Название, кстати, к рассказу не имело бы прямого отношения, если бы не сегодняшний случай в американском порту, о котором я в этом рассказе подробнее упоминать больше не буду, а так же много разных других историй, связанных с аппендицитом и иными поводами срочной госпитализации моряков в чужих портах, в море, на крайнем севере, etc.
Сегодня я вспомню именно про свой многострадальный аппендикс.
Еще учась в школе я знал, что не важно в каком положении, надводном или подводном, но я буду продолжать свою жизнь в море. И вопрос, а что делать, если..., всегда заставлял меня задумываться.
Хотелось бы, конечно, отмучиться заранее, чтобы не задаваться этими вопросами в море, и случай как раз подоспел.
В тот день, мы, ученики выпускного класса школы, отрабатывали практику на заводе «Электросила». Огромными рашпилями (напильниками) мы протачивали ламели гигантских статоров электродвигателей. Ноющая боль справа внизу живота дала мне понять, что бросить к черту этот большой рашпиль будет хорошей мыслью.
Эту мысль мне пришлось погонять до обеда, так как война войной, а обед по расписанию.
Но боль усилилась, и обед пришлось заменить на поход медсанчасть.
В то время на крупных заводах были свои медсанчасти и даже свой санитарный транспорт.
Огромный волосатый врач-грузин заставил меня лечь на кушетку, нажимал на живот и спрашивал:
- Тут болна? А тут?
Потом со скорбной миной сообщил:
- Сюшай, у тэбя стрый живот!
Он немедленно сел за телефон, и поговорив с какими-то, судя по всему, знакомыми людьми, сообщил, что повезет меня в Военно-медицинскую академию «рэзать аппендыцыт».
Сказать, что я испугался – ничего не сказать. Я похолодел и ноги стали ватными.
Мои слабые попытки отмазаться, и просьбы отпустить домой, врач пресек на корню. Я понимал, что из его огромных волосатых лап мне не вырваться!
- Сюшай, я уже дагаварылся! Ты дюмаешь, что в ВМА сейчас так легко попасть?
Он был прав, дело было в 1982 году, в разгаре афганская война, и в хирургию ВМА просто так со стороны не брали.
Санитарная машина неслась по Московскому проспекту г. Ленинграда, я дрожал мелкой дрожью от страха перед операцией, и уже в районе Обводного канала я понял, что у меня нигде ничего не болит! О чем и заявил в приемном покое.
Естественно, заранее предвкушая побег домой.
Но не тут-то было. Меня положили в палату и велели трое суток ждать повторения приступа. Таким гавриком я оказался не один. Точно с таким же приступом, который по дороге в больницу от страха пропал, лежал еще один герой.
Я представил себе трое суток валяния на койке, и загрустил. Но долго грустить нам не дали. Нас припахивали везде, где нужно было квадратное носить, а круглое катить.
Мы возили больных с операции, носили шкафы, и были очень полезны Академии с точки зрения рабочей силы.
С самый первый раз перевозки пациента из операционной, мы накосячили, вывозя каталку из лифта - повезли её так, как выкатили, не развернув, ногами вперед!
Под вопли санитарки присутствующий персонал пояснил, что вперед ногами возят только на самый нижний этаж, через улицу в морг. Это было открытием. И я подумал, что я тут не просто околачиваюсь, а приобретаю столь ценный опыт и знания.
Родители, навещая меня на следующий день, уговаривали резать к чертовой матери этот аппендикс, раз он есть у меня, что бы потом выйти на свободу с чистой совестью и лишенным этого атавизма оправиться в морское училище в будущем. Тем более знакомые хирурги у отца в ВМА имелись.
Но кто же по собственной воле ляжет под нож, если он пока еще совсем не герой?
Так и начался мой путь с беспокойным аппендиксом и риском его восстания в самом неподходящем месте.
Естественно, я все прочитал про него. Знал по часам, как протекает приступ, что происходит, и сколько времени имеется у пациента на то, чтобы не словить перитонит.
Второй приступ, как и предполагался, произошел не дома, а на море. Ну хорошо, что море было Черным, а мы с корешком-однокурсником, после первого курса училища были на берегу в Доме отдыха железнодорожников. Отсчитав положенное время, почувствовав облегчение боли, я понял, что и на этот раз я не готов прощаться с проклятым отростком.
Тем временем выпуск из училища приближался. Как-то раз, уже будучи женатым и семейным человеко-курсантом, я, приведя ребенка из детского сада, ощутил, что полежать на диване – это единственное, на что я сейчас способен. Температура росла. Жена еще была на вечерней учебе, и я, усадив сына делать домашнее задание из детского садика (заштриховать карандашом без просветов контур свиньи), вырубился на час.
- Что это, спросил я у сына, очнувшись от забытья. На столе лежал лист бумаги, полностью заштрихованный, без намека на контур несчастной свинки.
- Папа, ты же сказал, чтобы не было просветов!
- Ну да, сынок, тут сказать нечего, просветов я не наблюдаю. Да и фиг с ней, с этой свиньей!
Как я уже доложил вам, обладая недюжинными знаниями об аппендиксе и понимая в этот раз уже неизбежность расставания с ним, я высчитал время и принял решение спать дома.
Семья улеглась спать, и в шесть часов утра я понял, что мой час пробил!
- Вызывай скорую, Ленка! Лёжа у стенки я подтолкнул в бок супругу, так как в моем понимании человек, которому вызывают скорую, сам этого делать не может, не должен, не по правилам как-то.
«Слушай, а давай еще поспим немножко,» - не просыпаясь забастовала жена, и я, матерясь и кряхтя, стараясь не раздавить несчастный воспаленный аппендикс перелез через жену вызывать скорую.
И снова скорая, дежурная медсанчасть завода «Красный треугольник», в которую меня привезли, не смотря на мои протесты и требования везти в бассейновую (ведомственную от нашего пароходства) больницу им. Чудновского. Медсанчасть оказалась прекрасной, чистой, и доктор-хирург была статна, стройна и вообще!
Рассчитал время я верно, ибо, как потом сообщили, без операции до перитонита жить мне оставалось считанные минуты.
Вот так я вышел в морскую жизнь без психологического якоря-отростка.
Странно, что я это все помню так отчетливо. Многое уже стерлось из памяти, даже гораздо более важное и значимое.