В кабинет главврача без стука влетела старшая медсестра.
- Доктор, там этот... летаргический из 37-ой палаты!
- Мурлов? Что случилось!?
- Мурлов, Мурлов, - взволнованно пробормотала медсестра. - Поёт он, Семён Львович!
- Позвольте, но он же... - главврач снял очки и удивленно уставился на неё, - спит.
- Именно! Спит и поёт. Во сне!

    Когда главврач и медсестра добежали до 37-ой палаты, там уже толпилась кучка зевак из ходячих пациентов и дежуривший по этажу больничный персонал. Мурлов пел. И как он, сукин сын, это делал! Иногда его голос плавно нырял из пронзительного, режущего фальцета в глубины баса, от которого начинали слегка подрагивать стекла. Или из надрывного, дарящего мурашки, животного рыка резко бросался в крик, похожий на плач новорожденного. 

    Он выдавал такие фантастические, чуждые человеческому уху мелодические конструкции, что до окружающих только через несколько минут дошло, что помимо мелодии в мурловском песнопении был еще и текст. Точнее даже не текст, а набор звуковых интонаций, похожих на слова, произнесенные задом наперед. Иногда  спящий мозг Мурлова разбавлял песню какими-то вполне понятными, но не несущими смысла фразами, изредка даже целыми предложениями.

    Спустя полтора часа Мурлов умолк. Повисла пауза. Один из слушателей робко захлопал в ладоши. Вся остальная публика невольно подхватила и устроила Мурлову настоящие овации. Кто-то даже крикнул "Браво!" или "Бис!", но… Мурлов к тому времени уже ни чем не отличался от человека, спящего глубоким летаргическим сном.

    Через два дня он повторил свой концерт. Пел он так же блестяще, изменения коснулись лишь репертуара. Через месяц стало ясно, что Мурлов исполняет только по четвергам и субботам, в три дня и восемь вечера соответственно. 

    Можно сказать, что ему повезло, если, конечно, такие слова применимы к человеку, который пребывает в стадии глубокого летаргического сна. Ибо тот, кто захлопал Мурлову первым, был не кто иной, как Изя Аронович Шноль, более известный под кличкой Изя Нюх. Талантливый продюсер, пребывавший в той же самой больнице на излечении. Изя мог раскрутить хоть бездарно поющую табуретку. Талант артиста в наше время желаем, но не обязателен: важна запоминаемость артиста, скандалы, слухи вокруг него и, безусловно, объем вложенных в его раскрутку средств. Остальное сделают звуковики, аранжировщики, парикмахеры, стилисты, купленные журналисты и прочий люд, кормящийся из корыта под названием "шоу-бизнес". 

    Деньги у Изи были. Еще был нюх, где и как их сделать. Изя подписал контракт с родственниками Мурлова, нанял штат профессиональных врачей и перевёз спящее туловище начинающего артиста на квартиру, одна из комнат которой была оборудована ни чуть не хуже реабилитационной палаты элитной швейцарской клиники. Остальную площадь занимала комната отдыха персонала, переговорная и звукозаписывающая студия.

    Прошло четыре года, в послужном списке спящего, поющего и ни о чем не подозревающего Мурлова было восемнадцать платиновых альбомов, дюжина клипов, в одном из которых он даже летал по живописным закоулкам Земли на ковре-самолете (для съемок этого клипа поющего Мурлова положили на фоне светло-синего задника, остальным занялись лучшие 3D художники, аниматоры и прочий пост-продакшн с композитингом), сингл "Внутренний горе-архитектор", признанный лучшей музыкальной работой 21 века, и выступления на забитых до отказа стадионах и крупнейших мировых музыкальных площадках.

    По четвергам и субботам, соответственно. 

    Мурлов несколько раз попадал на обложку "Rolling Stones", а Изя Нюх вписался, замаячил в списках журнала "Forbes". Про семью Мурлова Изя не забывал, так что все были вполне довольны и никто не чувствовал себя обиженным.

*** *** ***

    Он проснулся и открыл глаза. Но ярчайший свет софитов мгновенно вынудил его зажмуриться вновь. Крякнув, он приподнялся и сел на кровати. Стадион мгновенно замолк и шумно вздохнул. Мурлов приложил кисть руки поверх бровей, прикрываясь от слепящего света, и увидел перед собой многотысячную толпу. Толпа выдохнула... а потом вздохнула поглубже и разразилась ликующим рёвом. В воздух и на сцену полетела всякая всячина. Виновник массового беспокойства всем своим пробудившимся нутром почувствовал исходящую от толпы волну. Да и не волна это была - цунами!      Он проснулся! Если бы в тот миг ожил Элвис - никто бы этого и не заметил.      Словно козыряя ликующей прорве людей, Мурлов убрал руку ото лба и, пошатываясь и щурясь, доковылял до самой кромки сцены. А затем расправил плечи, улыбнулся и... поклонился.