Пензенское музыкальное училище было выстроено на месте уничтоженного кладбища. Когда рыли котлован под здание, остатки мертвых вывозили на самосвалах и закапывали за городом. Говорят, в музучилище водится нечистая сила. Одну такую потустороннюю сущность студенты прозвали Флейтистом…
А на границе двух районов Пензенской области – Пензенского и Лунинского – есть станция Анучино. В пяти километрах от нее находится лесная поляна, где по ночам слышны приглушенные звуки флейты. Звук плывет над верхушками деревьев словно свист, а услышать его можно только ночами, которые считаются мистическими. Все, кто слышал этот свист флейты, говорят, что от него становится не по себе, охватывает паника и человек чувствует недомогание. Во время этого свиста всегда видно луну, даже если в пасмурную погоду звучит флейта, тучи рассеиваются.
Рассказ из книги "О чём молчали города"
Полина Петровна за свою долгую жизнь успела повидать всякое. Родилась она перед самой войной в маленькой деревушке и из раннего детства более всего запомнила холодные длинные ночи. Угольки едва тлели в печи, и в единственной большой комнате дома было так студено, что даже вода в ведре, стоящем в сенцах, покрывалась тонкой корочкой льда. Маленькой Поле сильно хотелось есть, и она знала, что если сделать несколько глотков воды, то голод отступит на время и она тогда, наверное, сможет уснуть, но вылезти из-под теплого одеяла и ступить на холодный пол было так трудно, почти невозможно. Вот и лежала девочка в полузабытьи, закрыв глаза и слыша сквозь сон, как потрескивают щепочки, как поет о чем-то, пробиваясь сквозь щели окна, ветер. Поет – свистит, зовет за собой…
Полина Петровна поняла, что опять задремала, когда рядом с ней на стол обрушилось что-то звонкое, словно колокол упал с неба. Где-то в полусне, еще не очнувшись, она даже успела увидеть, как летел он вниз с высоты, и солнце сияло на его бронзовых боках… Вскинулась, открывая глаза. Причудится же… То, что издавало этот гремящий звон, оказалось связкой ключей, которую кинул мальчишка, взъерошенный, как воробей, и такой же суетливый. Кажется, он даже на месте не мог устоять спокойно, качался с носка на пятку и поминутно оглядывался.
- Эээ… Полина… Петровна? Это ключи…
- Вижу, что ключи, — Полина Петровна улыбнулась, разглядывая мальчишку с тем самым добрым удивлением, с которым старики, чьих сил едва хватало на то, чтобы совершать привычные свои дела, смотрели на молодых и завидовали той энергии, что выплескивалась, билась через край и даже на какие-то секунды заряжала их своей мощью. Неужели и она сама когда-то была такой? Она не могла этого вспомнить.
- Пал Андреич просил вернуть, а нам дать от актового зала, мы сегодня туда репетировать пойдем.
Полина Петровна протянула руку к щитку, где на крючках висели ключи.
- Оркестр, что ли?
- Ага…
- На чем играешь?
Полина Петровна сама удивилась своему интересу, обычно она была совсем нелюбопытна. Или это парнишка с растрепанными, словно от сильного ветра волосами, напомнил ей кого-то из далекой юности? Но кого?
- Я флейтист.
Что-то смутно знакомое отозвалось в ее сердце при этих словах, но Полина Петровна и сама себе не смогла бы ответить, что именно. Она не считала себя любителем музыки, работать в музыкальное училище вахтером пришла вовсе не из желания быть ближе к искусству, а потому лишь, что это единственное место, куда ее, пожилую женщину, готовы были принять.
Полина Петровна за всю свою жизнь ни разу не бывала на концерте классической музыки — она только сейчас с неприятным изумлением осознала это. Иногда слушала какие-то отрывки, случайно, мимоходом. Но никогда музыка не находила места в ее душе, никогда не заставляла плакать, или смеяться, или задуматься. Полина Петровна стремительно бежала по дороге жизни – замужество, дети, выматывающая работа с утра до позднего вечера, потом внуки – надо ведь помогать дочери, но теперь и они выросли. А она все брела по дороге, уже почти без сил, не зная куда и зачем, но продолжала свои каждодневные занятия: приготовить обед, сходить в магазин, позвонить родным, и множество других привычных действий, которые заставляли ее думать, что все идет своим чередом и идет так, как надо, не лучше и не хуже, чем у других.
И она молча протянула студенту ключи, глядя уже куда-то в сторону, чтобы случайно не вспомнить, что же так растревожило ее. Вспоминать отчего-то не хотелось.
Днем в стенах музыкального училища было суетно и шумно. Полина Петровна сидела за своим столом и ощущала себя матросом в лодке, попавшей в сильное течение. Вокруг билось живое море, кипели эмоции, звучали голоса людей и музыкальных инструментов, а она укрылась здесь, за мощной деревянной столешницей, и чувствовала себя в относительном покое и безопасности.
Но вечером поток людей замирал. Стихали шаги, замирали на кончиках смычков ноты. Становилось тихо и хорошо. Полина Петровна очень любила это недолгое время своей вахты – пара часов до того момента, как ее сменит ночной охранник. Ее совсем не пугала темнота в коридорах, тем более что в некоторых аудиториях еще оставались студенты, чтобы репетировать наедине с собой – специально выбирали это время, чтобы никто не отвлекал.
Полина Петровна тоже старалась не отвлекать. Она сидела и прислушивалась к приглушенным мелодиям, представляя, как чьи-то ловкие пальцы бегут по клавишам пианино, прижимают струны к деке гитары, касаются отверстий флейты.
Он не так давно репетировал – этот невидимый флейтист. Тот ли самый мальчишка, с которым она познакомилась сегодня утром, или кто-то другой? Две недели назад музыка была едва слышна, словно флейтист прятался в самой дальней аудитории, до слабого слуха Полины Петровны долетали лишь отдельные ноты: высокие, пронзительные, они заставляли ее поднимать голову и вглядываться в полутьму коридора. Ей хотелось встать и идти навстречу, чтобы услышать всю мелодию яснее, но ноги были больные и старые, и Полина Петровна оставалась на месте, за штурвалом своего маленького корабля.
Но музыка пришла к ней сама: с каждым днем невидимый флейтист перемещался все ближе. А сегодня, Полина Петровна была в этом уверена, он репетировал прямо за дверью напротив – слышна была каждая нота.
И она представляла, что это тот самый растрепанный, похожий на воробья мальчишка, так уверенно и ладно выводит мелодию.
Ночью ей снились темные стволы деревьев, ясные звезды в холодном высоком небе, зябкий ветерок закручивал подол юбки вокруг ее голых лодыжек. И ноги совсем не болели, легко ступали по влажной от вечерней росы траве. Ей не было страшно, но она знала, что за спиной у нее кто-то стоит. Она даже знала кто, но не могла вспомнить. Надо обернуться и…
Утром пробежала мимо ее стола стайка девушек, все они как на подбор были тоненькими и гибкими, как тростиночки. Смеялись чему-то и шептались, склонив друг другу хорошенькие головки. Полина Петровна с удовольствием наблюдала за ними, а они совсем не замечали ее взгляда. Пробежали вперед по коридору, заглянули в пустую аудиторию, снова пошептались, вернулись и встали неподалеку от стола Полины Петровны, продолжая разговаривать.
- …не только я слышала, правда. Вот, Рита тоже слышала. Да?
- Да, — подтвердила черноглазая Рита, покусывая прядь волос, как иногда делают люди, находящиеся в растерянности. – Уже несколько дней играет, многие слышали. Никто и внимания не обращал – думали репетирует кто-то. Да хоть Колька, например.
- А, может, он и был? – светленькая девушка с волосами, заплетенными в косу, видно, привыкла искать всему разумное объяснение.
- Неа… Так чисто играл. Я не думала мешать, сами знаете, как раздражает, когда лезут под руку в такой момент, но не выдержала, захотела посмотреть на него и сказать, что это было круто… - Рита теперь накручивала прядь волос на палец и жест этот выдавал ее волнение, ей хотелось о чем-то рассказать, но она никак не могла решиться. – В общем, ладно! Я стояла-стояла под дверью, слушала-слушала, а потом толкнула дверь и вошла!
- Ну? – воскликнули одновременно слушательницы.
- А флейта сразу замолчала и за дверью никого! Совсем никого – темно и пусто!
На лицах девушек отразилась та смесь чувств, которые все мы испытывали, если сталкивались с чем-то, что не укладывается в обычные рамки – сомнение и страх, и желание верить, и восторг.
- Выдумщица! – хихикнула светленькая, та, что любила сомневаться, и все девушки следом за ней рассмеялись, даже Рита, хотя Полина Петровна видела – глаза ее оставались серьезными.
Вот так так… Неведомый флейтист оказался невидимкой. Само собой, Полина Петровна даже и минуты не стала думать об этом небольшом происшествии, только улыбнулась про себя. В молодости они с подружками тоже любили пугать друг друга такими вот страшными сказочками. То домовой молоко сквасит, то леший водит кругами по знакомому участку леса, где все тропинки хожены – перехожены. А то… «Не иди через овраг на ту поляну, особенно ночью», — вдруг услышала она голос так ясно, словно он произносил слова в самое ухо. Она узнала этот голос сразу, хоть и не слышала уже очень давно: подруга ее юности умерла лет тридцать назад.
Про поляну давно уже ходило много слухов, и истории, связанные с ней, были одна мрачнее другой. Плохо то, что поляна находилась как раз посередине короткого пути, связывающего две деревеньки. Напрямую, через овраг, через поляну, через лесок – и уже видны из-за деревьев крыши домов. Днем все так и бегали – слухи слухами, но пока светит солнце, пугающие истории оставались лишь историями. А вот ночью, в темноте, идти через овраг было уже не так весело. Находились смельчаки, конечно. В основном парни, чтобы показать свою удаль перед девушками. А потом рассказывали, делая страшные глаза, о том, что слышали, как плывет над верхушками сосен тихий свист, от которого становится тягостно и томно на душе. А те ночи, когда он слышен, особенно холодны и прозрачны. Поля тоже слушала эти байки, затаив дыхание, и не знала верить или не верить. Возможно, хитроглазые мальчишки договорились между собой и выдумывают страшные сказки, чтобы девушки охали, хватаясь за щеки.
- Да не боись, — говорил широкоплечий Алешка, накидывая на плечи Поли свою куртку. – Я в обиду тебя не дам!
А еще говорят, некоторые умирали, пройдя ночью по короткой тропе. Но то в основном пожилые и слабые. Вроде и был человек еще бодрым, крепким, а добравшись до той стороны дороги, вдруг заболевал и сгорал в одночасье. Ни от какой-то хвори, а просто так, без видимой причины. Но и этим россказням никто особо не верил, потому что старики, бывает, умирают неожиданно.
Поля в страшные истории особо не верила, но по короткой тропе старалась не ходить даже днем. Ну ее. А пробежать лишние полчаса по длинной дороге – не велик труд. Не то чтобы она часто думала о странном свисте на той поляне, и без того было, о чем подумать, но как-то бессознательно, стоя на развилке дорог, каждый раз выбирала длинную.
Кроме одного случая…
Заболела младшая сестра, и Поля побежала в соседнюю деревню за отцом, что ушел помогать двоюродному брату. Сестру надо было вести в больницу, чтобы показать доктору — своего врача в деревне не было. Все закончилось благополучно, а причина недомогания Мани даже стерлась из памяти Полины Петровны, но тогда она страшно перепугалась, так что даже темная ночная дорога через запретную поляну ее не остановила.
Поля не сразу догадалась, что бежит по короткому пути – как свернула на него и сама не поняла. А поняла – махнула рукой, не возвращаться же!
Пожилая вахтерша вдруг вспомнила все до мельчайших деталей. Желтый круг луны в темнеющем небе, которое меняло уже цвет с синего на черный. Солнце закатывалось где-то по ту сторону леса, но края облаков, которые виднелись из-за него, словно забрызганы были алыми каплями. Не холодно – конец лета, а день сегодня был ясный, однако ногам зябко от ветра. Тропинка едва виднеется, спряталась в высокой траве. А дышится в лесу как хорошо – Поле казалось, что она пьет прохладный воздух, как колодезную вкусную воду.
И было что-то еще, что пока ускользало от памяти, но Полина Петровна чувствовала, еще немного и вспомнит.
День на работе тянулся и тянулся. Полина Петровна прочитала уже все газеты, что принесла с собой, детектив в мягкой обложке начала было, но отложила: она не очень любила детективы, а сегодня никак не могла ухватить нить истории – мысли тяжело ворочались в голове и отчего-то все вспоминались звезды в высоком небе и стебли травы, щекочущие ноги. Столько лет воспоминания об ушедшей юности не беспокоили ее, почему же вдруг нахлынули? Да еще такие четкие, словно произошло все только вчера.
И ладно бы Алешка вспоминался. Тот самый Алешка, что накинул куртку на ее плечи, а потом провожал до дома. Тот Алешка, что так осторожно и бережно целовал ее в первый раз в краешек сжатых испуганно губ. Тот Алешка, что несколько месяцев спустя стал ее мужем, ее верным спутником на долгие годы.
И не первые шаги ее маленького сына стояли перед глазами. Ведь если уж вспоминать, так что-то важное – правильно? И Полина Петровна вызывала в памяти теплые большие руки своего мужа, и маленькие ладошки своего первенца – сына, и белые мягкие кудряшки, которые она так любила перебирать.
Но все заслоняло собой ясное прохладное небо. Там уже село солнце, и круг луны горел над головой.
Хорошо, что рабочий день подходил к концу, еще немного и Полину Петровну сменит на посту ночной охранник. А она выспится, отдохнет, завтра будет как новенькая.
Телефон, стоящий перед ней на столе, зазвонил так неожиданно, что пожилая вахтерша едва не схватилась за сердце. Она, погруженная в свои мысли, отчего-то сильно испугалась этого звука. Но это всего лишь был ее сменщик, хотел предупредить о том, что задержится.
- Конечно, Сергей Юрьевич, даже не переживайте, дождусь вас. Мне торопиться все равно некуда.
Да, торопиться ей некуда, а все же сегодня, как никогда хотелось уйти раньше. Ничего, просто день такой неудачный, какая-то муть навалилась. Выспится, отдохнет, все пройдет к утру.
Коридоры пустели. Полина Петровна заметила, что на пяточке лестничной площадки, в круге света стоят все те же девушки, что шептались утром у ее стола. Стоят и ждут, переговариваются тихонько, поглядывают в сторону учебных аудиторий. Вахтерша прекрасно понимала, что они здесь делают – ожидают появления невидимого флейтиста. Усмехнулась даже – эх, молодость, молодость.
Она догадалась, что девушки собрались ждать его. И поняла вдруг, что и сама ждет против воли. Хочет снова услышать звуки флейты.
Обычно флейтист начинал играть как раз в это время, но пока было тихо.
Полина Петровна сидела задумавшись. Почти дремала. Удивительный какой-то сегодня вечер. Она так давно не вспоминала годы своей молодости, а сегодня вот все сразу вернулось к ней. Счастливые далекие годы. Они с Алешей молоды, а дети еще маленькие. Иногда Полина Петровна сомневалась – неужели все это было с ней на самом деле? Все казалось далеким, полузабытым сном. А сейчас ясно осознавала – было.
Вот только оставалось еще кое-что, чего она пока не разрешала себе вспоминать. Может быть, настало время? Может быть, именно сегодня этот день?
Поля бежала через лес. Дорога была ей малознакома, и все же Поля не думала, что может заблудиться. И страшно совсем не было.
Потому что лес пел. Лес всегда пел для нее. И не только лес. Пело небо, дрова в печи, вода в ручьях. Поля слышала музыку всюду и всегда. Да и сама, не осознавая того, все время напевала. Раз, задумавшись, перебирала крупу, и потому не сразу услышала позади тихий шорох. Услышала – обернулась, а это Алешка зашел тихонько в дом и стоит у порога, прислонившись к косяку. Улыбается во весь рот.
- Заслушался тебя, моя птаха, — говорит.
Поля смутилась, закрыла глаза рукой. Она сама не понимала, что ей делать с этой музыкой, которая была частью ее души всегда, сколько она себя помнила.
Потому она и не удивилась нисколько, когда услышала над поляной мелодичные звуки, словно кто-то играл на пастушьем рожке, только эта музыка была куда нежней и чище. Она подумала, что это ветер поет для нее, и улыбнулась. И луна поет, и сосны подпевают низкими своими голосами. Все так, как и должно быть.
Все, да не все…
- Эй, да ты слышишь меня? – раздался позади нее голос.
«Алешка?» — радостно встрепенулась Поля, но тут же поняла – откуда взяться Алешке посреди леса ночью. Разве что из деревни за ней шел… Оглянулась, еще не успев испугаться.
На тропинке за ее спиной стоял парень. Совсем непохож на Алешку, даже в темноте не перепутать. Волосы чернее черного, кожа белая, аж светится, рубаха тоже белая, а в руке дудочка.
- Это ты на дудочке играл? – напористо спросила Поля, всем видом показывая, что не боится. Вот еще, каких-то цыганят бояться.
- Это не дудочка, — оскорбился цыганенок, или кто он там был. – Флейта.
- Ты что здесь делаешь?
Он пожал плечами как будто даже удивленно.
- Я… — начал он было, и улыбнулся грустно — передумал отвечать.
- Так ты мою музыку слышала? — перевел разговор на другое.
- Ага, красивая.
- Я потому и заговорил с тобой. Обычно только старики слышат. Когда приходит время…
- Время? – нахмурилась Поля не понимая.
Черноглазый словно не слышал.
- А другие только свист в соснах. Но не ты.
Он смотрел на нее, наклонив голову, словно не верил в то, что это действительно происходит.
- Твое время еще не пришло, я это всегда вижу. Но ты слышала мою музыку…
Поля отмахнулась, как от ничего незначащей ерунды.
- Да я всегда и везде музыку различаю. Прямо наваждение. Особенно ветер хорошо поет, даже сейчас. Слышишь?
- Слышу… — подтвердил собеседник, он выглядел смущенным. – Вот только ты так говоришь, словно дар этот тебе вовсе и не нужен.
Поля дернула плечом.
- Он и не нужен ведь. Так, баловство…
Черноглазый какое-то время молчал задумавшись. Хмурил тонкие брови.
- Дай хоть сыграю тебе, — сказал он вдруг. – Хочешь?
- Хочу, ага.
Поля все собиралась спросить, куда он идет, и предложить проводить ее до выхода из леса, а, может быть, даже до домов, но не решилась. А еще Поля думала сказать, что времени у нее немного — надо бежать в деревню за отцом, но он уже начал играть и перебивать не хотелось.
Он чудесно играл – этот загадочный незнакомый парнишка. Так что душа рвалась куда-то ввысь. Потом, позже, Поля слышала слово «воспарила» и это было именно то самое чувство. Ее душа воспарила, никак не меньше. Даже голова закружилась. Но страшно не было ни капли, было волшебно.
Вот только надо бежать скорее, столько дел.
- Пока, — прошептала она одними губами, не прерывая его, и побежала вперед, сопровождаемая мелодией.
Мучительно хотелось обернуться и хоть еще один раз увидеть его тонкую фигуру под сенью деревьев. Но с какой бы стати ей оборачиваться? Еще подумает невесть что. Дома ее Алешка ждет. Свадьба не за горами. Мама, тайком от дочери, уже начала собирать в сундучок ее приданое.
Полина Петровна едва помнила, что случилось потом. Припоминала смутно, что все благополучно завершилось, и Маня через несколько дней была здорова, и Алешка скоро сватов заслал. И жизнь завертелась быстро-быстро, так что уже и дни невозможно было отличить один от другого.
Одно только Полине Петровне было непонятно – куда же делась музыка? В какой момент мир вдруг замолчал? Задумалась и ахнула – это ведь все он, цыган проклятый, забрал ее дар. Выманил флейтой. Всю душу вытянуть не смог, так хоть часть ее оторвал. И как она тогда не спохватилась? Как могла не понять?
И Полина Петровна вдруг тихо и безнадежно разрыдалась, прижимая руки к груди. «Верните мне, верните…» — крутилось в голове. И сама не до конца понимала – о чем просит и кого.
Пожилая вахтерша не думала, что кто-то может увидеть ее в этот момент: коридоры были пусты, а девушки стояли далеко и не смотрели в другую сторону.
- Не плачь, — сказал тихий голос, и Полина Петровна подняла голову.
Он совсем не изменился за все эти годы, только теперь казался ей совсем юным. Волосы все так же черны, а в руке флейта. Они смотрели друг на друга и молчали. Первым заговорил флейтист.
- Ты снова меня видишь, — сказал он.
- Глаза твои бесстыжие! – воскликнула Полина Петровна. Она почему-то совсем не удивилась его появлению, словно так и должно было быть. – Явился, не запылился. Ворюга!
Брови незваного гостя взлетели вверх.
- Я?
- А кто же! Не знаю, кто ты, но дар мой ты у меня украл. Тогда, на поляне. Или не помнишь? Я вот все вспомнила!
Он не оправдывался, молчал, разглядывал ее.
По коридору прошла Рита, едва не врезалась во флейтиста и только в последнюю минуту свернула к стене, словно чего-то почувствовала. Она его явно не замечала и, кажется, пришла посмотреть на Полину Петровну, которая, обычно такая доброжелательная, ругалась сейчас на кого-то. Рита заглянула в пустую аудиторию, словно та и была целью и вернулась к подругам.
Полина Петровна проводила ее взглядом. Рита не видела флейтиста, вот так так…
- Я тебе мелодию одну задолжал, — тихо сказал он, перебивая ее мысли. – Ты недослушала в прошлый раз.
Она вдруг испугалась.
- Сегодня? Сейчас?
И почему так потяжелело в груди, словно камень положили?
- Не отказывайся. Это мой подарок. Я не всем его готов предложить.
И почему голос его как шелест травы, как шорох листьев в темноте?
- А я ведь знаю… Знаю, чего ты хочешь. Еще тогда, когда я девушкой была, ты стариков на тот свет спроваживал. И по мою душу пришел, значит… Не достал в прошлый раз.
Полина Петровна знала, что сейчас произойдет. Он приложит флейту к губам, и мелодия заставит душу задрожать от восторга. Она поднимется так высоко, что старое немощное тело не удержит ее больше.
Хотя, если уж выбирать, разве не это лучший способ закончить свою земную жизнь? Действительно, подарок…
Рита выглянула в коридор, а вслед за ней ее подруги. Теперь, наверное, удивлялись тому, что стало так тихо. Улыбнулись Полине Петровне и снова спрятались.
- Они тебя не видят… Почему они тебя не видят? Кто ты такой вообще?
- А разве это важно? Предположим, я Дух Музыки и когда-то у меня было много имен…
По лицу его скользнула улыбка.
- Или, предположим, я талантливый музыкант, который умер молодым, не успев еще ничего совершить в этом мире, и все несыгранные мелодии, что умерли вместе со мной, не дают мне покоя. Предположим, я был похоронен здесь когда-то давно, когда на месте музыкального училища располагалось кладбище. Предположим, кладбище уничтожили, а останки мертвых перезахоронили за городом, в лесу. И там, в ясные лунные ночи я продолжал играть для всех, кто мог услышать. Вот только слышали меня очень немногие. Старики, чье время почти истекло. Я знал, что делаю их дорогу легкой, и находил в этом утешение. А молодые, полные сил, музыки не слышали, только свист и шорох. Но однажды пришла ты… Ты сама не понимала, каким даром обладаешь. Но печальнее всего то, что он был тебе совсем не нужен.
- Поэтому ты его забрал?
Флейтист покачал головой, то ли отрицая, то ли сожалея, и вместо ответа приложил флейту к губам.
И с первыми же нотами Полина Петровна почувствовала, как ее подхватил невидимый, но мощный поток, который удерживал ее и нес все дальше и дальше. «Это все? Все? Неужели все?» Она ждала, что сейчас увидит яркий свет, так ведь, кажется, говорят.
Но вместо этого оказалась вдруг в лесу, на поляне, залитой лунным сиянием. Он стоял за ее спиной и играл самую прекрасную на свете мелодию, но Поля торопилась и не стала дослушивать.
Все события того вечера и последующих дней вдруг обрели объем и краски, Полина Петровна словно заново проживала их. Ах да, вся жизнь и должна была пролететь у нее перед глазами, так и положено.
Свадьба. Алешка держит ее за руку и смотрит лучистыми глазами. И музыка вокруг, столько музыки. Музыканты играют? Да нет, это мир все так же волшебно звучит для нее. Странно, она думала, что потеряла свой дар в лесу. Ее первенец делает первые шаги, смеется, и в голосе его звенят колокольчики – такая легкая и светлая мелодия. По ночам их дом укрывает ночь и гулко поет о невидимых мирах, а утром восходит солнце и играет на свирели.
Но постепенно жизнь как-то выцветает, стирается. Молодость переходит в зрелость. Дети растут. Работа, заботы, круговерть дел. Музыка все еще звучит иногда, но все реже, все тише. Полина и не вспоминает о ней, мало ли что ей там чудилось в юности. Кто-то стихи пишет, кто-то вот мелодии слышит. Ерунда, глупость… Жизнь настоящая – вот она. Когда бы все успеть, столько хлопот.
А потом приходит тишина. Наползает на уши как шерстяная шапка, гасит постепенно все звуки, и вместе с ними всю радость. Нет, Полина Петровна отлично слышит голоса людей, шум на улицах, гудки машин, но она больше не слышит музыки.
И вдруг так нестерпимо, так невозможно больно защемило в груди. И винить некого – сама, сама, все сама. Не он забрал, а она не сберегла, растрясла, выкинула за ненужностью то, что и было самым важным. А сейчас уже поздно, поздно...
Последняя пронзительная нота прошила ее сердце насквозь, как игла.
Но Полина Петровна вдруг с удивлением осознала, что по-прежнему сидит за столом, и даже дышится ей будто бы легче, чем раньше. Встрепенулась, оглядываясь: неужели приснилось?
Но тут же поймала на себе взгляд темных, как осколки ночного неба, глаз. Он улыбнулся своей скользящей улыбкой.
- Никогда не поздно.
Полина Петровна шла домой по свежему, только что выпавшему, хрустящему белому снегу и улыбалась. И слушала музыку.