- Держись, друг! – Сашка, стиснув зубы, тащил меня за руку вверх.
Я не мог сжимать пальцы. Я не мог бы сейчас удержать и ложку. Но я и не надеялся на себя. Просто умоляюще смотрел на своего друга.
- Держись хоть за что-нибудь! – он тоже уставал. И начинал злиться. А когда Санек злился он мог перевернуть небольшой легковой автомобиль. Так он всем рассказывал, но никто ему не верил. Каюсь и я тоже. Но не сейчас. Сейчас я молил всех своих ангелов-хранителей, чтобы они вытащили меня отсюда с помощью Сани.
Я смотрел, как бледнеют пальцы Сашки, сжимающие мои запястья. И беспомощно скользил босыми ногами по гладкой бетонной стене. Внизу было тридцать метров пропасти.
Я смотрел на свои руки, которые начинали уходить сквозь пальцы Сашки. Ему было больно. Грудью он упирался в край крыши, руки его уже онемели и глаза превратились в отверстия, будто прорезанные ножом.
Я ощущал обреченность. Я жадно изучал каждую клеточку лица моего друга. Я думал, что же я скажу моим родителям, когда они придут с работы… Кто заберет из садика мою сестру? Стоп! Я вообще этого ничего не смогу ни сделать, ни увидеть. Я разобьюсь сейчас. Как Зюзик из фильма «Адвокат», который я недавно смотрел по телевизору… Но он там упал с небольшой высоты, и внизу был деревянный забор и его проткнуло колом… А подо мной просто асфальт. Просто…
На меня капали слезы Сашки. Он был красный и мокрый. Видел подбежавших друзей за спинами друга. Они что-то кричали и кинули мне веревку. Она беспомощно повисла рядом.
Последнее, что я заметил, как его руки схватили пустоту, а глаза широко открылись одновременно со ртом. И он закричал: «Юрка стой!!!!»
Всё! Я улетел умирать.

----------
За два часа до этого.
Мы ждали вместе с большой толпой, когда вынесут тело нашего друга. Похороны Петьки…. Было очень тоскливо. Но плакать не хотелось. Мы пережили все тогда и смирились тоже.
Вот сквозь дверной проем подъезда (входные двери были предварительно сняты) вынесли гроб. Носильщики остановились, ожидая позади идущих. ЗИЛ, с откинутыми бортами, обитых красной тканью, завелся.
Вышла мать Петьки. Обессиленная, и потерявшая смысл в жизни, женщина. Многие начали плакать. Часть из женщин нараспев заголосили заученные фразы.
ЗИЛ тронулся в последний для Петьки путь. Толпа, голося и причитая, пошла следом. Мы остались на месте. К нам подошел Лазарь.
- Ну вот, - сказал он и замолчал.
Мы тоже не могли говорить. Тема была одна и слов не требовала. Что мы знали о смерти? Ничего. Это была вторая после секса тема, на которую родители не особо охотно говорили. Не особо охотно – это значило «вообще нет».
Петьку закопают, его больше никогда-никогда не будет. К нему родственники будут ходить на могилу. Все. Это все, что мы знали. И что потом с Петькой будет? Что вообще бывает со всеми? Я не знаю этого до сих пор….
Активных игр не предполагалось. Мы все дождались, когда траурная процессия удалится за поворотом и рассосредоточились по детской площадке.
- А пошли на крыши! – предложил Вовка-Королёк из моей общаги.
Королёк – это производная от фамилии. Так впредь я его и буду звать. А то слишком много Владимиров вокруг! Немудрено, Ленин оставил после себя не только «коммунизм плюс электрификацию всей страны», а еще свое имя и производные всех форм.
Королек – белобрысый, худой, веселый малый, имеющий самую грозную мать, если не во всем районе, так в моей общаге - точно. Мама Лариса – так ее звали все дети в нашем общежитии, так как она еще работала вахтершей, совмещая эту нехитрую работу с декретным отпуском по уходу и выращиванию дочки. Так что иногда, да что греха таить, большую часть своего времени мы видели Королька с коляской! В принципе, быть няньками поневоле в то время - это был удел всех детей, имеющих грудных братьев и сестер. Гулять с ними по первому требованию родителей, сидеть с ними дома в ущерб общению с друзьями…. Но иногда дети в колясках добавляли изюма в наши игры. Однажды, мы имея на руках трех друзей с колясками, устроили веселые спуски колясок с горы наперегонки. На желания… Но это совсем другая история, как говорится…
Так вот, Королек был чрезвычайно труслив и особенно боялся своей мамы. Она, казалось, всегда была с нами. Как это вам сказать… Гуляем мы, например, в той части района, откуда общаги и не видно совсем. И тут Королек нервно вскакивает и произносит:
- Меня мамка зовет! – и уши его ползут на макушку. А уголки рта, наоборот, опускаются вниз, и весь он сразу становится похож на Пьеро.
Мы тоже обеспокоенно вскакиваем и пытаемся услышать голос мамы Ларисы. И действительно:
- Воооовааааа! Иииидииии доооомооооой!!!
- До общаги минут десять бежать! – может возмутиться любой из нашей компании. И будет прав.
Но Королька уже с нами не будет. Он, сверкая сандалиями, поднимая тучи пыли, будет бежать в сторону дома, дабы длительным отсутствием своим не выбесить и без того постоянно злую маман.
Отсюда и легенды про то, что Королек интуитивно знает границы, за которыми не слышен голос мамы. Доходило до смешного, когда мы игрались в кустах каких-то, и в процессе игры Королек вдруг стал и сказал:
- А дальше я не пойду!
И все понимали, что когда-то он играл «где-то там» и не услышал мамин рев. Неделю потом катал коляску с сестренкой вокруг общаги.
И тут предложил пойти на крыши. Крыши… Точнее, на какую-нибудь одну. Девятиэтажных домов было много, доступ на них не представлял проблем и опасности в себе они не таили никакой! «Чем можно было заниматься на крыше?» - спросите вы. Отвечу.
На крыше можно было сидеть на краю бетонного парапета, свесив две ноги или словно ты на коне, и плевать шелуху от семечек вниз. Или просто плевать.
На крыше можно было играть в догонялки, прячась за вентиляционными шахтами, трубами и прочими неровностями, специально для этого созданными.
На крыше можно было играть в ножики. Несколько слоев рубероида отлично принимали ножи, брошенные детской рукой.
На крыше мы были уже через десять минут после идеи Королька. На этот раз мы выбрали крышу одного из общежитий. Оно находилось в противоположной стороне района, имело не очень бдительную вахтершу и обладало сложной по планировке кровлей. Попадая туда, мы моментально придумываем себе занятия по настроению. Сегодня хотелось тишины и спокойствия. Нас туда пошло пятеро – я, Сашка, Королек, Лазарь и Виталик.
Высота пьянила! Я никогда не могу привыкнуть к ощущению пространства! Горизонты во все стороны уходили до неба. Казалось, если долго смотреть, то Земля будет прокручиваться под тобой, и являть тебе новые виды. В такие моменты дышишь полной грудью и хочется крикнуть что-то доброе, вечное:
- Пооошли выыыы все нахууууууууй! – истошный крик Лазаря вывел меня из равновесия и гармонии.
Это он увидел на соседней крыше компанию, которая конфликтовала с нашей. Это местная гопота. Главенствующим там был пацан по фамилии Крисин. И я не шучу. Иногда природа награждает не только внешностью и характером, но и подбирает всему получившимуся и фамилию. Премерзкий тип, с которым лучше не встречаться одному. По себе знаю. И дружков себе подобрал под стать.
- Саааамиии пооошлиии нааахууй! – эхом отозвался один из отморозков Крисина.
Лазарь от нервного перенапряжения даже запрыгнул на парапет, секунду постояв над пропастью. Мы ахнули от его смелости. Так резко он все сделал и быстро. Спрыгнув обратно на крышу, Лазарь увидел наши восхищенные лица.
- Ничего сложного, - сказал он. – Главное равновесие держать!
И опять – прыг! – и махнув руками, как будто он собирался взлететь, завис над землей, до которой было порядка тридцати метров. И тут же отскочил обратно к нам.
Когда говорят, что дурной пример заразителен, то мало понимают, что имеется ввиду. Я понимаю. Но тогда понимал мало. За внешней легкостью исполнения такого с виду несложного прыжка, стояли годы тренировок в бассейне, в секции по спортивной гимнастике…. Это я узнал от Лазаря потом. А сейчас я отойдя чуть поодаль, решил попробовать так запрыгнуть на парапет и ….
Я прыгнул. Бетонная разуклонка на парапете вдруг разъехалась под ногами и куски полетели вниз. Я резко крикнул и, развернувшись в воздухе, упал на парапет грудью, но большая часть тела уже ушла на внешнюю сторну.
Мысли работали быстро. Краем глаза я заметил, как ко мне кинулись пацаны. Мои руки беспомощно хватали куски бетона, но все тщетно и я, отбрасывая кусок за куском неумолимо сползал вниз. Все происходило за доли секунды!
Сашка, подлетевший ко мне, одним из первых, успел схватить меня сначала за одну руку, а потом, когда я окончательно ушел вниз, за вторую.
- Держись, друг! – Сашка, стиснув зубы, тащил меня за руки вверх.
Я не мог сжимать пальцы. Я не мог бы сейчас удержать и ложку. Но я и не надеялся на себя. Просто умоляюще смотрел на своего друга.
- Держись хоть за что-нибудь! – он тоже уставал. И начинал злиться. А когда Санек злился он мог перевернуть небольшой легковой автомобиль. Так он всем рассказывал, но никто ему не верил. Каюсь и я тоже. Но не сейчас. Сейчас я молил всех своих ангелов-хранителей, чтобы они вытащили меня отсюда с помощью Сани.
Я смотрел, как бледнеют пальцы Сашки, сжимающие мои запястья. И беспомощно скользил босыми ногами по гладкой бетонной стене. Внизу было тридцать метров пропасти.
Мои руки начинали уходить сквозь пальцы Сашки. Ему было больно. Грудью он упирался в край крыши, пальцы его уже онемели и глаза превратились в отверстия, будто прорезанные ножом.
Я ощущал обреченность. Я жадно изучал каждую клеточку лица моего друга. Я думал, что же я скажу моим родителям, когда они придут с работы… Кто заберет из садика мою сестру? Стоп! Я вообще этого ничего не смогу ни сделать, ни увидеть. Я разобьюсь сейчас. Как Зюзик из фильма «Адвокат», который я недавно смотрел по телевизору… Но он там упал с небольшой высоты, и внизу был деревянный забор и его проткнуло колом… А подо мной просто асфальт. Просто…
На меня капали слезы Сашки. Он был красный и мокрый. Видел подбежавших друзей за спинами друга. Они что-то кричали и кинули мне веревку. Она беспомощно повисла рядом.
Последнее, что я заметил, как его руки схватили пустоту, а глаза широко открылись одновременно со ртом. И он закричал: «Юрка стой!!!!»
Всё! Я улетел умирать. Между тем, как я прыгнул на парапет и моим падением прошло не более десяти секунд.
Я не успел почувствовать страха всеми клетками своего тела. Лишь захватило дыхание, когда я начал падать и секунду спустя я со всей дури грохнулся на тюфяк, любезно раскинутый жильцом девятого этажа на самодельных уголках для сушки белья.
Что тогда использовалось для сушки белья в общежитиях? Не ищите ответа. Я его сейчас вам дам. Два металлических уголка, капитально вделывались в оконные проемы с двух сторон. Вынос составлял примерно полтора метра. И между уголками натягивалась веревка толщиной в указательный палец. Через десять сантиметров. Получалась в большинстве случаев, массивная конструкция, на которую зимой могли положить половину кабана, если в холодильнике заканчивалось место. Главное, ворон вовремя отгонять.
Но в основном, конечно, сушилась одежда. И тюфяк. Спасибо тебе, добрый человек, обоссавший его!
От удара металл повело вниз. Я быстро переключившись на новое место обитания, понял, что нужно цепляться за все, что вижу. Сразу вцепился в бельевые веревки и уперся ногами в металлический уголок. Тюфяк подо мной предательский скользил и норовил свалиться вниз. От удара и моей возни его протолкнуло вниз, между веревок.
Я увидел, как кто-то подбежал к окну. Это была женщина. Глаза ее и рот были максимально широко открыты. Руки в бешенном темпе открывали форточки. Распахнула и схватила меня за руку.
- Быстро залазь в дом!!! – она так крепко схватила меня, что я тут же успокоился и дал волю чувствам. Я заплакал.
- Спасите меня! Я упал! – меня накрыла такая слабость, что она еле-еле затащила меня к себе. Как куль с крупой…
- Мальчик! Ты откуда? – она просто была в шоке. – Вы что там, на крыше играли?!
И переведя взгляд на покореженную конструкцию сушилки для белья, добавила:
- Муж меня убьет!
Я же просто лежал на полу и боялся вставать. Мне казалось, что если я приму вертикальное положение, то тут же вывалюсь в окно и меня уже никто не спасет. Я выл, как воют дети.
- Простите меня! – я сквозь всхлипы пытался извиниться. – Спасибо…
Она же села рядом со мной и гладила мне голову.
- Успокойся! Как тебя зовут? – она пыталась меня отвлечь. И задавала много вопросов, один за одним.
В дверь постучали.
- Кто там!? – крикнула женщина не вставая с пола.
- Наш друг к вам упал! – услышал я голос Сашки. – Он живой?
Хозяйка комнаты встала, пошла в прихожую, открыла моим товарищам двери. Те стояли в проеме, не решаясь войти.
- Он живой там? – хором закричали они.
- Живой! Заходите! – она впустила всю компанию в прихожую. – Только кто-то один зайдет со мной. А остальные тут пусть сидят!
Сашка плюхнулся у моей головы и посмотрел в глаза.
- Живой! – и обернулся к пацанам. – Он живой!
Те засмеялись.
- Пошли, что ли, домой? – он попытался поднять меня с пола. Я послушался. Сел. Потом встал, и не глядя ни на кого, вышел на коридор.
Родителям я ничего не сказал. До сих пор.

-----------------------
Эпилог.
Крисин – с ним и его шайкой будут отдельные истории.
Королек – совершенно не в курсе, что с ним сейчас. Но лет десять назад я слышал, что он с трудом окончил седьмой класс с пятой попытки. А потом сразу пошел на завод учеником. Со средним образованием можно. Спился, конечно. Жил с мамой.
Я - с трудом потом поборол в себе боязнь высоты. Не до конца. На край крыши вы меня все-равно не загоните!