На фоне закатного неба мы видели поле созревшей пшеницы и огромных страшных насекомых, высотой с дом. Чудища грозно нависали над полем, готовые в миг сорваться в нашем направлении и откусить наши пустые детские головы. Мы их не боялись. Эти чудища целый день работали в поле, собирая рожь, а управляли ими наши отцы, соседи и вообще незнакомые люди.
- Вон комбайн моего батьки!
Гришка пальцем показывал в непонятном направлении. Пришлось прижаться щекой к руке и увидеть уже наверняка.
- Он, сказал, что можно полазить. Когда все уйдут.
Поле было до горизонта, а колосья были выше нас, так что, прежде чем выдвинуться в заданном направлении, нужно было четко придерживаться курса. Иначе был риск попасть с бесконечную ловушку из стеблей и колосьев.
Однажды я решил так срезать путь через поле и спокойно вошел в эти джунгли. Сначала все было классно! Стебли послушно раздвигались в стороны, я давал некоторым бить себя по лицу и беззаботно посвистывая что-то из детского фольклора, споткнулся о кротовую нору. Я не помню, матерился ли я тогда, но с этого момента начал, скорее всего. Встал, в лодыжке немного ныло, сандаль смотрел на меня подошвой. Как ловко его крутануло! Стянул с ноги, обул, как надо, обтряс себя от пыли и пошел дальше. Тяжелые колосья нависали над головой и некоторые я срывал, чтобы выдавить белые вкусные зернышки из шелухи. Старший брат научил нас жарить колосья над костром. Тоже вкусно получалось.
Мне стало казаться, что я иду слишком долго. Даже остановился и подпрыгнул. Бесполезно! Решил вернуться назад по примятым колосьям, но запутался еще больше, так как мои следы путались со следами, которые оставили какие-то крупные животные. Кабаны! Вспомнил я, почему нам баба запрещала бегать по житу. Там кабаны бегают! И комбайны… И те, и другие не оставляли шансов на жизнь.
Я твердо решил идти в одну сторону, задыхаясь от страха, паники и усталости. А еще жутко хотелось пить, есть и домой. Петлял я больше часа точно и вышел аккурат возле леса. Тут я уже ориентировался! Вот опушка, которая разделяется широкой тропой! Вон кривая береза, которая на весенних каникулах давала сок. Я спасен! Хорошо, что уборочная еще не началась! Тогда бы исход мог быть совершенно иным.
А сейчас нас было трое и мы решили бежать друг за другом. Нужно было торопиться, так как темнота наступала быстро, осмотреть все элементы комбайна хотелось до зуда в специальном детском месте для зуда.
- Пабегли! – скомандовал Гришка.
Сенька бежал посередине, я замыкал строй. И вот стена стеблей спокойно поглотила Гришу, затем нас с Сенькой. Бежим.
- Не сворачиваем! Не сворачиваем! – кричал Гришка самому себе.
Колосья шелестели над нами, стебли хрустели под ногами. Бежим уже долго и я готов был сказать что-то типа «стойте!» Но я ударился в спину брата, как Пятачок в Винни- Пуха. Неожиданно! Было даже больно, так как разбил себе нижнюю губу о затылок Сеньки.
- Чо стоим? – я сплюнул кровь.
Сенька молча показывал на землю.
- Змея! – заорал он и спрятался за меня.
Я успел приготовиться к крику, которые отпугнет все живое в радиусе километра, но…
- Это уж! – на выдохе сказал я Сеньке. – Вон "уши" желтые!
Мы посмотрели, как тварь удалилась по своим делам и сообразили, что не знаем куда идти. Я запаниковал.
- Вы где?! – голос Гришки вывел меня из ступора.
И мы пошли в нужную сторону.
Комбайн «Нива», на котором восседал Гришка был вблизи еще страшнее и уже напоминал не насекомое, а робота. Сенька, недолго думая, взлетел на подножку и уже через пару секунд бегал по крыше бункера. Меня же потянуло в кабину. Тут все было интересно! Вот куча рычагов, вот руль, как штурвал корабля! Вот плакат с красивой тетей, совершенно голой притом! Полностью без ничего! Вот ноги, плавно переходят в живот, вот треугольник волос, груди… На плечах накидка какая-то и она смеется еще так, но мне стало неловко вдруг. Отвернулся и увидел фотокарточку черно-белую, а там вообще что-то невероятное и голое! А потом еще одна и еще. Я вертел головой совершенно забыв где я…
- Юрик, ты что завис?
- Вот, смотрю…
- Не видел что ли такого никогда?
- Такого не…
Бух! Бух! Сенька прыгал по металлическому покрытию бункера. А у меня шум какой-то в голове и чувства новые нахлынули…
Я помню, как отворачивался от экрана телевизора, если при семейном просмотре фильма герои вдруг начинали целоваться. А если не отвернулся, то меня отворачивали насильно со словами «рано тебе такое!» Про сцены более откровенного содержания я думаю говорить не нужно. А тут такое!
Бух! Бух!
- Пошли шнеки смотреть! – И Гришка выполз из кабины.
Махнув рукой, как бы прощаясь с толпой этих прекрасных женщин, я выскочил наружу. Через мгновение мозг уже переключился на изучение всех движимых частей комбайна.
- Ого!
Из боковой части жатки на нас смотрела голова зайца. Остальное, видимо, размотало по полю. Или вороны поклевали.
- Их много попадает в комбайн! Мне батя рассказывал про такое.
Сенька восседал на трубе для сброса зерна, словно на коне и рывками пытался проползти вперед. Но неудачно повернулся и на руках повис над землей. Спрыгнул и подошел к нам.
- Зайчик!
- Попал под комбайнчик! – сказал я и мы все заржали.
Мы еще раз облазили всю машину, открыли и закрыли все что можно было открыть и закрыть, и уже было собрались идти домой.
- Стоять! – Гришка засучил рукава своей рубашки почти до плеча, подошел к моторному отсеку и стал обильно наносить черную смазку на руки, втирая в кожу.
- Теперь вы!
- А зачем?
- Вы так и придете чистыми?
- Ну да...
- С работы чистыми приходят только лентяи и бездельники!
Мы с Сенькой выполнили ровно такие же действия и гордясь собой, двинулись в направлении дома, широко расставив грязные руки в стороны, будто каждый нес по огромному листу стекла.
Темнело. Во всю стрекотали насекомые, комары облетали нас стороной или падали в обморок еще на подлете. Воняли мы страшно! Так, как наши отцы после трудового дня.
- Вы где ползали?
Баба Лида смотрела на нас троих, с невидимыми стеклами в руках.
- Работали, бабуль! – серьезно ответил Гришка.
- Як я вас отмыю? Баню топить? Ночью?
Она провела пальцем по руке Гришки и понюхала. И взгляд ее из под седых бровей пробрал до глубины души.
- А ну встали туда! – она ткнула пальцем в стену сарая, в дальнем углу двора. – Щас выкину вам мыло, тряпки и таз. Будете до росы один одного мыть! Ай, дурни! Ай-яй!
На крыльцо вышел дядя Гриша. И заржал, как его конь, умудряясь при этом держать кривую беломорину в углу рта.
- Работники бля!
Мы долго и усердно терли друг друга какими-то тряпками, коричневым мылом и с ужасом понимали, что следующим шагом было только снятие кожи и замена ее на новую. Отчаяние охватило нас на второй час процедуры… Ночь уже была непроглядной, какой она бывает только в деревнях, где на всю единственную улицу – один фонарь, и тот никогда не горел. На освещенное коридорной лампочкой крыльцо вышла баба:
- Идите уже снедать и спать! До школы слезет.
Мокрыми и жалкими мы уселись за стол, на котором было ровно то, что заслужили – сытный деревенский ужин из толстых блинов, сковороды горячего жира с салом и простокваши. Для дядьки стояла бутылка водки и половины уже не было. Дядька опять курил и мы, быстро запихнув в себя еду, поспешили по кроватям. Пьяный дядька – это еще то испытание! Хватит с нас на сегодня.