Как всё-таки хорошо, что мировая лёгкая, тяжёлая и средняя промышленности учитывают разнообразие форм живой жизни на нашей планете и выпускают как товары для богатых, так и товары для бедных. Ну посудите сами, какое форменное безобразие творилось бы без их трепетного отношения к классу ниже среднего: нет у тебя денег на бээмвэ или там лексус, - ходи, как дурачок, пешком или и того хуже - езди на общественном транспорте! А так, что: купил себе жигули или китайскою коробчонку какую и уже почти как парень – на машине в пробках стоишь…
… Накануне тех суток, которые станут фоном для нашего рассказа, мы с Игорем узнали о существовании слова «прокрастинация» и теперь не просто тянули время и колупались в носах, а гордо и торжественно прокрастинировали: вместо того, чтоб бежать в пятнадцатый отсек и разбираться с захандрившей системой охлаждения компрессора, мы разложили её принципиальные и монтажные схемы и с важным видом гоняли чаи, ожидая, когда на нас снизойдёт озарение. Ну кому в базе нужен компрессор в пятнадцатом отсеке?
- Как говаривали классики, - учил меня жизни Игорь, - лучше два дня над схемами просидеть, а потом за пять минут всё сделать, чем два дня в трюме по трубам ползать!
- Так по времени одно и то же выходит!
- Абсолютно справедливое замечание, коллега! Но. Приятнее дуть в чашку с чаем, чем геморрой на холодных трубах зарабатывать! А время что – время понятие относительное, что в каюте сиди, что в говне: всё одно умирать.
- Разве это относится к понятию относительности?
- А то! Только это к нему и относится! Возьми телефон, а то у меня руки заняты.
- Аллё! Алёны, вам тут звонят! – дежурный по кораблю, штурман, всё пытался придумать нам прозвище пообиднее, но чем можно обидеть человека, в заведовании которого находится фановая система корабля?
- Кому нам?
- Вам обоим!
- Каким обоям? Тут только пластик у нас негорючий!
- Короче! – и штурман дал отбой.
Экий хам, даже беседу светскую поддержать не в состоянии.
- Пошли, Игорь, нас вызывают, надеюсь, наконец из Центра!
- Наконец-то дождались! Бежим!
… Или вот, например, одежда: сколько нужно было бы открыть фабрик и заводов бедным Дольче с Габаной, чтобы удовлетворить всех жаждущих их рубах или трусов? А если заводов много, то получается что: рубах всем хватает, они дешёвые и на что тогда шикарно жить, при таком раскрученном имени? Вот то-то и оно. И тут опять на выручку приходят китайцы и мастерские индпошива (или как они там сейчас называются?) и бедняки так же, как и люди из высшего общества, гордо могут спускать джинсы, чтоб из-под них торчала резинка от трусов с какой-нибудь надписью. И какая разница с какой? Вы их читаете? Вот и я нет, а все довольны: и Дольче с Габаной, и модники в количестве от миллиарда и выше…
Попихав трубку берегового телефона друг другу (а вдруг там не из Центра, а из дивизии с каким-нибудь нелепым поручением), решили отвечать вдвоём. Штурман протирал свой перископ и крутил пальцем у виска, глядя на нас.
- Алле! Спецназ БЧ-5 у аппарата!
- Ребята! Ребята! Привеееет! Привет, ребята! Ха, ха, ха! Гы!
- Вы кто, мужчина, и отчего так рады нас слышать?
- Это Макс же, ну!
- Какой Макс? Тимохин? (младшенький штурман Макс Тимохин выглянул из штурманской и тоже покрутил у виска).
- Да нет же! Ну что, неужели не узнали? Это Кузьмин Макс! Из Гадюкино!
Макс был моим одноклассником по училищу – заядлым ботаном и отчаянным служакой, за что его ожидаемо не очень любили товарищи и начальство, но у него как-то хватало нервов всё это терпеть и оставаться почти нормальным парнем, что странно. Чтоб вы поняли, насколько нормальным, - его бить один раз всего собирались за пять лет: когда он со своим подельником пошёл жаловаться в учебный отдел училища имени Феликса Эдмундовича на то, что нас отправляют в двойной летний отпуск вместо того, чтобы послать на практику на Севера, а мы, хоть и из Галоши, но отнюдь не люди второго сорта, чтоб отдыхать всё лето. Ну ладно, вздохнул учебный отдел, мы не планировали, но раз вы настаиваете…. Вот мы потом изумились, а у многих уже были собраны чемоданы и даны телеграммы на родину с просьбой готовиться к встрече. По ботанским делам они с Игорем и пересекались в училище.
- Макс! Из Гадюкино! Фигасе! А как ты нам дозвонился из своего Гадюкино-то? (хотелось, конечно, спросить и зачем, собственно, но мы же не штурмана – умеем вести светские беседы).
- Да я не из Гадюкино! Мы у вас, на техпирсе стоим! Зашли на два дня! Круто, да?
- А ну-ка! – Игорь мягко, но настойчиво отстранил штурмана от перископа и заворочал его (перископ, не штурмана) из стороны в сторону. Штурман прошептал что-то непечатное про то, как некоторым не стыдно мешать ему проводить ППО и ППР матчасти и обречённо понурил плечи.
- Эдик, репетуй, я их не вижу!
- Алле, Макс, не видим вас, зачем ты врёшь?
- Да стоим мы тут, стоим! Просто из-за пирса нас не видать! Мы под пирсом вообще!
- Игорь, он утверждает, что стоят!
- Штурман! Почему зум не работает! Что за безобразие!
- Идите в жопу.
- А, да! Вижу какую-то тряпочку над пирсом! Видимо, флаг ихний! Передай, что выдвигаемся, пусть выходит! Штурман. Благодарю за службу! Продолжить ППО и ППР матчасти! И зум мне почините, я проверю! Бля, ты посмотри на него – ещё тряпками в людей кидается!
В Нерпичьей кроме трёх основных пирсов был ещё и четвёртый – технический. Стоял он чуть бочком, на отшибе, возле берегового судоремонтного завода и строился, естественно, тоже для Акул с целью, чтоб завод мог их ловчее ремонтировать. В девяностых завод работал уже чисто номинально, то есть не работал совсем, и пирс обычно пустовал. Мухобойку 971 проекта и правда было не видно из-под него – трап неожиданно для нас с Игорем смотрел не снизу вверх, а сверху вниз: над пирсом только флагшток и торчал. На палубе (чуть не написал «ракетной») стоял Максим и приветливо махал верхними конечностями:
- Спускайтесь! Экскурсию проведу!
С сомнением посмотрев на хиленький трап, висевший чуть не вертикально вниз, на тощие бока зверя (не то Вепря, не то Пантеры) и маленький ходовой мостик, мы с Игорем сдержанно и почти вежливо отказались, сославшись на идиосинкразию к тесным пространствам, выдвинув контрпредложение провести экскурсию Максиму на нормальной подводной лодке здорового человека, а не на его лодке курильщика.
- Это мы всегда с удовольствием! Сейчас дружбанов позову!
В дружбанах у Максима оказалась почти вся боевая часть пять (численностью как раз с дивизион живучести у нас) и ещё парочка люксов.
- А кто у вас за введённой установкой смотрит? – поинтересовался ответственный до безобразия Игорь.
- А чего за ней смотреть? Мы двери закрыли – никуда не убежит! – успокоил его механик. - Пошли уже!
Любой подводник трепетно и нежно гордится своей подводной лодкой – это машину свою можно любить или не любить, она же не роскошь; а подводная лодка - это как дом, обитель и последний рубеж между твоей тушкой и ядерным хаосом на планете со всеми вытекающими. Зверские механики шли, тихо переговариваясь, и прищуривались к нашим лодкам издалека. По дороге мы с Игорем решили разделить их на две условные группы, чтобы ускорить процесс экскурсии и сделать его более эффективным за счёт уменьшения количества слушателей на лектора. На пирсе их механик не выдержал:
- Ребята, да как вы на ней служите? Бутылку из-под пива даже с пирса за борт не перекинешь же!
- У нас для этого мусорные баки на пирсах предусмотрены, а окружающую среду мы приучены беречь для потомков, которым удастся не сгореть в огнях ядерных пожарищ! – парировал Игорь.
Не первые же гости –знаем, как оно у них происходит: сначала ты идёшь такой с третьего поколения или с бомбовозов второго, а чем ближе приближаешься, тем отчётливее понимаешь, что не так уж далеко ушёл от щук или эсок, и вот то, что уже не спишь на торпедах и ешь первое со вторым из разных тарелок, оно, конечно, хорошо, но вот же как оно бывает-то. Оказывается.
Штурман встретил почти радушно:
- Мало нам своих косолапых, так они ещё вон привели посторонний прайд маслопупов!
- А штурман-то у вас, да? –уточнил зверский механик.
- Да, не скрою. Дерзок. Но умён и точен в расчётах - за это ему всё и прощаем!
И Игорь ласково потрепал штурмана по плечику…
…Или вот с общением, смотрите: где набрать на всех желающих пообщаться гольф-клубов, рестораций и театральных премьер? Да негде: нет столько места на планете Земля, а Марс пока ещё освоят – жди, а общаться-то хочется сейчас. Вот и придумали для бедных соцсети всякие, а что? Бесплатно практически, сколько хочешь и на любые темы. При этом, что необычайно удобно, не надо наглаживать рубаху, штопать носки, начищать ботинки и чистить зубы. Да что там – даже образование получать нет необходимости, а отсутствие такта и прорехи в воспитании всегда можно выдать за прямоту, что даже модно (потому что низка вероятность получить по роже). Опять же решается проблема, чем занять себя в свободное время: не то что свободное, но и время рабочее, и время сна соцсети глотают с удовольствием и ловкостью индийского факира в третьем поколении…
Экскурсия прошла на «ура», что было ожидаемо. Понимаете, даже если вы служите механиком на лодке, которая почти что автомат и на ней даже, что удивительно (но допустим), всё работает в штатном режиме, то вы всё равно должны периодически чистить какие-то фильтры, менять какие-то подшипники, что-то смазывать, что-то разбирать и потом собирать обратно, и всё это в таких замысловатых позах, что греческая буква кси краснеет от зависти. А тут: «Что значит вот это и есть трюм?», «Это что у вас: устройство для крепления тали?», «К ДУКу можно втроём подойти?», «Нет, пожалуйста, не ведите нас в зону отдыха! Позовите нам лучше врача с корвалолом!», «В смысле, курилка? В которой прямо можно курить и под водой? Я требую политического убежища на вашем корабле!».
Как радушные хозяева, мы отпросили Макса на вечер к себе домой, механик махнул рукой, мол, какая ему разница, где Максим напьётся: на корабле или в городе Заозёрске, Макс возразил, что он не пьёт и пьющих презирает. «Вот за это я тебя и не люблю, - буркнул механик, – со всеми не пьёшь, значит, наверняка, стучишь, а, если и не стучишь, то ставишь себя выше коллектива и неизвестно ещё, что хуже.»
Вечером словили попутку – повезло (нет, как оказалось потом), заседать решили у меня, так как у Игоря дети, а у меня диван на кухне и вдруг мы начнём песни петь – как детям спать в таком безудержном веселье?
Чем, вот как вы думаете, спонтанная встреча друзей мужского пола отличается от заранее спланированной и подготовленной пьянки? Да ничем – только временем, затраченным на подготовку. Из недавно полученного пайка мы быстренько соорудили пиццу (тесто, тушёнка, солёные огурцы и капуста вместо сыра), нажарили селёдки, достали с антресолей шило, которое настаивалось по специальному рецепту на перегородках от греческих орехов и должно было стоять там, облагораживаясь полной темнотой и йодом, три месяца, но раз такое дело, то и пяти дней хватит.
Макс и правда сначала отказывался пить: мол, и повод-то пустячный, мы же тут рядышком, небось, увидимся ещё и не раз (не скажу за Игоря, но я его с тех пор так и не видел), да и вот, если бы коньяку, то он, возможно, фужерчик и пригубил бы, а шило он как-то не очень. Конечно-конечно, сказал ему Игорь, о чём тут речь вести? Кто же будет заставлять? Но вот благородную закуску в банальную еду в нашем непростом экономическом состоянии превращать тогда не следует – во избежание. Эдик, сделай ему чаю, не сидеть же дорогому гостю просто так!
Шантаж – вообще мой любимый метод достижения цели: просто, быстро, эффективно и не тратишь много слов. Посмотрев, как мы лихо закидываем рюмки, кряхтим и чавкаем квашеной капустой, хватая её из банки прямо пальцами, Макс не выдержал:
- Ну давайте, что ли, парочку…
- Минимум, три – не на поминках же!
А после третьей оказалось, что Макса и не остановить. И с локтя он может, и с плеча, и одними зубами - гусар херов.
- Ты это, следи за собой! Будь осторожен! – попытался притормозить его Игорь.
- Да ну! Что тут! Давайте! Я же вообще! Не пьянею! Что мне! Ух! Только кровь по венам пошла! – Макс уже с трудом связывал слова в предложения и поэтому расставлял к месту и не к месту восклицательные знаки. Ну совершеннолетний, что – пожали мы с Игорем плечами и дали ещё. Под разговор-то оно плавно идёт, почти что и незаметно – вот мы с Игорем и не заметили, когда Макса совсем развезло: тоже же, понимаете, усугубляли.
Дойдя до кондиции, организм Максима (зачем-то) включил ответственность.
- Ребята, - спотыкаясь языком о буквы, выдал Макс, - мне на корабль. Надо.
- Конечно, конечно! – взялся его успокаивать Игорь. - И нам надо на корабль. А как же? Мы же на нём служим, понимаешь ли! Вот к восьми утра и пойдём: хочешь, попутку словим, а хочешь – экскурсию по сопкам проведём. У нас тут красота какая, знаешь? Не то, что у вас в Гадюкино – тут, понимаешь! Природа!
- Нет, - мотал головой Макс, - мне сейчас надо. Я чувствую. Ответственность стучит в моё сердце!
- Макс, ты же киповец! Какая ответственность в базе? За что?
- За дело. Надо мне.
- Макс, так ночь уже на дворе – транспорта ноль целых и ноль десятых грамма! Как ты в Нерпичью попадёшь? Ложись вон у Эдика на диване спать, а утром – в путь! Да, Эдик? Вот, видишь, какой радушный хозяин, как весело головой кивает!
- По сопкам пойду! Вы же сами говорили, что у вас есть тут путь!
- Так это для нас – путь, а для тебя это жопа! Ночь же, темно, и ты дороги не знаешь! Как ты дойдёшь? Блядь, да что его вести в базу сейчас, а? Эдик?
- Не знаю как ты, Игорь, а я не готов пьяным в темноте ноги себе ломать. Нет такого желания у меня, сколько вот я в себе ни копаюсь.
- Ой, ребята, да успокойтесь вы! Я же с детства турист, ну! Значок у меня ГТО и всё такое, да я вообще ориентируюсь даже в незнакомых местах! На раз! Талант у меня такой – вижу цель и не вижу препятствий! Географическая гениальность! Чутьё! В голове – что твой компас! Что вы тут! Давайте ещё по одной, да на начало тропы меня поставьте! Я вам говорю!
Проявив ещё немного вялого сопротивления, мы с Игорем сдались – ну большой мальчик, ну не связывать же его, в конце – концов (хотя такое предложение обсуждалось).
Выставив Максима на начало тропы (которое было в аккурат за моим домом), мы долго и нудно объясняли направления, азимуты и ориентиры. Тыкали пальцами в звёзды и рассказывали, где они должны находиться на протяжении всего маршрута, объясняли, где и какого вида озёра будут попадаться. А вообще (говорили мы), тропа - вот она, вытоптана во мху, а вокруг дикая природа, грибы и брусника, так вот – идти надо по тому, что вытоптано, а по грибам и бруснике не ходить категорически. Понял? Макс всё понимал, кивал, уточнял и даже что-то записывал в блокнотик. И вот это его внимательное отношение к инструктажу окончательно и усыпило нашу воинскую бдительность. Что, вы думаете, всему голова – хлеб? Ну уж нет, всему голова – инструктаж. А когда инструктируемый проявляет живой интерес, уточняет, да ещё и записывает… ребята, да это приятнее, чем сметана к пельменям: вот что я вам скажу!
Мы постояли и посмотрели Максу вслед, пока он поднялся на первую высокую сопку – она ярко чернела на чистом звёздном небе, и одинокая фигурка в белой фуражке смотрелась на ней так вызывающе печально, что Игорь не выдержал и вздохнул:
- Эх... хорошо идёт, да?
- Ага. Почти не шатается даже, кто бы мог подумать! Ну что – по домам?
- А что, там ничего не осталось у тебя?
- Не, есть ещё на донышке…
- Так что: слёзы тебе в доме оставим?
-…трёхлитровой банки…нууу… нет, чего их оставлять. Пошли уничтожим.
Тут надо сказать, что это не означает, что мы выпили три литра разведённого спирта (то есть без восьмидесяти пяти дней коньяка) на троих; любой солдат хоть и любит приврать по поводу своего героизма, успеха у женщин и устойчивости к алкоголю, но не до такой же степени! До этого же мы тоже пробы снимали – контролировали процесс настаивания. Химические процессы, как любил говорить Игорь, что твои матросы – требуют к себе постоянного и пристального внимания с неусыпным контролем, а иначе начинают разбредаться и творить всякие непотребности.
Утром следующего дня сразу после подъёма флага мы с Игорем, подталкиваемые любопытством, немедленно побежали к техпирсу.
- А нет Кузьмина, - ответил нам хмурый и помятый дежурный по кораблю, - ушёл вчера к друганам своим в посёлок и не вернулся.
- Спорим, что это – минёр? – шепнул мне в ухо Игорь.
- Так а чего тут спорить? – шепнул я ему в ответ. - Кто может быть до такой степени хмур в восемь ноль пять, как не минёр? А скажем ему, что это мы те самые друганы?
- Ты дурак? Минёру выдавать секретную информацию?
Сели прямо там же на кнехты – держать совет. Покурили. Помолчали. С тоской посмотрели в сопки. Ну надо идти, что тут думать?
Сопки встречали радостной осенней краснотой, вкусным запахов грибов и абсолютным отсутствием следов Максима. Прочесав редкой цепью из двух человек тропу до посёлка и обратно, нам не удалось обнаружить ровным счётом ни одного трупа, ни одного следа пиршества диких животных и ни одного брошенного атрибута формы одежды.
- Как в воду канул! – резюмировал Игорь.
- Да ну. Не полез бы он купаться – не настолько был разогрет.
- Да я же образно. Типун мне на язык. Пошли к механику его, будем думать, что дальше делать.
- Аааа! Акулисты! Здорово, здорово! Да пришёл ваш алч! А чего это он мой? Он со мной не пьёт же – значит ваш! Приполз минут десять назад – в тряпках сейчас отлёживается. Да заходите сами спрашивайте – мне делать нечего в его личную половую жизнь залезать!
В тёмненькой узенькой каютке Макса нашли не сразу, - свернувшись калачиком, он спал, укутавшись в одеялко, на верхней койке.
- Упырь! – неожиданно заорал обычно спокойный Игорь. - Подъём!
… Плохо только то, что, разбалованные лёгкой, тяжёлой и средней промышленностями обыватели хотят себе теперь не только дешёвых штанов и туши для ресниц, а и дешёвых способов лечения своей нервной системы и мотивации к поступкам. Ну зачем при каких-то проблемах тратить много времени и сил, изучая науку психологию и способы её действия, если можно полистать быстренько какие-то группы (или страницы подруг) с советами для бедных? Там слов мало, всё понятно и ещё фон красивый у любого дельного совета: хочешь – пурпурный, а хочешь и вовсе розовый с прожилками или аквамарин. Ну как можно не поверить фразе, написанной на аквамарине?...
- Ребята, не знаю, как это вышло, - через пять минут Максим сидел между нами на диване и рассказывал. Мы пили кофе, а он морщился от того, как громко мы стучим зубами по кружкам.
- Я же на раз ориентируюсь, понимаете? Нет? Ну всё равно. Смотрите: иду я. Всё помню. С блокнотом сверяюсь, на звёзды смотрю, а потом раз - и просыпаюсь. Лежу в кустах. Босой. Чего, думаю, я босой-то? Главное, что в кустах – так, вроде и ничего, а вот чего я босой-то? Вылезаю из кустов осторожно: ну мало ли, правильно? Ага. Вот они, носки мои, на ветках развешаны. Сушатся, значит. Ботиночки неподалёку стоят – аккуратненько так. Фуражка на них лежит, комары по ней гуляют. Я же к порядку приучен, думаю, всё логично. Осматриваюсь. Замёрз, зубы стучат. Ага, внизу пирсы, лодки, вроде флаги андреевские плещут. Успокоился. Сколько тут у вас до Норвегии? Километров сорок? Мне-то на раз – я же, знаете, матёрый турист! Лось! А тут, раз андреевские, то сразу камень с души. Спускаюсь аккуратненько. Знобит, конечности вялые, отлавливаю военных. Где, спрашиваю, у вас тут Акулы стоят? А они глазами на меня лупают – не стоят, говорят, у нас Акулы, они в Нерпичьей же. Здравствуйте, говорю, вам ещё раз, а мы, по-вашему, где? А мы, отвечают, по-нашему, в самой что ни на есть губе Лопаткина. А ты откудова тут взялся такой странный, может, давай мы тебя в особый отдел отведём – там тебя чаем напоют, и обогреют, и на Акулы отвезут. Обязательно. Ну я им рассказал, что вообще я из Гадюкино и на техпирсе в Нерпичьей сейчас стоит мой пароход, а я вот от друзей вчера ушёл зачем-то ночью из посёлка, по зову долга, и вот оно как вышло. Ну да, говорят, видали вчера мухобойку вашу на траверзе, и легенда моя звучит вполне правдоподобно, так что там на счёт чая, всё-таки? Нет, отмахиваюсь, при всём моём глубоком уважении к вашему гостеприимству, но как мне дойти до Нерпичьей? Ну… отвечают, быстрее всего, конечно, отсюда доплыть непосредственно по морю, а дойти-то они и не знают как, вот как я сюда дошёл? Странные вы люди, недоумеваю я, ну если бы я помнил, как я сюда дошёл, то зачем бы и спрашивал тогда: просто пошёл бы обратно! Посоветовали они мне бабушку не лохматить, а ловить попутку до посёлка от вооон того КПП, а там уж, с площади, а лучше с улицы Колышкина ловить попутку до Нерпичьей и, что обидно, на шпиона ты, говорят, не похож – больно квёлый какой-то и субтильный! Не, ну что я – субтильный? Ой, ну вас. Вот так вот и добрался я до корабля – на попутках.
- А всё отчего? - резюмировал Игорь. - А всё оттого, что не послушался ты более опытных товарищей! Всегда у вас, ботанов, так – умнее всех же вы, а жизни сермяжной как хлебнёте полной ложкой, так сразу и давитесь!
- Прошу пардону, господа и товарищ Кузьмин, - в каюту заглянул механик, - у нас выход через час. Вы с нами? Если да, чему я категорически за, так давайте я вам занятие какое найду – мне трюмные во как нужны!
- Нет уж, - отвечаем, раскланиваясь, - уж лучше вы к нам!
… И вот практически на каждое глубочайшее философское изречение для бедных у меня всплывает в голове какая-нибудь такая история. Как только увидите, например: «Если у тебя есть цель, то ты не собьёшься с пути!» (на любом цветовом фоне), то сразу вот Максима и вспоминайте. Потому что чем хороша психология (как и философия) для бедных – тем, что она проста в усвоении, легко глотается и не портит зубов, но только учтите, что есть махонький такой нюансик: не всегда она срабатывает. Ой и не всегда.
