Что ни говори, а Рига даже в советские времена была немного заграницей. А уж в дни, предшествующие объявлению независимости от СССР, - так и вовсе.
Особенно заметно это было по вооруженным охранникам председателя Президиума Верховного Совета Латвийской ССР Анатолия Горбунова, родившегося в семье русских старообрядцев, но аккурат в эти дни превратившегося в стопроцентного европейца Анатолийса Горбуновса. Картинка была впечатляющей – по три-четыре раза в день Анатолий Валерьянович появлялся на Площади Свободы, что на бульваре Бривибас в обязательном сопровождении двух автоматчиков. При этом если в остальных местах разваливающегося Союза вооруженные люди носили или военную форму, или входящий в моду камуфляж, или никогда не выходящую из моды «афганку», то в Риге все было иначе. Европа все же.
Охранники главы пока еще советской Латвии были одеты в ослепительно белые рубашки, не слишком дорогие, но вполне презентабельные и абсолютно новые черные турецкие костюмы и такие же недорогие, но начищенные до блеска черные туфли. При этом при каждом шаге из-под штанин сверкали белоснежные носки. Видимо, кто-то посчитал это высшим шиком.
Еще круче выглядели на их груди «ксюхи» - автоматы Калашникова. Новенькие, без единой царапины… Кто-то из зевак, бурно обсуждавших каждое появление Горбунова на площади, даже выдвинул предположение, что они перед выходом чистят их гуталином. После короткого, но бурного обсуждения окружающие решили, что вряд ли – рубашки тогда могли бы испачкаться.
И, как вишенка на торте, - сдвоенные по тогдашней моде магазины. В других местах их скручивали обычно изолентой – синей, черной, какая была под руками. Но не в Риге. Цветовую гамму те, кто одевал и снаряжал караул соблюли точно: черные магазины были скреплены идеально белыми полосками лейкопластыря…
Конечно, первых лиц в Советском Союзе охраняли всегда. И всегда – качественно. Но лишь здесь, в Риге, Андрей увидел, чтобы это делалась так подчеркнуто. Подчеркнуто демонстративно. И подчеркнуто европейски. Но почему-то подчеркнутость эта не вызывала ничего, кроме улыбки. Слегка ироничной, но, в общем и целом – доброй.
Латвия в тот момент была глубоко беременна. Свободой. Свободой о кого и чего – никто особо не задумывался. Поэтому 4 мая 1990 года Верховный Совет Латвийской ССР принял Декларацию о восстановлении независимости Латвийской Республики. И наступило затишье.
Пропустить такого Андрей, как журналист, не мог. Пара звонков, пара встреч – и он покупает билет на поезд в Ригу. В его командировочных документах написано, что он является продюсером телекомпании CNN.
Ситуация для тех лет вполне обычная: иностранные телекомпании и информационные агентства предпочитали не рисковать своими штатными сотрудниками в опасных ситуациях. Да и денег работа иностранцев стоила совсем других: там, где американский телевизионщик получил бы десять тысяч долларов, российский стрингер работал за сумму в десять-двадцать раз меньшую – при отменном качестве материала и знании местных реалий. И был доволен и собой, и зарплатой, и работодателями.
Рига была как обычно красива и радушна. В маленьких кафе можно было выпить пива или кофе и почитать газету.
И в то же время Рига была взвинчена и истерична. Не так, как Баку, конечно. И даже не так, как Москва. И все же…
Ждали советских танков. Ждали прорыва «черных беретов» Млынника с базы в Вецмилгрависе. Ждали беспорядков.
Жизнь в городе была причудлива и удивительна даже для Андрея, который привык давно ничему не удивляться.
Жил он в частном шведском отеле, расположенном внутри советской интуристовской гостиницы «Рига». Ушлый швед арендовал там этаж, отремонтировал номера – и сделал гостиницу в гостинице. Это было комфортнее, чем в старом советском отеле. И безопаснее: хотя у гостиницы был милицейский пост, милиционеры больше готовились отражать нашествие советских танков, чем заботились о покое постояльцев. Зато этих самых постояльцев активно пасли местные бандиты. А что вы хотели: пусть Рига была больше Европой, чем Москва, бандюшата в начале «лихих 90-х» там водились одинаковые.
А шведский этаж охраняла собственная служба безопасности. И кроме жильцов туда не пускали никого. От слова вообще.
Благо, и жильцов там было совсем немного: заведение еще официально не было открыто, а потому ушлый швед сдавал номера исключительно представителям мировых средств массовой информации – и с огромной скидкой.
Вечером «представители мировых средств массовой информации» отметили приезд еще одного коллеги с советским паспортом и аккредитацией от Reuters. Отметили душевно, с русским размахом. А на утро состоялась первая пресс-конференция первого иностранного посла в независимой Латвии.
Послом оказался какой-то немец. Классическая речь в духе того, как все рады возвращению Латвии в свободную и цивилизованную европейскую семью. Коротенько так, минут на сорок…
Андрей начал было дремать, но тут кто-то подсунул ему газету. Надо сказать, что в те далекие времена почему-то почти все странные газеты, появившиеся под закат СССР, печатались в Риге. На любую тему – про НЛО. Про секс. Про жизнь, в общем.
Эта была про Штирлица. Целая газета. 16 полос. И называлась она так: «1000 анекдотов про Штирлица».
Сначала Андрей лениво просматривал тексты. Большая часть анекдотов была с огромной бородой. Но…
Где-то в середине газеты Андрей прочел анекдот, который стал его любимым на долгие годы.
«Штрилиц стоял на своем. Это была любимая пытка Мюллера».
Громовой хохот прервал монотонную речь немецкого посла. Тот оторвал глаза от бумажки и недоуменно воззрился в зал. Журналисты крутили головами в поисках причины столь бурного веселья.
Нет, Андрей прекрасно понимал, что ведет себя, мягко говоря, не совсем прилично. Но то ли похмелье сказалось, то ли скука – остановиться не мог. Никак. Замолкал на мгновение, всхлипывал – и заходился от смеха снова.
- Андрюх, ты чего? – ткнул его в бок сидевший рядом знакомый.
Не в силах произнести ни слова, Андрей сунул ему газету. Тот прочитал следующий анекдот.
«Немцы ставили танк на попа. Бедный пастор Шлаг ужасно кричал».
И в помещении жизнерадостно ржали теперь уже в два голоса.
Ничего не понимающий посол замолчал. Но к весельчакам уже с двух сторон направлялись молодые и крепкие ребята из службы безопасности латвийского МИДа.
Молча они выдернули продолжающих смеяться журналистов из кресел и, бормоча себе под нос что-то до боли напоминающее «Russisch schwein», буквально внесли их в какой-то кабинет.
В кабинете под флагом новой Латвии сидел мужчина лет 50.
- Ф чем тело-о? – с сильным акцентом спросил он. Но, видимо, безопасники сочли ниже своего достоинства говорить по-русски и что-то залопотали по-своему.
Выслушав их, хозяин кабинета тяжело воззрился на нарушителей. И разразился длинной тирадой все с тем же ужасающим акцентом о том, как же русские захватчики хотят навредить свободной Латвии, что даже на таком буквально святом деле, как первая пресс-конференция первого иностранного посла в Риге устраивают свои провокации, что Министерство иностранных дел Латвийской республики этого просто так не оставит, что сегодня же оба журналиста будут объявлены персонами нон грата и будут высланы из страны без права возвращения.
Андрей вполуха слушал его и думал: «Твою ж мать… Откуда ж у него такой акцент? Ведь явно не первый десяток лет сидит в этом кабинете. Кто ж его при Союзе сюда пустил-то, если он по-русски говорит с трудом?!»
После того, как мидовец выдохся, он посмотрел на Андрея и спросил:
- Фы как-кое сретстфо массофой информации предстафляете?
- Си-Эн-Эн, - честно ответил Андрей.
- Чо? – не поверил чиновник. У него даже акцент из латышского стал каким-то вологодским.
- Cable News Network, Атланта, Соединенные Штаты Америки, - медленно, почти по слогам разъяснил Андрей.
- Можно посмотреть Вашу аккредитацию? – уже вполне вежливо и по-прежнему без акцента произнес чиновник.
Андрей протянул пластиковую карточку.
На лице мидовца нарисовались тяжкие раздумья. Андрей мог его понять: одно дело угрожать объявлением персоной нон грата и депортацией советскому журналисту-оккупанту, и совсем другое – продюсеру самого, пожалуй, влиятельного американского телеканала.
Наконец, тот принял какое-то решение и обернулся к партнеру Андрея.
Тут надо описать его. Здоровенный рыжий бугай с классической рязанской рожей. Для полноты картины – звали его Васей.
- С господином продюсером мы договорим потом, – веско произнес чиновник. Акцент у него, кстати, так и не появился. – А вот Вам придется покинуть нашу страну.
Вася молча ухмыльнулся. Но так, что у латышского мидовца, видимо, закрались страшные подозрения.
- Какое издание Вы здесь представляете? – уже осторожно поинтересовался он.
- Вы будете смеяться, - спокойно ответил Вася.
Тут чиновника опять прорвало. Минут пять он – с неведомым образом появившимся акцентом – на повышенных тонах объяснял Васе, что смеяться или нет в этом кабинете определяет исключительно он сам, и что ему надоело постоянное хамство этих русских.
- Мы напишем ноту в МИД Советского Союза, - закончил он и повторил:
- Какое издание Вы представляете?
- Телекомпания «Асахи», Япония, - невозмутимо ответил Вася, протягивая свою аккредитацию. – Я же говорил, Вы будете смеяться.
В кабинете действительно был слышен смех. Только смеялся Андрей. А чиновнику было совсем не до смеха.
Вечером в шведской гостиничке внутри интуристовского отеля «Рига» «представители мировых средств массовой информации» отмечали прошедшую пресс-конференцию.
- А жаль, что нас не объявили персонами нон грата, - в промежутке между двумя рюмками произнес Вася.
- Угу, - подтвердил Андрей. – Это была бы бомба…