Он свалился на наш корабль внезапно, как метеорит. И, естественно, звать его стали точно так же. Потому что звать, как было написано в военном билете, было невозможно: русский язык неспособен переварить пять букв Ы в имени-фамилии-отчестве.

Айдыл Ымыргенович Шыырап был восьмым ребенком в своей семье, и его порядковый номер был далек даже от середины полного списка. Детей в семье было так много, что сперва закончились национальные имена, потом интернациональные, а потом у родителей закончилась фантазия. Поэтому самого младшего брата Айдыла звали Ильич, а самую младшую сестру – Пенсия. Я искренне надеюсь, что Ильич Ымыргенович и Пенсия Ымыргеновна до сих пор живы, здоровы и у них всё хорошо.

Но это всё мы узнали потом, потому что вначале Айдыл Ымыргенович по-русски не говорил и русский не понимал. По этой причине его не распределили ни в одну боевую часть, зато за него, засучив рукава, взялся замполит. Переворотив справочники, зам узнал, что тунгусы – это те же эвенки. С чувством выполненного долга зам, взяв с собой Шыырапа, отправился на эсминец «Быстрый» (в народе – «Вялый»), где по данным разведки служил русскоговорящий эвенк.

Тут его ждало первое разочарование. Выяснилось, что «Дед Мороз был пьян сам по себе, а Снегурочка – сама по себе». И тунгусы с эвенками настолько различаются меж собой, что их языки не имеют никакого сходства. Примечательно, что даже сейчас все справочники относят тунгусов к эвенкам, и даже всезнающая «Википедия» грешит этим, но я-то знаю лучше, поскольку учился на собственном опыте, а не на справочниках.

Дальше у зама начались мытарства: он ходил по всей эскадре, выискивая на кораблях, в гараже и подсобном хозяйстве всевозможных алеутов, коряков, нанайцев и прочих чукчей. С одной-единственной целью: найти переводчика. Но Шыырап продолжал смотреть на зама своими добрыми, воловьими глазами и мотал головой.

Энергия у замполита закончилась недели через три. И он пришел к старпому, чтобы передать Метеорита в какую-нибудь боевую часть. Хотя «какую-нибудь» - это было слишком сильно сказано. Иного пути, кроме Службы снабжения, у Шыырапа не было. В самом деле, не отправишь же его в штурмана? А в ракетчики или торпедисты – это ж куда у нас ракеты полетят и торпеды поплывут? И в связисты его нельзя, там русский язык нужен. И в механики ни в коем случае – у нас котлы со всеми их многочисленными защитами от дурака и вполне себе русскоговорящие макаки взрывали, а уж такой…

В общем, все дороги вели к снабженцам, но напрямую ко мне замполит привести это чудо не мог. Потому что у замполита еще оставалась совесть. Немного, но оставалось. К тому времени в основном его стараниями в моей службе снабжения из 14 человек срочной службы насчитывалось:

- литовец – 01 штука;
- один русский (до сих пор не пойму, как он туда затесался);
- два бульбаша-буддиста (причем братья-близнецы, которых я начал различать только к концу их службы, а буддисты потому, что вывести их из себя было невозможно в принципе);
- два хохла (в том числе один западенец, что само по себе страшнее атомной войны);
- два узбека;
- один казах;
- один дагестанец;
- один черкес;
- один азер;
- один каракалпак;
- и венчал этот зверинец самый настоящий, «марочный» еврей – причем из Биробиджана, из той единственной еврейской семьи в Еврейском автономном округе, главу которой раз в год показывали во всех теленовостях, это был его дедушка.

В таком интернационале не хватало только тунгуса – и вот он появился! Этому радостному событию предшествовал задорный торг работорговцев, прошедший в каюте старпома. За столь ценный подарок со стороны командования я, к тому времени уже матерый старлей, умеющий глядеть в перспективу, потребовал от командования документы на отпуск, переходящий в увольнение, для своего самого злобного годка.

Спор длился долго. Для военнослужащих срочной службы в принципе нет ничего слаще, чем отпуск, переходящий в дембель. Особенно на Дальнем Востоке, где дальняя дорога позволяет отправится на гражданку еще до приказа Министра обороны. Это поощрение применяется к лучшим из лучших, передовикам и стахановцам.

Мой злобный годок не был не только лучшим из лучших, он не был даже лучшим из худших. А еще он был дагестанцем со всей присущей дагам неукротимостью. На дрессировку этого вайнаха я потратил целый год, а он, в свою очередь, провел этот год в основном в карцере и цепном ящике. Где жратву бросали сверху, а ходить можно было только под себя. В среднем раз в две недели за ним бегал дежурный по кораблю со штатным оружием, снятым с предохранителя, с досланным патроном и криком: «Убью накуй!». Четырежды командир клялся своим здоровьем, а старпом бесчисленное множество раз – моим, что этот джигит уйдет на гражданку 31 декабря в 23 часа 59 минут и ни секундой ранее. Обо мне и говорить не стоит: всю военную карьеру этого джентльмена я разрабатывал наиболее изуверские способы его убийства. Потому что просто сварить его в кипящем комбижире, предварительно содрав с него живьем кожу и посыпав солью, казалось мне недостаточной сатисфакцией за выпитую у меня кровь и разорванный мозг.

Именно поэтому договорно-рабовладельческий процесс продолжался достаточно длительное время. Несколько раз меня выносило из старпомовской каюты могучими ебуками. Но я успевал выкрикнуть: «Тогда трахайтесь с ним сами!», после чего переговоры продолжались.
Я знал, чего добиваюсь, и понимал, что овчинка выделки стоит. И когда мы наконец стукнули со старпомом по рукам, я дождался, пока писарчук подготовит и принесет все необходимые документы и объявил своему подразделению большой сбор.

Дальше начался процесс, который никогда не опишут ни в одном учебнике по воспитательной работе в СА и ВМФ. Но на котором стоит и будет стоять российский флот. Вкратце представив личному составу молодое пополнение в лице Шыырапа, я воздел к небу руки с документами на увольнение. Долго тряс ими. Сунул эти документы каждому под нос, дав возможность разглядеть все печати и подписи. И делал это до тех пор, пока у личного состава изо рта не стала капать пена на палубу. Оттолкнув дага, который обнимал меня за ноги и со словами «Атэц радной!» норовил поцеловать руку, я заявил, чтобы он не обольщался. Что сойдет он с корабля, несмотря на все продемонстрированные документы, тогда, когда захочу я. А я захочу тогда, когда эта обезьяна (и мой указующий перст впился в бедного Шыырапа) начнет меня понимать и станет бодро лопотать по-русски. После чего дал команду: «Разойдись!».

Но быстро никто не разошелся, все сочувствующе смотрели на ничего не понимающего Шыырапа. Каждый пожал ему руку, а годок – кок-инструктор даже приобнял его и сказал: «Дэржись, джан!..»
На следующее утро, во время подъема флага выяснилось, что Шыырап начал меня понимать. На второй день он по-русски обратился к дежурному по камбузу, отчего мичман в ужасе бежал, теряя на ходу колпак и повязку. К исходу третьего дня бедный тунгус под руководством дирижирующего дагестанского наставника без запинок и с выражением прочитал перед дверью моей каюты «Белеет парус одинокий». Отчего у проходящего в этот момент мимо замполита началась форменная истерика.

Спустя несколько лет, уже на гражданке, я услышал достаточно интересный анекдот. О том, как провинциальный город был весь обвешен афишами гастролирующего цирка. Афиши гласили: «Невиданное чудо! Летающие и поющие крокодилы» На премьеру набился полный зал, все ждали, где и как их будут обманывать. Но обмана не было: на арену вылетели крокодилы, которые стали летать по кругу и человеческими голосами петь детские песенки.

Наконец под аплодисменты обалдевшей публики они улетели, и только самый маленький, вконец устав, приземлился прямо на колени дородной тетки в первом ряду. Тетка погладила тяжело дышащую рептилию по голове и спросила:

- Миленький, кто же вас этому научил?

У крокодила из глаза скатилась слеза, и он по-человечески ответил:

- Тетенька, вы бы знали, как нас пиздят!..

Так вот, для меня этот анекдот ничего нового не открыл. По этому принципу строится вся военная служба. Можно месяц искать переводчика, а может решить вопрос по-другому, и – кардинально. Потому что на флоте никому не интересно, каким образом ты станешь решать невыполнимую задачу. Ты просто должен её выполнить. У американцев есть такое расхожее выражение: «Do or die» - «Сделай или сдохни». В России говорят: «Сдохни, но сделай». Таким образом, смерть не является у нас достаточным основанием для невыполнения поставленной задачи.