Майор Эргешбаев служил преподавателем на кафедре физической подготовки и спорта Горьковского высшего военного училище тыла. То есть, на той кафедре, от которой меньше всего ждут академических знаний в высшей математике и квантовой физике.

 Вдобавок майор Эргешбаев был киргизом. Самым настоящим: черненьким, с щелками вместо глаз и полным отсутствием бровей. Коллеги по кафедре называли его Женей, но настоящее его имя и отчество – Женишбек Калманбетович – использовали только для определения состояния собственного опьянения. Потому что после бутылки на двоих произнести это одним заходом получалось только у начальника кафедры подполковника Макарова.

 Майор Эргешбаев вовсю эксплуатировал свое национальное преимущество, прекращая любые теоретические споры с коллегами фразой: «Да мне наплевать! Я – чурка!». Иногда даже извлекал из этого дивиденды. Однажды на моих глазах он минут десять жарил по памяти, без всякого акцента и не запинаясь, «Евгения Онегина». С каждой последующей минутой стоявший напротив него старший преподаватель этой же кафедры подполковник Жуков всё больше чернел. Наконец, махнул рукой, сказал: «Хватит!», и скорбно побрёл в сторону автовокзала за проигранным пивом.

 На своей кафедре, помимо непосредственно занятий с курсантами, майор Эргешбаев отвечал за содержание материальной базы во всем училище: всех этих бесчисленных многопролетных перекладин и брусьев, стоящих перед и за казармами. Они были настроены в таком количестве для того, чтобы на них единовременно могло повиснуть все училище. Все две с половиной тысячи человек курсантов, плюс профессорско-преподавательский и командный состав. А в конце лета 1987 года ему поручили строительство полноштатной полосы препятствий на Малой высотке – отдаленной территории училища. Полосы по всем правилам фортификационного искусства – с ямами, брустверами и лестницами. По причине чего майор Эргешбаев стал пропадать на Малой высотке каждую субботу.

 Вот и в этот раз он пересчитал курсантов «дикой дивизии» (третьего курсантского батальона, куда направлялось большинство нацкадров училища), выделенных ему в помощь, привычно взял с пожарного щита топор, и увел личный состав на вверенное ему строительство. А через полчаса в спортзале, он же по совместительству кафедра физподготовки и спорта, началась небольшая паника на глобусе.

 Позвонили из управления и сказали, что генерал хочет через полчаса прийти в сауну. Ту самую, которая располагалась в спортзале, примыкая к преподавательской. Вы, конечно, не поверите, но в те далекие времена в сауну ходили мыться – без водки, пива и шлюх. Вообще-то начальник училища генерал-майор Костюк частенько приходил в спортзал погреть свои кости, но он всегда предупреждал об этом заблаговременно. Чтобы к его визиту не только было все готово, но и в самом спортзале никого не было.

 В сауну тут же был заброшен со швабрами и тряпками дежурный по спортзалу. Оставшиеся преподаватели навели внешний марафет в преподавательской, выставили самовар, насыпали сахара, конфет и печенья из неприкосновенного генеральского запаса. Оттуда же достали хрустящие крахмальные простыни, и за минуту до прибытия генерала рассосались.

 Генерал-майор Костюк, только что закончивший драть зампотеха, в гордом одиночестве вошел в спортзал, привычно вздрогнул от истошного вопля «Смирно!» в исполнении дежурного по спортзалу. Выслушал его рапорт, благосклонно оценив ломовой строевой шаг (прямая нога выше пупка, носок оттянут), принял ключ от преподавательской, зашел туда и заперся изнутри. Вскоре в душе полилась вода, но, как оказалось, не только в душе.

 Буквально через полчаса Горьковское высшее военное училище тыла накрыла черная туча. Небольшая по размеру, но солидная по содержанию. Изливалась она недолго, минут пятнадцать, но этого вполне хватило на то, чтобы «деревню Гадюкино смыло», а плац превратился в одну гигантскую лужу.

 Не будем забывать, что майор Эргешбаев в это самое время трудился на Малой высотке, где в помине не было никаких навесов и укрытий, зато было много глины. Грубо говоря, там была одна только глина и никаких шансов на спасение. Поэтому процедура возвращения майора Эргешбаева с вверенным ему личным составом была эпической: насквозь мокрые и с ног до головы перемазанные в первосортной глине.

 Майор Эргешбаев, оставляя за собой длинные грязные разводы, зашел к себе на кафедру, подошел к преподавательской, но дверь была закрыта. Пошарив глиняными руками по мокрым карманам и вылив оттуда воду, он выудил ключ, но тот в дверь не входил. Поскольку точно такой же ключ был всунут изнутри.

 Майор Эргешбаев взъярился. И, стукнув пару раз ногой в дверь, сказал очень душевную и очень сложносочиненную фразу, которую можно перевести на литературный русский язык приблизительно так: «Вы тут, нехорошие люди, морально разлагаетесь, а я, весь грязный, уже кровью харкаю». Ответа он не услышал, и поэтому тут же перешел к угрозам: пообещал вынести дверь топором и им же порубать всех, кто попадется ему под руку.

 Теперь представьте себя на месте генерала. Он, царь и Бог в своем училище, сидит за чашкой чая в одной простыне, и тут ему колотят в дверь, да еще грозятся порубать на пятаки. Генерал в гневе распахивает дверь в желании наказать возмутителя спокойствия, и что он видит? Он видит киргиза, который страшен сам по себе. Вдобавок этот киргиз мокрый и перемазан глиной с головы до пят, и все это с него течет. В-третьих, что немаловажно, киргиз стоит с занесенным над головой топором…

 В итоге наказали дежурного по спортзалу, благо курсант – лицо безответное. Случай этот стал широко известен в узких училищных кругах. Майора Эргешбаева вовсю подкалывали коллеги:

 - Женя, ты куда собрался?

- В управление.

- К генералу, что ли? Топор не забудь…

Сам начальник училища на совещании предупреждал:

 - Кто не уложится в норматив, за теми в следующий раз замыкающим побежит майор Эргешбаев. С топором...

А комбат «дикой дивизии» полковник Климов, отправляя своих «саксаулов» на Малую высотку, отечески наставлял:

 - Вы там с Эргешбаевым поосторожнее. Он за генералом с топором бегал, а уж вас-то…

Так в далеком Нижнем Новгороде киргиз стал живой легендой.