы! Да, давайте меню, конечно.
Вот, смотри, лобио у них, очень рекомендую, прямо мимо желудка сразу в душу заходит! Пельмени? Нет, пельмени не пробовал - у меня строгая диета, а жена ещё строже, поэтому пельменей как от меня запах учует, так, знаешь, о-го-го! Да нет, телесные наказания у нас в семье запрещены: бабочку прячет мою, чтоб я в галстуке ходил и страдал от этого. Так что? Пельмени? А есть что будешь? Ну чахохбили возьми ещё; я тебе говорю – тарелку облизывать будешь! Девушка! Девушка, мы готовы заказать. Значит так, смотрите: мне харчо, аджапсандали, сациви и пхали. Нет, лепёшки не буду. А молодому человеку… Что значит какому? Вот этому дядечке - суп из пельменей, как он у вас там называется? Ага, его. И чахохбили. Так, что ещё… Так- так, а! Минералочки мне принесите. Боржом, Архыз, что там у вас есть? Отлично. Что говоришь? Хачапури? Братан, ну ты это, следи за собой – куда тебе хачапури-то? Уверен? Как скажешь. Девушка, хачапури ещё. Ага. Что? Фанту? Ты нормальный вообще? Зря я цветы пластмассовые попросил убрать, ох и зря – чувствую, быстрее пригодятся, чем я предполагал. Да, девушка, всё, если что – мы позовём. Девушка! Девушка! А почему Вы не спросили по готовности нам блюда подавать или всё сразу? Ну у вас же на дверях слово «ресторан» написано, ну в самом-то деле, элементарные вещи же надо знать даже у нас, в Азии. Ладно, всё с вами понятно – позорите тут меня перед дорогим гостем из Европы.
Слушай, ну так вот, я же тебе историю рассказать хотел, как в кино, только ещё лучше. Просто Эйзенштейн плакал бы от такого сюжета! Ты напишешь потом, все аплодировать будут стоя, вот увидишь!
Дело так было: загнали нас как-то в базу на один день посреди задачи - сломалось там что-то, и решили, не выводя реакторы, быстренько починить и дальше в моря, как будто ничего и не было: ну всё, как мы любим. Слушай, что сломалось, не помню уже, но помню, что шли под одним винтом и хвостиком себе подмахивали – циркуляцию гасили. Медленно шли, конечно, нудно, болтало всё время. Все блюют, я всех успокаиваю и лечу: кого по голове поглажу, кого к груди прижму, кому сахара толчёного в капсулах выдам как новую разработку клинической медицины в области борьбы с укачиванием. В общем, как вол пашу, не смыкая глазниц. Приходи ко мне лечиться и минёр, и связист, и секретчица! Нет, не с турбиной, у электриков что-то. А что турбина и турбогенератор это не одно и то же? Надо же. А кто там кого крутит: турбина турбогенератор или турбогенератор турбину? Вообще не так? Ну ты подумай. Ленточный тормоз – это устройство такое? Надо же, а я думал, что это кличка у мичманов турбинных. Удивительно, конечно, чего только не напридумывают! Ну ты там напиши потом как-нибудь так, что, знаешь, будто я во всём этом разбираюсь не хуже, чем в венерических заболеваниях. Ну вроде как я не просто доктор, а доктор-механик такой, улавливаешь? Второй случай по Союзу. Да, именно так чтоб вышло. И ни одного ордена, как назло! Молчаливый, гениальный и скромный герой чтоб вышел. Скромный – обязательно. Девушка, нет, ему пельмени, а мне харчо. Нет, и хачапури ему. Вы вот записывали для чего?
Ну так вот. На чём я там остановился? На какой скромности? А, вспомнил! Догребли кое-как до пирса, там уже всё со второго корпуса скрутили, на пирсе сложили и ждут нас распрострев…распостряв…распахнув, в общем, объятия. Злые все, но вида не показывают: мол, ну с кем не бывает. Но я-то доктор, я-то вижу! Слушай, а хачапури аппетитно выглядит, да? Вкусный? Ну дай- ка кусочек, я пробу сниму, по старой памяти. Об этом же и рассказ мой, кстати. А хачапури нормальный, можешь есть, да. Что пельмени? Нет, пельмени пробовать не буду – у меня же диета, помнишь?
Там же мало того что всё это случилось, так и плиты на камбузе не работали: то ли из-за того, же зачем в базу пришли, то ли так просто случайно повезло, но и плиты решили поменять. И, значит, чтоб кормить свой полк, командир решил обед и ужин прямо на борт заказать. Нет, ну а что? В «Северном сиянии» и предложил командиру дивизии осуществить такую уникальную войсковую операцию. Конечно-конечно, с радостью согласился командир дивизии, а чего вы так скромно-то, при всей своей героичности? Может, и кордебалет из «Комеди Франсез» подвезти, чтоб антрекоты в глотки ловчее проскакивали? Нет, не нужно? Ну смотрите, а то скажете потом, что я для вас не всей шириной своих возможностей стараюсь. Но раз кордебалет не нужен, то у меня встречное предложение: обед и ужин вам продовольственная служба дивизии обеспечит с нашего берегового камбуза, с пылу, так сказать, с жару - и отработаются, наконец, по прямому своему назначению, и отвлекутся от мыслей, как в пайках мясо на яичный порошок заменить без нарушений приказов. Согласны? Ну вот и чудненько, на том и порешим. Вкусные пельмени-то? Да? Ну дай один попробую. Слушай, а да – ничего такие. Дай-ка ещё один, а то не распробовал, мелкие какие-то. Как ты эту фанту пьёшь? Откуда в тебе столько бесшабашности, не пойму. С виду и не скажешь.
Ну и вот. Пришли мы со сранья с самого, только флаги подняли в дивизии, и пока там то да сё: швартовка, погрузка, выгрузка - дело к обеду и подошло, к этому самому, который нам бербаза привезти должна. И я прилягу, думаю, а то умаялся с суетой этой всей… В смысле, от чего умаялся, если не участвую? Ну да, не участвую, но волнуюсь же сижу. Знаешь, мало ли что, я же за экипаж переживать должен. А кто, если не я? Прилягу, думаю, книжку пока по специальности почитаю, уровень свой повышу…. А? Ну да, понятно, что под подушку книжку положил, а как ещё лёжа читать-то без вреда для глаз? Только вот глазки зажмурил, не поверишь - вот этот самый момент, знаешь, когда ещё в сознании, но уже почти нет, и сон так тебя мягко приобнимает, как мама, и ты такой начинаешь глупо улыбаться, лапками подрыгивать и слюноотделение не контролируешь… Ой, пардоньте, прямо зевать потянуло, надо же как я гениально рассказываю! Ну так вот: только-только, и звонит телефон! Ты только не пиши, что я подумал: «Ну какого хера и ёпта и так далее!», а то ты там размахнёшься, а я же доктор, я же интеллигент, ты понимаешь, во втором поколении; лекции по всему Евросоюзу и в Армении читаю, я так не могу думать. А то что читатель твой подумает, что доктора вот так вот думают? Нет, это неправильно! Не напишешь? Молодец какой!
Ну вот, я думаю, ну какого хера, ну ёпта, ну! Хватаю трубку одной рукой, второй сон придерживаю, чтоб далеко не уходил, ну мало ли – ошиблись! Алло, реву в трубку, чтоб, значит, желание общаться со мной сразу пропало, а там интендант наш, Лёня. Ну ты Лёню знаешь, он же вкрадчивый такой, как патока, даже когда красться и не надо, но он на всякий случай всегда крадётся. Алло, говорит Лёня, я дико и безудержно извиняюсь, но не могли бы Вы подойти на камбуз? Что, говорю, случилось? А Вы подойдите, говорит, я тут, на месте, всё и покажу. Эх, ну что делать, надо идти же – не отстанет явно. Отпускаю сон, иду, по дороге успокаиваюсь, переборками не хлопаю, понимаю же, что Лёня не от скуки и надо ему, раз так настойчиво просит. Девушка! Девушка, минералочки ещё, будьте добры! Может, кофе возьмём? Ну и что, что ноль часов, у меня две истории ещё, спать не скоро ляжем. Девушка! Девушка, два кофе, будьте так любезны!
Прихожу на камбуз, Лёня стоит среди бачков этих с обедом, вокруг коки, вестовые, все какие-то напряжённые. Ну, думаю, дизентерии мне только не хватало на заре карьеры! Хотя, должен признать, что опыт был бы интересный! Но нет, судя по журналу проверки качества пищи, который Лёня прижимает к груди, до дизентерии дело ещё не дошло. Пока. Нет, ну мы всегда пробы снимать ходим, это понятно, особенно в морях - долг же, сам понимаешь. А тут я думаю, ну есть же дежурный врач в дивизии, да и Лёня служит сколько я и не жил ещё, чего там проверять-то? А Лёня смотрит так жалобно даже. Меня, говорит, терзают смутные сомнения, стоит ли этим кормить экипаж, и не мог бы я как безусловный для него авторитет в вопросах качества приготовленной пищи опровергнуть их, либо подтвердить. Сомнения его, конечно. И то и другое – письменно. И, значит, журнал мне этот протягивает. Мороженого, может, возьмём? Точно не хочешь? Ну смотри, а я, пожалуй, возьму: такие, знаешь воспоминания горячие!
Понимаешь же, что раз даже Лёня засомневался в качестве пищи, то, вероятнее всего, её уже и фашистам выдавать нельзя из соображений гуманности. Нюхаю, значит, один бачок, другой – ну да, явно всё в активной стадии протухания. Но, блин, я же врач, я же должен на собственной шкуре, понимаешь? А вдруг я ошибусь, и расстреляют кого-то по моему недосмотру? Беру ложку, черпаю, ну и пробую. Ну да: и перцу туда насыпали, и чесноку надавили, а оно тухлое. Значит что? А, вот моё мороженое! Точно не будешь?
Значит, беру журнал и пишу, что выдачу пищи запрещаю категорически по результатам органолептической проверки. Дата, время, роспись. Печать. Лёня мне стопочку подаёт, для дезинфекции, говорит, и смелости, Вам же сейчас, Михаил, командиру докладывать, а потом наверняка - в дивизию, а экипаж-то вон он - голодный - по проходной палубе уже дефилирует в кремовых рубахах! Отвергаю алкоголь категорически – я же на службе! Иду к командиру, а там и правда первая смена уже толпится: ну им заступать, и они справедливо ожидают обеда. Режим, опять же; и слюна у них уже готова, и сок желудочный. Отчего, спрашивают, обед не объявляют и не я ли случайно в этом виноват. Я, говорю, но не виноват, а наоборот. И советую им пойти пока покурить на свежий воздух вместо того, чтобы нарушать корабельный устав столпотворением на проходной палубе. Здравствуйте, говорят мне представители первой смены, доктор и советует покурить: где это видано! Не знают они, видишь, что даже покурить в данном конкретном случае полезнее, чем тот обед, которого они ждут. Но молчу пока, причин не раскрываю, иду к командиру и всё ему докладываю. Вкусное мороженое, слушай, точно не будешь? Ну возьми ложку – попробуй хоть!
Командир, знаешь, повеселел даже. Не, ну а что, в базе-то скучно ему: и заняться нечем. и с корабля не уйдёшь. А тут такое! Это же сейчас начнётся! Звони, говорит, в дивизию и докладывай флагманскому своему. А, погоди! И от меня передай в центральный, пусть меняют смену, а то пока мы тут разбираться будем, то третья до второй достоит, а то и до самой себя. Ну что, берём счёт? Или ещё чего будешь? Девушка! Девушка, счёт будьте добры! Братан, да перестань, я угощаю, нет – я настаиваю! А кто тебе мешал больше заказывать? Вот потому сразу и не сказал, чтоб ты тут цыган с медведями в меню не искал.
На семнадцатый нам, жми. И вот. Прихожу я в центропост, даю команду на смену вахты. Ну да, передаю и звоню флагманскому своему. Докладываю ему всё как есть и рассказываю о принятых мной мерах. Он доволен. Молодец, говорит, Михаил, но готовься, что сейчас тебя всё начальство дивизии склонять будет! Я говорю, что всегда готов и не то что к склонениям, но и к падежным окончаниям. В центральный командир приходит. Довольный. Сейчас, говорит, всё равно начнут звонить все, так я уж тут, на боевом посту встречу этот шквал эмоций. И сам звонит командиру дивизии. Так и так, говорит, Виталий Михайлович, нашёл я досадный недочёт в сборнике донесений между мной с Вами! Не хватает в сборнике сигнала, что на корабле начался бунт… Ага... Ага… Ну конечно, кровавый, а какой же ещё? Так вот – предлагаю сигнал «Князь», чтоб никто не догадался. Именно Таврический. Да? Одобряете? Ну Вы-то умный, вот и догадались, а враги-то ни в жизнь же. Ну так вот, передаю Вам сигнал «Без пяти минут князь»! Повторяю: «Без пяти минут князь!» Как слышно меня, приём! Флагманский врач пришёл? Ну так я повишу, да, он по моему сигналу и пришёл. Командир кладёт трубку на живот и блаженно улыбается. Сейчас, говорит, начнётся. Ну ты же помнишь Виталия Михайловича? Ну да, как его забудешь, это да, это верно. Какой человек был, да? Ох и душевный, слушай, без этого всего наносного. Нет, Домнина не помню, я же позже пришёл. Да жаль, конечно, жаль. Какой душ, погоди, сейчас доскажу уже.
Минуты, может, две или три проходит, и из трубки начинают реветь раненным в жопу бизоном. Командир прислушивается издалека – трубку к уху не подносит. Про тебя, говорит в основном орёт. Надо же, какие подробности про тебя знает! Ну ты подумай! С кем я служу?! Это же ужас! Как тебя вообще из того места выпустили? В трубке затихает, и командир аккуратненько, двумя пальчиками, подносит её к уху, держит на отлёте. Да, говорит, тащ контр-адмирал, я уверен. В каждом уверен, а уж в докторе и подавно не вижу причин сомневаться! Хорошо, ждём. Сейчас, говорит, прискачет. Сам, говорит, лично обедал только что. и всё замечательно, и не может же быть, что бербаза до такой степени охуела, что тухлый обед подводникам прислала. Не может быть, да и наверняка это ты, доктор, виноват. Правда, в чём - он пока не знает, и сейчас приедет лично разбираться. Ты это, тампоны в уши вставь какие, а то сейчас децибел тут будет - «Нирване» твоей и не снилось!
Ого, а это что у тебя? Вискарик десятилетний читатели подарили? Односолодовый? Ну ты смотри, какие замечательные люди! Нет, не буду, я после лекций сегодня – у меня и так язык заплетается.
Объявил командир по трансляции, что обед задерживается по техническим причинам, вызвал Лёню и приказал готовить сухпай, на всякий случай. А он уверен, что этот случай именно всякий и есть. Сидим, ждём. Минуты три, может, прошло, по воде он прямо бежал, что ли? Врывается в центральный, глазами вращает. Где, кричит, эта ваша трубка клистирная? Пойдёмте, говорит, командир, сразу на камбуз, там его и будем бить, чтоб без свидетелей. Приходим, там Лёня с бачками нас уже ждёт, весь в белом, как невеста на свадьбе, и торжественный, как пленум ВЦСПС. Нюхает комдив корм и говорит, да не может быть, оно же, блядь, натуральным образом тухлое! Я торжественно молчу, командир весело молчит, Лёня горестно вздыхает. А это что, спрашивает комдив, вообще было, пока не протухло? Рыбный суп? Странно, рассольник сегодня на обед был. А ну-ка, дайте мне пипку! Приказывает вахтенному офицеру немедленно устроить ангажемент его именем на борт начальника бербазы, начальника продовольственной службы, начальника берегового камбуза, начальника штаба дивизии и всех его, командира дивизии, заместителей, кроме НЭМСа. А Лёне приказывает накрыть командирский стол на всех этих персон и приготовиться к выдаче вот именно этого вот обеда. Меня поставил возле раздаточной с журналом проверки качества пищи и посетовал на то, что мне так повезло сегодня, а то уж он собирался тут рвать меня и метать, а командиру приказал выдать ему немедленно стакан шила, а второй держать в готовности до окончания спектакля, который он сейчас тут устроит. Э, братан, не спать! Сейчас же апофеоз уже будет!
Приезжают все на корабль. Ну наши-то что, а бербазовские, ты бы видел! они же первый раз в жизни своей на подводную лодку попали. Такие удивлённые: ого, типа, а тут ещё и подводные лодки есть? И в них внутрь надо спускаться? Как глубже центрального? А это безопасно вообще? А, может, костюмы какие надеть надо для безопасности? Прививки сделать? А точно комдив их там внизу ждёт? Приводят их в кают-компанию: там командир во главе стола сидит, в стакан чая задумчиво смотрит, по правую руку от него командир дивизии со стаканом шила внутри, и я с журналом в окошке торчу. Ну вестовые, понятное дело, возле бачков. Садитесь, говорит командир дивизии, товарищи офицеры, обедать будем. Ну наши-то чего бы и не пообедать хоть и по второму кругу? А бербазовские стесняются, мол, да мы вот только что отобедали и аппетит у нас отсутствует через это. Странно, говорит командир дивизии вслух и как бы командиру нашему, что они настолько тупые, что не видят его красного лица и бешеных глаз и настолько не могут проинтуичить ситуацию, что не понимают, что если они не станут жрать сами ложками, то он сейчас будет кормить их клизмами и не нежными докторскими руками, а вот этими вот личными своими корягами. И руками своими потряс.
Расселись они, вестовые всем суп подносят. Всем, кроме командира. Вонь, Эд, ты не представляешь, с чумичек у вестовых слизь висит и с любопытством смотрит на всю эту вакханалию. Командир дивизии берёт перечницу, сыплет себе в тарелку половину её содержимого, смотрит на меня, я отрицательно качаю головой и делаю страшные глаза, но он берёт ложку и начинает есть то, что когда-то было рыбным супом. Остальные в шоке и дрожат руками. Ну и хули, говорит, вы на меня смотрите? Жрите, говорит, животные, немедленно, а кто не будет жрать, того я лично… И тут начинается! Эд. Я тебе говорю! Тремя пальцами скручивает ложку в тугой комок и кааак жахнет её о палубу! Я, говорит, знаете, чему удивляюсь больше всего? Тому, что у нас в дивизии один боевой экипаж остался, на спинах которого все мы существуем в роли дивизии, и первый раз за хуй знает сколько лет этот экипаж попросил покормить его обедом на борту. Первый раз! Первый! Раз! Обедом! Блять, просто обедом! Ничего такого, герои скромны, как и полагается героям! Ну просто супу там какого сварите нам, говорят, ну каши ложку, ну макарон, нет, компот не нужен! От компота даже отказались! Сука, стоики! И вся, вся, блядь. дивизия что? И вся эта блядская дивизия, и это касается всех! посылает им на борт тухлый обед с позавчерашнего дня! Так что жрите, товарищи офицеры, жрите, а потом я кое-кого из вас буду бить и всех, я подчёркиваю - всех! здесь лишаю премий, доплат и стимулирующих надбавок! Всех! Командир бербазы! НСС! Начальник продовольственной службы! НСС! Начальник берегового камбуза! НСС! Вестовой! Второе подавай! Да плесени побольше положи, хоть так во Франции побываю! Жрите, я сказал, хули вы на меня глазами лупаете! Накал страстей, я тебе доложу, Эд, нешуточный был. Ну представляешь же? Ну.
В итоге все плачут, все клянутся мамами друг друга, что случайно так вышло и никто не виноват, ну матрос какой-то бачки перепутал, уж они его найдут и уж по полной программе, и сейчас, говорят, мы всё исправим и новый обед обожаемым подводникам привезём, и ужин, ещё лучше, чем обед, и завтрак ещё в дорогу им дадим в котомке! Нет уж. увольте, говорит командир, отводя взгляд от чая, от вашего настолько повышенного внимания, мы лучше на сухпае посидим, а к вечеру мои электрики плиты уже поменяют, потом, конечно, ночь спать не будут и ремонтом заниматься, но что уж поделаешь, вдруг абиссус абиссум инвокат опять сработает, а рисковать здоровьем экипажа он намерений не имеет. А у комдива уже, понимаешь, не то что шея – волосы уже покраснели. И командир мне такой глазами знак делает: ступай, Михаил, ступай, ты, безусловно, молодец и в том тебе мой командирский поклон, но роль твоя уже сыграна, а то, что дальше твориться будет – тому тебе лучше не быть свидетелем.
Ну пошёл, конечно, любопытно было, но как ты командирского взгляда ослушаешься? Ну так и я о чём. Иду и взрывная волна меня прямо подталкивает от ора комдивовского. А Лёня, когда он успел? Паёк уже всем раздал, и все там ходят с тушёнкой и батонами. Что, спрашивают, за концерт такой дают и нет ли у меня на него контрамарок? Не концерт, отвечаю, а драматический спектакль под названием «Без пяти минут князь!» А, так ты же тоже тогда с нами был! Видишь, а подноготной-то и не знал! Вот она – докторская сила!
Такая вот история была. Не спать! Не спать! Держаться! Час ночи всего – время детское! А чего ты не записываешь? Забудешь же всё. Записывай давай, я проверю - покажешь, что там записал. Ладно, сходи в душ, а потом я тебе ещё про бочку с литолом историю расскажу и ещё одну. Потом поспишь, часа полтора вполне достаточно, с точки зрения научной медицины.
