«Самая, пожалуй, большая неурядица на подводной лодке – это то, что невозможно посмотреть на всё с точки зрения художественной перспективы и я не о прекрасном сейчас, а о том, что чем дальше расстояние для взгляда на, тем, обычно, прекраснее всё выглядит. Возьмём, например, вот Омнибус: отойти бы от него метров на двадцать, а лучше тридцать и похож бы он был не на бездушный прибор, а на милого робота-лягушонка. Вот два глаза болотного цвета, вот голова, как положено у роботов, квадратная, зубы вот на челюсти. Правда нет рта, - губы-то где? Но зачем, с другой стороны, роботу рот? Он что в него – есть будетили курить?  И шёл бы ты на вахту, любуясь своим лягушоночком, а он бы любовался тобой в ответ и подмигивал бы от радости,- красота среди бегущих!Правда Гринда эта уродская сбоку мешает, но – если спереди столько метров, то и Гринду необязательно впритык ставить, можно подальше отнести, да вот хоть и за борт – больно она тут нужна кому-то.»

Кто-то опять протиснулся в штурманскую и толкнул спинку кресла Гриши потому, что за Омнибусом не было не то, что двадцати метров, а едва бы набрался метр прохода между ним и пирамидой с оружием. Кресло скрипнуло и закачалось на пружинах. Сон подступил ещё ближе,ласково положил свои мохнатые лапки Грише на плечи и тепло задышал в затылок.

«Ходят тут. Что вы тут ходите – идите на мостик, погода шикардос, видимость до Австралии, что вы забыли в штурманской? Хорошо хоть БИП не трогают, сколько там градусов крикнул штурман? Повернём тогда шкалу вот так, вверх чтоб триста шестьдесят было, а не: так глаза закатываются, давай вниз…а…так закрываются. А, впрочем, в пизду!» - и Гриша уснул.

И не будь на борту замполита дивизии никто не заметил бы этого: не больно-то и нужны двое вахтенных на «Омнибусе» при выходе из Северодвинска, когда погода прекрасна, как юная дева,  тиха, как она же на экзамене по сопротивлению материалов и ласкова, как пушистый котёнок, а видимость такая, что видны три хобота, торчащие над горизонтом. И один-то вахтенный не нужен. Из этого утверждения неподготовленные люди могут сделать вывод, что на борту нужен замполит дивизии, но нет, сразу их от этого предостережём: это замполиту дивизии нужно периодически выходить в море, чтоб называться плавающих офицером и надводный переход из Северодвинска в Нерпичью, для этих целей, - самое оно.

- Он спит, что ли у вас? – уточнил замполит дивизии в центральном у механика.
- У меня – нет: я в пятой боевой части служу, а он спит в седьмой, - парировал механик.
- А у вас вахтенный на БИУСе спит, - не унимался замполит уже на мостике.
- Возмутительно! – равнодушно пробормотал помощник не отрываясь от бинокля (как раз проходили пляж).
- Вахтенный-то на БИУСе у вас! А? Того! – не унимался замполит подступив к командиру.
- Кого того?
- Спит ведь, подлец!
- Одно слово – млекопитающее! Спит, ест, гадит, размножается – ужас! Вот бы амфибий в подводники набирали!
- Товарищ командир, ну так тревога же. Проход узкости!
- А он где спит?
- Да прямо на боевом посту!
- Ну всё нормально тогда – где положено по тревоге, там и спит!
- Как-то это не похоже на высокую воинскую дисциплину!
- Абсолютно с вами согласен! Это похоже на товарищескую взаимовыручку! Умаялся он, бедный, за прошедшие трое суток, вот и жалеем мы его, даём, так сказать, слабину в плане воспитания в себе строгости к подчинённым!
- А что случилось? Матчасть чинил?
- Нет.
- Дежурства?
- Нет.
- Болел?
- Нет.
- А что тогда?
- Да как бы вам сказать…повышал престиж морской службы среди гражданского населения и выполнял основную функцию моряка в чужом порту.
- Это что…сокровища искал, что ли? - хихикнул замполит.
- Нет. Он же не замполит. Любил женщин.
- Да ебался он три дня, как конь, - перевёл наш корабельный замполит дивизийному и, сплюнув за борт, добавил, - Козёл.
- Ну что же вы так…грубо, - удивился замполит дивизии.
- От зависти, - командир повернулся к помощнику, - верни-ка мне бинокль, пока глаза себе не выдавил! Сам-то он в Драмтеатре время проводил, а Гриша, видите, рыбное место нашёл без него!
- В Драмтеатре? В Драмтеатре – это хорошо! – загордился замполит дивизии своим подчинённым, - Офицеру необходимо повышать свой культурный уровень!
- Да, - согласился командир, - а дискотеки для тех, кому за тридцать, особенно этому способствуют!

И охладев к разговору, развернул отобранный у помощника бинокль в сторону пляжа.

- Так он что…вот прямо…все три дня…без перерывов? – уточнил замполит у помощника.
- А вот у него и спросите, я подробностей не знаю! – соврал помощник, - ну сейчас-то не надо, сейчас правильнее подождать пока у него кровь к мозгу вернётся. Боцман! На румбе! Командир удивлённо глянул на помощника, мол, ой, а откуда у нас столько дерзости, при живом командире делать вид, что управляешь подводной лодкой, но помощник стрельнул глазами в сторону замполита и сделал вот так носом: сами, мол, понимаете, не отцепится же, ну выручайте подчинённого, ну что вам жалко, что ли, отец вы наш родной и прыгнул на одно из откидных сидений, сурово глядя вперёд по курсу, будто бы проверяя, не соврал ли боцман про показания компаса.

 Тупой нос подводной лодки гладил море изнутри – покатые волны набегали на него, но, не в силах добраться до ракетной палубы и смыть с неё бесплатно катающихся чаек, расходились по бортам красивыми и ровными параболами.Показаний градусов, как и ожидалось, написано на море не было, но замполита дивизии вид помощника, сурово смотрящего вдаль, удовлетворил и без этого: хоть был он уже давно капитаном первого ранга и на флоте не первый день, но, видимо, это у них, как рефлекс, что ли, вырабатывается – не мешать людям, которые сурово смотрят вдаль потому, как это и есть (видимо), по их мнению, самая настоящая работа по защите рубежей. Сурово смотреть вдаль, когда можно вон смотреть влево, где женщины, дети и собаки машут с пляжа руками вслед уходящему крейсеру.

Выждав день, замполит дивизии отправился искать Гришу, но Гриша, предупреждённый заранее, от замполита прятался. Он ходил на приёмы пищи не в своё время, спал в чужой каюте, сауну обходил стороной и двери в рубку не открывал, притворяясь, что его там нет. Так замполит и сошёл на берег, не узнав подробностей этой душещипательной истории, - мы-то пошли дальше в море, но нам с вами повезло, что не знал этой истории и наш замполит, а наш-то, в отличии от дивизийного, точно знал, где всегда можно найти офицера и пришёл в третью смену на боевой пост и только благодаря ему, мы с вами теперь тоже всё узнаем, так что – пристегните ремни, нам сейчас предстоит промчаться по ухабам пошлого мужского шовинизма!

- Григорий, б! – зам уселся в кресло бэушного старпома и махнул планшетисту, мол уйди с линии огня, - Ну-ка, б, повернулся к дяде замполиту и всё ему, б, рассказал, б, как на исповеди, только честно!

- Товарищ капитан второго ранга! Ну как? Тут же младшие по званию!
- А в глаз? – уточнил младший по званию, но годящийся Грише в отцы,планшетистНиколаич и уселся за ПУРО, чтоб слушать удобнее было.

- Давай, б, не зли меня! Я, когда злюсь, б, то злой становлюсь! Трави, б!

- Ай, ну что там травить? Всё вышло абсолютно случайно!
- Как и всё, б, в твойжизни, б, начиная с зачатия, б!
- А вот вы знали, что любой акт зачатия является генетической случайностью?
- …
- Знали? Ну ладно тогда. А что вам рассказать-то?
- Почему ты, б, два дня после выхода, б,  ходил с трудом, б, и всё время засыпал!
- Устал я…
- Вот об этом, б, и рассказывай!
- Я с вахты сменился во вторник ну и, думаю, посплю сейчас, а сам в центральном задержался, вот где вы сейчас сидите, сижу и не помню о чём, но мечтаю. А тут запах сзади, прямо такой, что из грёз меня, как морковку из грядки выдёргивает и акустик наш, Руслан, источник этого шипра, хлоп меня по плечу, а не пойти ли нам, коллега, говорит, за женщинами?
- Падшими, б?
- Нет, ну что вы! Кому интересны падшие женщины? Это же как онанизм: в раннем возрасте ничего ещё, а потом приедается, интереснее женщины самые что ни на есть морально устойчивые, хорошо воспитанные, нежные и хрупкие! Тут вам и азарт ноздрями трепещет и неизвестность манит, а с падшими такого не бывает, я бы на падших не пошёл…
- Ну-ну…
- … в этот раз точно, с вахты же и спать хотелось. Куда, всё ещё сомневаюсь, Руслан, в Драмтеатр? Нет, говорит, слушай, у меня же тут однокашник служит – он мне всё рассказал! Схема чёткая, сбоев не даёт, так что пятнадцать минут у тебя на подмыться, побриться и рубаху белую накрахмалить! Жду наверху. Ну что делать-то: друга не бросишь же, тем более, сами понимаете, когда запахло лёгкой музыкой, струящимся шёлком и женским теплом! Ну я в каюту, кофейку себе покрепче, пока собираюсь, потом ещё кофейку на ход ноги и идём мы, значит, в ресторан «Волна», оказывается…
- В вагончик, что ли?
- Ну это с виду он вагончик, а по называнию – ресторан. Странное, говорю, Руслан место, да и рано мы как-то, нет? Да, отвечает, но нет, в этом-то военная хитрость и есть! Заказываем столик на четверых, берём шампанское в качестве визуального ориентира, себе салаты и коньяку. Сидим. Салаты употребляем, коньяком разбавляем, а дело к восемнадцати и мест-то всё меньше и меньше! Тут-то я тактическую хитрость и просёк и только я её просёк, две дамы к нам, не позволите ли, господа офицеры, пришвартоваться в вашей гавани, а то все остальные заняты. Отчего же, с превеликим удовольствием! Стульчики отодвигаем, под локоточки трогаем, но всё манерно – ничего такого себе не позволяем, а испрашиваем разрешения угостить их шампанским. Те, конечно же да, - ну кто из женского пола от шампанского отказывается, тем более, что люди мы приличные…
-… с виду…
- … и подвохов от нас не ожидается. Слово за слово, коньяк вслед шампанскому, а тут танцы как раз подоспели и мы, ну кто бы мог подумать, танцоры-то хоть куда! Тут-то уже у них без шансов стало, что говорить, я своей ручку вот так вот пальчиками глажу, спинку вот так вот ладошкой ласкаю, в ушко всякое шепчу про какая погода на улице, что прямо жаль на смертельное задание в море идти, но деваться некуда, раз Родина сказала – идём:  ну кто бы устоял?
- Я бы – легко, б!
- Я не про вас же, товарищ капитан второго ранга, я же про женщин!
- Типа слабый пол они?
- Да пол как пол, какая разница сильный или слабый? Ласку просто больно уж любят, особенно когда в ушко ещё шепчешь и тут главное что?
- Что?
- Тут главное – плавность движений, вот что я вам скажу! А вижу я, что Руслан-то свою, чуть не за задницу уже тискает, а кому это понравится на начальном этапе знакомства, когда ещё и стихи не читаны и шея не целована?
- И ещё когда Руслан, б!
- И особенно за задницу. Ну вы меня понимаете – это же как в рыбалке: рано дёрнул – порвал губу. Я ему и так и сяк знаки подаю, но куда там! В итоге что: Руслан едет на корабль просто поев и выпив, а я еду на улицу имени Карла Маркса провожать свою Дульсинею и там, конечно, может быть чаю? Ну, конечно же чаю! Где же я ещё чаю-то попью, как не в час ночи на улице Карла, мать его, Маркса? Дальше позвольте без подробностей, честь дамы, всё-таки!
- Учить тут меня ещё будет, щенок, б, будто я и сам, б, не знаю, б! У ней-то и завис?
- Ах, если бы всё было так просто! Руслан-то на корабль вернулся и вслух мне позавидовал за чаем вечерним! Я на подъёме флага стою, во всех членах нега и расслабленность, в голове сладкий сон в тёмной и прохладной каютке, эх, думаю, часиков как до вечера давану сейчас!
- Вот, б! Так вы службу и несёте, б!
- Ну какую службу-то на пирсе в чужом городе, ну я вас умоляю, будто сами вот ни разу!
- Поговори мне тут, б!
- Так не надо?
- Давай дальше маслай, б!
- Ну дальше что: флаг подняли, командир с укором всех осмотрел, рукой вот так вот махнул и распустил. Подходит ко мне турбинист Серёга и говорит слыхал я, что ты вчера очень удачно сходил в город и знаешь какую-то секретную схему, а, кроме того, больно везуч. Я- то вот тоже в город сегодня собираюсь и настоятельно рекомендую тебе составить компанию своему старшему товарищу в этом мероприятии. Да какой же ты старший, если мы одного года выпуска – начинаю я лихорадочно соображать, как бы отмазаться: мне-то хорошо уже, мне –то поспать бы, да с мостика закат проводить глазами, а он ничего и слушать не хочет: я, мол, нормальный офицер, механический и оттого старший над тобой при любом раскладе, так как ты есть кто? Ты есть бесполезный пассажир…
- Ой, слушай, б, давай без этих, б, подробностей вашего взаимного перекрёстного опыления, б! Давай ближе к сути!
- Поспать мне так и не удалось – гражданские по Омнибусу пришли, ходил с ними целый день, ну вечером что: кофе с элеутерококком, белая рубаха, блестящие ботинки и идём в «Волну». Схема та же, а чего её менять, раз она работает, правильно? Берём пельмений и водки, маяк из шампанского и шоколада – в центр стола. Серёга, говорю, только же ты смотри, не как Руслан вчера – в танцах главное именно танцы, а не предварительные ласки! Не спугни добычу-то напором своим! Он от меня отмахивается, не учи отца и баста! Ладно, ладно, посмотрим. Сидим, пельмени в себя хороним, водкой удобряем, небрежно ждём и по сторонам даже не смотрим, а вот: тут как тут две интеллигентные дамы, сразу видно библиотекари или, в крайнем случае, смотрители в музее, мест, говорят, нет больше, а у вот два свободно, не помешаем ли мы вам? Боже, ну к чему это всё, вот казалось бы, ан нет – подыгрываем, ну как-же, как-же говорим, такие прекрасные дамы могут помешать нам предаваться нашей предпоходовой меланхолии? Мы же завтра в поход, а когда обратно – неизвестно: там же лёд, глубина и враг кругом, сами понимаете, а дамы для меланхолии – самое оно, сразу видим, что теряем и могли бы, но нет – долг трубит в горны и кому –дамы, а кому оберегать их мирный сон, так вот, мы и есть те, кому оберегать. Пока я это всё рассказываю, Серёга уже по два бокала шампанского в них влил и, может водочки, показывает, шампанским-то душу не обманешь. И всё хорошо складывалось, пока танцы не начались, ну у меня-то и потом хорошо, а у Серёги на рок-н-ролле этом его любимом башня-то и уехал с верного курса: дама-то его и шампанское и водку уже, а он как давай её вертеть, чуть не над головой, - ну та очки разбила и в туалет травить лишнее из организма убежала, - насилу в чувства её потом привели, но коню ясно – какой из неё теперь боец сексуального фронта? Даму его без чувств везём домой, Серёга – на корабль, а я свою же не брошу – провожаю её на улицу имени товарища Ломоносова, а сам Серёге завидую – спит же сейчас, гад, без задних ног – и выпил и поел и потанцевал, ну что ещё нужно для крепкого благодатного сна? Эх, мне бы на его место, а мы уже к подъезду подошли и о чём-то, оказывается, разговариваем, пока я мечтаю и, мало того, что разговариваем, так я уже пообещал на секундочку подняться к Джульетте и помочь ей откупорить бутылку вина, а то она сама не может. Поднялись – чуть к подъёму флага успел! Не помню даже, откупорил я ту бутылку вина, или нет.  Как сзади был, - помню, как снизу – помню, как сверху – помню, как сбоку – помню, как вот так вот вверх ногами – помню, а открывал вино, или нет – хоть убей!
- Но тебе и этого, б, мало показалось?
- Отнюдь! Даже это уже было не то, что лишним, но несколько избыточным! Завтра же выход в море у нас, я пока то, да сё, готовился, дело к вечеру и Витя, из ямы наш, с дежурного по кораблю меняется и просит меня, браток, тут про тебя легенды уже ходят, что ты и не Гриша вовсе, а господин Наверняка, ну возьми меня с собой, а? Куда, говорю, тебя взять, я вообще никуда не собираюсь? А я? Спрашивает Витя и вот так вот жалостливо мне в глаза глядит. А как же я? Кто, если не ты, обо мне, твоём практически подчинённом младшем офицере позаботиться? А я уж потом не забуду, ну давай, а? А то я куда только не ходил, но всё в молоко, выручай, брат! Пфффф… вот это чип трик же, понимаете, товарищ капитан второго ранга? Я бы, на вашем месте в приказном порядке запретил применения этого выражения на корабле!
- Ага, б, поучи меня, ну!Меня ещё зелёные, б, капитаны не учили только как мне воспитательную, б, работу среди них проводить!
- Ну вот. А раз вы не запретили, иду к доктору и говорю ему, Саня, выручай брат, опять меня в кабак ведёт кривая дорожка взаимовыручки и братского долга и, возможно, опять придётся заниматься любовью, а я не хочу – я спать хочу! Спать, блядь! Дурак ты, говорит доктор, ты думаешь, что мне на подводную лодку в море выдают таблетки для повышения потенции? Да при чём тут, будь она не ладна, эта потенция! Не помню когда спал нормально! Дай, чтоб не уснуть хоть! А, этого добра у меня завались – выбирай: розовая, голубенькая и беленькая, тебе какую? Выбрал я беленькую и повёл Витю в «Волну». Там всё по старой, будь она трижды проклята, схеме: сидим, щи пьём, водкой закусываем, шампанское в центре стола – стоит работает. И да, опять всё получается, опять водка вслед шампанскому, опять просим проводить нас в возможно последний путь, я себя уже чувствую глупо от этого, но работает же, работает! Ах, если бы я взял беленькую таблетку и для Вити! Да что там беленькую, хоть бы розовенькую! На секундочку ведь отошёл, балласт слить, возвращаюсь, а дамы на меня глазами хлопают и на Витю показывают наманикюренными пальцами, а что это с вашим другом? А он, знаете, я раньше думал, что это такое идиоматическое выражение, ан нет – натуральным образом спит в салате! Я его тормошу, по щекам бью, а он – ноль. Водкой дышит на меня майонезом пузыри пускает и спит! Ну вот как так-то, а? Выносим его на воздух, берём мотор и везём в порт! Там вызываю дежурного по кораблю, сдаю тело, а дамы говорят, ну давайте какого-нибудь друга вашего позовём, а то нас же двое и квартира у нас двухкомнатная на улице Южной, а вы вон один и измученный какой-то и как же мы предадимся разврату, ради которого и пошли в эту вонючую «Волну», пили это вонючее шампанское и делали вид, что нам интересны ваши детские разговоры про боевые походы? Зря мы, что ли, вас снимали? Позвольте, говорю, - кто кого снимал это надо бы ещё разобраться! Ну ладно-ладно, заодно и разберёмся,но потом, так что там с другом? Ну что: бегу на корабль, бегаю по каютам и ищу себе друга!
- Нашёл, б?
- А как же! И не одного – спички ещё тянули кому сегодня быть моим другом! Едем на улицу Южною и там уже без этого детского сада про чай и что там ещё, дамы конкретно – сначала мы в душ, потом вы, а потом вот, к столу давайте, у нас всё накрыто.
- И что, б? Воспользовались вами потом?
- Ещё как воспользовались! Насилу ноги унесли!
- Жалко мне тебя даже, б!
- А уж мне-то как меня жалко! Ну и в чём я виноват? Уснул? А кто бы не уснул на моём месте? Ну вот кто, я вас спрашиваю?
- Замполит дивизии, б, утверждает, что кто угодно, б. Просил рассмотреть твой поступок с точки зрения попрания воинской, б, дисциплины и примерно, б, наказать!
- Эх. Воля ваша…
- Ну что? – в центральный зашёл командир, - Провёл служебное расследование?
- Так точно! Картина ясна, б!
- Кто виноват и что делать?
- Виноваты обстоятельства, б, непреодолимой, б, силы! Так я считаю! А Гришу в Северодвинске на берег больше не спускать, б, под угрозой, б, позорного увольнения с нашего, б, любимого флота!
- Суров ты!
- Но справедлив, б! Всё, как вы учили!
- А партайгонессе своему что скажешь?
- Совру, б, что наказали, б.Не в первый раз чай, за вас, б, партийный грех на душу брать!
- Да мы ценим, - пискнул Гриша.
- Ой, да на хуй бы ты пошёл, б! Тоже мне, морской офицер, а трёх дней половой ебли не выдержал! Стыдобища, б!
- Так я же не спал почти!
- Тебе двадцать, б, семь лет! Зачем тебе вообще спать?! Не то что мы, в своё время, да, б, товарищ командир?
- Даааа, товарищ замполит! Мы в своё время спали только когда нас убивало прямым попаданием гаубичного снаряда!
- Это при Цусиме-то? – уточнилНиколаич.
- Ты тут ещё не выступал, б! Пойдёмте, товарищ командир, я одну историю вам вспомнил рассказать, но не при этих!
- Козёл ты, Гриша, - буркнул Николаич вставая к планшету.
- Чего это?
- Того это! Нет бы товарища старшего мичмана позвать! Не прощу.
- Ой, да ну вас!

И Гриша, махнув рукой, ушёл в рубку акустиков потому, что там тихо, темно и прохладно – как раз то, что нужно для охлаждения молодого организма после посещения чужого порта и поднятия в нём престижа морской службы.

- Правильно мы с тобой, Эдуард, профессию себе выбрали, - резюмировал Антоныч.
- В каком это смысле?
- Ну вот посмотри на Гришу: ну бедный же несчастный человек, страдающий от своей бесполезности. А мы-то, да? Три дня в говне по колено булькали, руки по локоть в масле, рожи в гидравлике – романтика! Эх!
- А я бухал, - поддержал АнтонычаНиколаич.
- Все три дня?
- Не, один только. Второй – спал, а на третий в кино ходил.
- О. И что давали?
- А я не помню, перед кино тоже того и в кино уснул.
- А говоришь, что только один день бухал.
- Ну перед кино же не в счёт, перед кино же – это часть культурной программы!
- Слыхал, Эдуард? Точно тебе говорю – только на нас тут всё и держится! Хотя, не скрою, но тень от славы Григория ляжет и на нас, отчего, я считаю, нам тоже должно быть приятно – не зря мы его катаем! Чувствуешь хоть, как слава-то греет?
- Да, х.з., Антоныч, греет что-то, но, вполне возможно, что это и ватник.