Закончилась итоговая осенняя проверка.  В Советской Армии год делился на два периода обучения – летний и зимний. Каждый период завершался итоговой проверкой, которая начиналась со строевого смотра, а дальше по графику. Если планировались тактические учения, то выводилась комплексная оценка за учение. Если же нет, то сдавали практически все основные дисциплины: тактику, огневую, строевую, техническую подготовку. Кроме того,  отдельно проверяли состояние техники и вооружения,  казарм,  столовой и складов. Затем по определенной схеме выводилась общая оценка каждому подразделению и части в целом. Как говорил старшина стрельбища: «Неделя позора и спим спокойно ...».  В этот раз «спать спокойно» не было возможности, так как  этот   армейский экзамен наш полк сдал на «отлично», и теперь следующей весной предстояло «кровь из носа» подтвердить полученное высокое звание – полка отличной боевой и политической подготовки!  Иначе для наших отцов-командиров последуют очень неприятные оргвыводы.

    Поэтому  служба на  полигоне  Помсен   шла полным ходом. Сразу после окончания  проверки в рабочий период  пригнали грейдер и бульдозер, а в землянках разместили  взвод  рабочей команды из пехоты, которые  поднимали и засыпали разбитые дорожки для стрельбы из орудия  БМП с ходу. Полигонная команда в это время занималась  заменой всех подъёмников и пусковых установок  лебёдок больших мишеней.  Операторы и пехота работали в поле с раннего утра и до наступления темноты, благо погода стояла солнечная и тёплая. Тимур работал наравне со всеми, приходилось самому рассчитывать  мощности силовых кабелей, проверять схемы подсоединения новых подъёмников и пультов управления. Солдаты работали охотно и с огоньком, так как сам командир полка подполковник Григорьев  пообещал  в случае успешной сдачи осенней проверки отличившимся солдатам предоставить краткосрочный отпуск на Родину. После предыдущей проверки из состава полигонной команды четверо бойцов побывали дома.  Операторы  уже знали, что комполка своих слов на ветер не бросает, и трудились на совесть. Повсюду слышался смех и мат - верный признак здоровой армии.  В один из таких дней Тимур зашёл во двор казармы выдать со склада партию новых лёгких подъёмников для дальних рубежей. Навстречу выбежал дежурный по стрельбищу с ключами в руках  и,  взглянув на  своего командира,  радостно доложил: 

- Товарищ прапорщик, а  Вы снова  без фуражки!

    Тимур провёл рукой по голове:
- Вот блин ... Опять! Вставай на тумбочку и пошли дневального на четвёртое направление (стрельба со снайперской винтовки СВД,  рубеж восемьсот метров) там, наверное,  оставил.

    У  дежурного и дневальных по стрельбищу была обязанность,  не прописанная ни в Уставе, ни в Инструкции по стрельбищу  - следить за наличием фуражки  на голове своего непосредственного командира.  Не сказать, что Тимур  был рассеянным человеком. Нет, даже  наоборот! Прапорщик Кантемиров,  хотя и не был кадровым военным,  всегда следил за своей формой: постоянно  стирал, гладил и подшивал ХБ и ПШ.  А после двух лет  сверхсрочной службы  Тимур сшил себе на заказ всю форму, а изготовленную для него по заказу фуражку (аэродром!) привёз ему из Москвы его друг  старший лейтенант Чубарев. Это был предмет постоянной зависти всех прапорщиков полка! И эти  фуражки, особенно полевые,  держались на голове прапорщика Кантемирова недолго. Да и причёска у Тимура, мягко скажем, была не очень уставная, за что он постоянно  получал лёгкий втык от командиров при каждом прибытии в полк. А на полигоне всё сходило с рук,  вернее  с головы! Стоило Тимуру остановиться на каком – либо рубеже стрельбы, присесть около подъёмника или распределительного щитка и положить рядом свою фуражку, всё – кранты! Тимур уходил без головного убора,  но со светлыми мыслями в голове, так как оставлял он свои фуражки без злого умысла. Обычно фуражки находились, но бывали и бесследные пропажи. Не просто было найти летом полевую фуражку зелёного цвета на поле полигона. И тут Тимура всегда выручал, конечно  за пузырь «Кёрн», его  дружок, начальник вещевого склада, прапорщик Толик Тоцкий. А вот зимние шапки стойко держались на  голове начальника стрельбища, зимой даже в «солнечной» Саксонии голова без шапки мёрзла. Бойцов, нашедших  головной убор своего командира, прапорщик Кантемиров постоянно награждал чем-то, так по мелочи: то  молоком  с булочками угостит в чипке соседнего батальона, то  в город с собой возьмёт, пока остальные бойцы получали бельё и продукты на полковых складах. В общем: «Приз - в студию!».

    Однажды Тимур посеял  новую, сшитую на заказ фуражку. Искали долго, надо было срочно ехать в полк, получать продукты и менять бельё. Начальник стрельбища поднял по боевой тревоге  практически весь личный состав полигонной команды, так как . машина ждать не могла. А куда поедешь без фуражки? Это нарушение формы одежды! Командование  боевого мотострелкового  полка отнесётся к такой вольности, мягко говоря, с непониманием. И тут молодой боец по имени Серёга Клейнос (коренной москвич, между прочим), радостно улыбаясь и бережно прижимая к груди  «аэродром» своего командира, появляется  из пилорамы стрельбища. Тимур  в запарке успел забыть, что там давал размеры новых мишеней и как обычно снял и положил фуражку рядом. Серёга служил на стрельбище первые дни после учебки в Союзе. На радостях и в благодарность  прапорщик приказал  расторопному бойцу быстро переодеться в  парадку и прыгать в машину. По прибытии в полк оставил повара с каптёром и с двумя молодыми бойцами получать продукты и менять бельё. Солдаты сами чётко знали,  что и где получать, а с начальниками складов были  самые дружественные отношения.

    Спешить теперь некуда, пара часов в запасе у Тимура всегда была. И надо было эти драгоценные свободные часы и минуты провести с толком и расстановкой. То есть прогуляться по городу, на девчонок немецких посмотреть, да и себя показать. И по ходу этого  лёгкого  променада сделать некоторые полезные покупки, благо у прапорщика  в то время с дензнаками было уже очень даже ничего. И, если имеются марки в кармане, то  «... это не так уж и плохо на сегодняшний день».  А у бойца Серёги это был «первый выход в свет». Идут, значицца, молодой прапорщик со своим довольным солдатом по центру старого саксонского города вниз к набережной реки.  Солнышко светит, рядовой головой крутит, всё ему в новинку и в радость. Прапорщик периодически останавливается и по-местному приветствует симпатишных немочек. А они в ответ только смеются. Красота!  Заграница! Саксония!  Вдруг навстречу комендантский патруль -  офицер с танкового полка в сопровождении двух сержантов, да со штык-ножами на ремнях. А Тимур с Серёгой рррраз им – и честь отдали. Потому что фуражки на головах! И молодой офицер знакомый оказался. Постояли немного, обменялись свежими впечатлениями о юных немочках вокруг и пошли дальше. Хорошо на душе у Тимура! Смотрит он на молодого солдата и вспоминает, как первый раз сам сходил в город со старшиной.  Впечатлений масса! На всю жизнь запомнил. 

    И  захотелось  вдруг прапорщику,   как-то особенно  отблагодарить своего солдата за найденную фуражку.  Так, чтобы этот день он помнил долго. И вот проходят они мимо парка,  и  у телефона-автомата  начальник стрельбища даёт команду: 

- Стой, боец! Раз, два! А скажи, братец, номер своего домашнего телефона?

    Удивлённый Сергей, родом из города-героя Москва,  чётко и быстро назвал ряд цифр. Прапорщик командует дальше:

- За мной! Шнель, шагом марш.

    И заходят они в ближайший магазин, где Тимур  разменял пятьдесят марок на монеты. Вернулись в телефонную будку, улыбающийся прапорщик набрал код Москвы. И  боец Серёга, уже запинаясь, повторил домашний номер. Родители оказались дома, первый ответил отец. Слышимость - как будто из соседнего дома звонишь! Начальник стрельбища   представился как положено и быстро сказал,  какого хорошего сына  воспитали родители. А затем командирским голосом сообщил, что командование части решило  поощрить отличника боевой и политической подготовки рядового Клейнос  пятиминутным разговором с Родиной! И попросил к телефону Маму. После чего протянул трубку  солдату, а у того уже испарина на лбу и руки трясутся. «Молодой» - чего возьмёшь! Серёга берёт  трубку и ... молчит. А телефон глотает марки с периодичностью стрельбы из АГС-17. И пришлось боевому командиру, применив свои навыки,  легонько ткнуть своего бойца левой снизу в печень.  И тут Серёга заговорил со скоростью стрельбы из ПКТ! Тимур, дабы не мешать  разговору,  вышел из будки и встал рядом.

    Вдруг к телефонной будке  резко и неожиданно подъехала полицейская машина ВАЗ - 2106, из которой выпрыгнули два здоровых немецких полицейских, один быстро подошёл к Тимуру, а второй распахнул дверь кабины. Солдат, ещё крепче сжимая телефонную трубку, с удивлением смотрел на местного стража порядка и  продолжал быстро  говорить с матерью.  (думаю,  даже таким двум здоровякам было бы невозможно в этот момент прекратить разговор  советского солдата с мамой.). Тимур  спокойно поздоровался по местному и спросил: «В чём дело, товарищи?».  Видимо, с полицаями на их родном языке, да ещё с саксонским диалектом,  разговаривали только представители комендатуры. Поэтому старший тут же радостно ответил: "O,  Komendatur! Kein problem!" И начал  доверительно объяснять молодому офицеру (Фейнрих),  что у них тут мобильный патруль, так как некоторые недобросовестные советские военнослужащие из нашего гарнизона  звонят на Родину с помощью монеты и приклеенной к ней клеем  «Рапит»  ниткой. Всё гениальное просто! Монета приклеивается к нитке, а нитка наматывается на указательный пальчик, остаётся только чётко один раз в пять секунд подымать и отпускать монету. Экономия социалистической валюты получалось колоссальная!

    Тимур знал более радикальный и дешёвый способ общения с некоторыми  советскими городами через этот телефон-автомат – с помощью пружины от офицерской фуражки. Пружина от фуражки вставлялась в окно приема денег автомата, и после нехитрых манипуляций совершалось соединение.  Правда, после такого общения многие телефонные аппараты просто выходили из строя. Естественно, советский прапорщик не стал выдавать немецким полицейским эту Большую Военную Тайну.   И Тимур  невозмутимо ответил: «Вот я, мол, и стою здесь  -  контролирую!».  (Вот она - армейская смекалка!)   Немцы обрадовались ещё больше и сказали,  как им совместно с такими бравыми офицерами комендатуры будет легче следить за  переговорами  жителей гарнизона. Старший полицейский записал в свой блокнотик со слов Тимура его  звание и фамилию – Лейтенант Петров!  Служители немецкого правопорядка так же слаженно прыгнули в автомобиль советского производства и укатили по своим полицейским делам.

    Рядовой Клейнос  вышел из телефонной будки  с блуждающей  улыбкой на лице и несколько отрешенным взглядом. В общем и целом,  успел он поговорить минут пять, и сдаётся Тимуру, что  боец запомнил эти минуты на всю жизнь. Конечно, Сергей рассказал об этом операторам стрельбища, а те - своим землякам в полку, и ещё долго среди солдат ближайших частей  ходила байка о новом виде поощрения отличившихся бойцов. А гвардии прапорщик  Кантемиров при возвращении в полк тут же пошёл в  семейное общежитие на общую кухню, чтобы через этот верный и проверенный  источник информации через жён советских военнослужащих предупредить всех жителей нашего гарнизона о коварных  немецких засадах у телефона-автомата.

     Гвардейский  Шестьдесят Седьмой Мотострелковый полк Группы Советских войск в Германии наконец-то дождался перевооружения основной военной техники на БМП-2. В  боксы войскового стрельбища Помсен впервые пригнали две новенькие боевые машины. Хотя Советская Армия ещё с 1980 года исправно обучала и направляла в мотострелковые части Группы войск операторов-наводчиков БМП-2, которые затем  в ходе постоянной боевой подготовки вновь переобучались на стрельбу с БМП-1. А это, скажу я вам, большая разница! И теперь молодые операторы-наводчики, уже вкусившие всю прелесть и азарт стрельбы из автоматической пушки БМП-2 на полигонах Елани и Чебаркуля,  с тоской наблюдали в прицел за полётом гранаты из гладкоствольной пушки «Гром» БМП-1. Примерно так: если бы вас вначале научили хорошо стрелять из автомата Калашникова, а затем послали в атаку с охотничьим  ружьём. А может быть, это был хитрый ход наших высокопоставленных отцов-командиров? Чтобы сбить с толку все разведки войск НАТО?

     Начальник  стрельбища, прапорщик Кантемиров, лично принимал эти боевые машины у своего друга, техника Девятой МСР, прапорщика Алиева Адама. Друг Тимура, аварец по национальности, был родом из солнечного Дагестана, из города Каспийска. И можно сказать – они были земляки! Так как чем дальше от своей малой родины служил боец Советской армии, тем шире становился радиус  его землячества. Ну, сами посудите: город Копейск Челябинской области и город Каспийск Дагестанской АССР? Да по-любому земляки, получается! Да и потом, Тимур неоднократно, ещё школьником, боксировал на юношеских соревнованиях в этом приморском городе. И дагестанские боксёры были частыми гостями на Южном Урале. Поэтому, сдачу – приёмку новых боевых машин в боксы стрельбища друзья-земляки закончили буквально за один час. Да и ещё успели обмыть это дело.

    К началу ночной стрельбы на Директрису БМП зашёл сам командир полка подполковник Григорьев. За свои короткие шесть лет службы в армии прапорщик Кантемиров больше таких командиров не встречал. К сожалению…  Кому-то Григорьев нравился, кого-то подполковник постоянно и периодически вздрючивал за службу. Но в полку  уважали его все! Командир мотострелкового полка, с восхищением разглядывая новую боевую единицу, вдруг запрыгивает на башню (именно запрыгивает, как опытный курсант учебной части) и по-дружески так, улыбаясь,  предлагает начальнику стрельбища:

- Слышь, прапорщик, а давай  стрельнём из  автоматической пушки? Ты же по солдатской специальности вроде как оператор-наводчик БМП-2? А я вот, целый подполковник, и ни разу не стрелял. Непорядок в пехоте!
- Тварщ полковник, да у неё дальность стрельбы до четырёх километров. Никак нельзя! Можем и в немецкую деревеньку засадить.

    Подполковник, уже по пояс в башне:
- А мы аккуратно – прямо в кромку леса. Да не ссы ты, прапорщик, я из пушки БМП-1 на спор в ростовую мишень попадал. Давай показывай все кнопки  боевому командиру. Это приказ!

    С одной стороны Инструкция по стрельбищу, с другой стороны приказ уважаемого командира. И с третьей стороны - Тимур уже три года не стрелял с автоматической пушки БПМ-2. А было время – постоянная стрельба днём и ночью. Даже прицельная сетка снилась. Прапорщик быстро принимает волевое решение и  запрыгивает в люк командира отделения. Подполковник уже рядом сидит,  слева, за пультом оператора – наводчика. Оба надели  шлемафоны и  подключились к рации. Тимур врубил шестнадцать тумблеров боевой части машины, проверил башню и пушку на движение и прикинул, если стрельнём ОФЗ (Осколочно – Фугасно – Зажигательные) – можем и поле немецкое поджечь. Затем перевёл тумблер на боевую ленту БТ (Бронебойно – Трассирующие) и на своём пульте показал командиру полка кнопки пушки и пулемёта. Объяснил подполковнику хитрости прицельной сетки. Но вначале навёл сам. По рации получили разрешение на стрельбу. Тимур дал две короткие очереди по три выстрела прямо перед лесом. По ходу трассеров и по следам разрывов зафиксировал, что снаряды идут куда надо. Переключил управление стрельбой на оператора и кулаком аккуратно стукнул по шлему Григорьева. Никакой субординации. На войне – как на войне!  Подполковник также даёт две короткие очереди аккуратно в лес. По его смеху и мату Тимур понял, что «целый подполковник» стреляет из автоматической пушки БМП-2 не последний раз. Разгорячённый стрельбой старший офицер стянул шлем, двинул прапорщику кулаком в плечо (На войне – как на войне!) и радостно сказал:

- Тимур, а давай поднимем пару дальних мишеней?
- Тварщ полковник, так раздолбаем же все подъёмники! Да и лента на бронебойно-трассирующие подключена.
- Железо жалеешь  своему боевому командиру! Приказываю -  поднять мишень.

    Делать нечего. Тимур по рации приказал поднять дальнюю ростовую мишень для стрельбы из СВД. Офицер даёт первую короткую очередь. Трассеры впиваются в землю перед мишенью. Недолёт! Поднимается пыль от разрывов. Ждём пару секунд. Вторая очередь! Но слишком длинная. Разошёлся комполка! Выстрелов пять. Первые снаряды ложатся в цель, видно, как разлетается бруствер, а сама мишень вместе с подъёмником подпрыгивает и заваливается в сторону. Следующие чуть выше. А трассер последнего выстрела улетает далеко над лесом.

    Довольный стрельбой командир полка уехал домой, а Тимур  остался ночевать на стрельбище. Шла подготовка к сдаче весенней проверки. Стрельба днём и ночью, не успевали мишени колотить. Ранним утром раздался стук дежурного по стрельбищу в дверь офицерского домика: «Товарищ прапорщик, комендант гарнизона!».  Во дворе был слышен его мат. Без смеха. Тимур вскочил, быстро привёл себя в порядок, вышел и пожелал здоровья хмурому  майору без доклада. С комендантом гарнизона у прапорщика Кантемирова сложились самые дружественные отношения. Майор был заядлым охотником, часто охотился в лесу  стрельбища. Жалоб со стороны жителей близлежащих деревень на солдат стрельбища не было. За исключением дней, когда на нашем полигоне стоял на полевом выходе ДШБ из Лейпцига. Но,  комендант относился к десантникам более чем лояльно. На груди майора красовался значок с количеством парашютных прыжков. И практически всегда с помощью Тимура как переводчика  удавалось решать все возникшие в эти дни проблемы с аборигенами. В таких случаях комендантского переводчика  к решению вопроса старались не привлекать.
        Майор сухо поздоровался, переложил свою кожаную папку из рук в руки и достал из кармана голифе небольшие металлические осколки.

- Знаешь, что это?
- Это не пули и не разорванные гранаты. Впервые вижу!
- Не звезди, прапорщик! Кто стрелял вчера на ночной?
- Обычные стрельбы. Как всегда. Скоро проверка.

    Комендант пристально смотрел  в глаза прапорщика. Тимур выдержал его взгляд, хотя.  конечно,  узнал эти осколки. Не раз видел на полях полигона Еланской учебной дивизии. Такие осколки даёт бронебойно-трассирующий снаряд при попадании в металл или камень. Ноги как то сразу ватными стали, а по спине пот потёк. Офицер продолжал пытливо  смотреть на начальника стрельбища. Тимур молчал и уже начал прикидывать: «А если прибило кого из гражданских?»   Видимо, все его мысли отразились на лице. Комендант усмехнулся: «Жертв нет! Но, снаряд прилетел с твоего стрельбища и упал во дворе дома. Стены только посекло осколками. Везёт же тебе, начальник стрельбища. Сейчас позавтракаем и вместе поедем в полк. С самой ночи, ёшкин кот, ни крошки во рту. Чаю-то нальёшь гостю?».

    Хотелось в этот момент Тимуру напомнить офицеру одну народную мудрость про свою национальность и ранних незваных гостей, но он деликатно сдержался. Это был не тот случай. За завтраком майор вдруг спросил:
- А у тебя случайно лишних брёвен нет на пилораме? Комендатуру, понимаешь ли, надо отремонтировать, а тут не то что досок, даже фанеры с рейками нет. И ещё краску надо искать.

Прапорщик быстро прикинул и предложил:

- Товарищ майор, думаю, по поводу досок, фанеры и реек Вам надо будет обратиться непосредственно к командиру полка. Что-то мне подсказывает, что в этот раз он не сможет Вам отказать. А мы с превеликим удовольствием выполним любой приказ командования – и брёвна быстро распилим как надо, и избытки фанеры найдём для любимой комендатуры. И краску тоже.

    Майор усмехнулся:
- Так, говоришь, прямо к Григорьеву надо подойти?
- Так точно!

    Подъехали в полк, дождались развода. В кабинет командира полка майор с осколками в кулаке зашёл один. Тимур постоял у двери с полчаса, слышит – зовут(с). Прапорщик зашёл и доложил о прибытии. Оба старших офицера взглянули на прапорщика и улыбнулись. Вроде пронесло?
Григорьев и говорит: 

- Так, Кантемиров, что там у тебя на ночной стрельбе случилось?   Докладывай  как есть.
- Товарищ полковник, вчера днём пригнали две новые БМП-2 в боксы стрельбища. Одна из них оказалась с боекомплектом, с лентой бронебойно-трассирующих снарядов. Что не положено по инструкции. Вот мы с техником роты, прапорщиком Алиевым, решили разрядить боекомплект. Разряжать «Двойку» очень сложно и долго. Провозились до ночи. В последний момент раздался случайный выстрел в сторону боевой части стрельбища. На поле  никого уже не было.

Подполковник с майором удивлённо переглянулись, а комполка быстро спросил:

- Алиев уже всё знает?
- Что значит, Алиев уже знает? Да он всё помнит на отлично, товарищ полковник! Разрешите я за ним сам в батальон быстро сбегаю?

    Комендант довольно захлопнул свою папку с документами и поднялся из-за стола:
- Вот и ладненько! А мы тут сидим, гадаем – и что же это такое могло произойти на стрельбище у прапорщика Кантемирова? А тут, оказывается, случайный выстрел. Вот же как бывает! Не надо никуда бегать. Пусть оба прапорщика рапорта напишут, а результаты служебной проверки завтра ко мне на стол.

    Майор схватил свою папку подмышку, улыбнулся и добавил:

-  Думаю, сами своих же гвардейцев и накажете строго, «по законам военного времени». 

    Григорьев тоже встал:
 - Наказать - это обязательно! Я сейчас комбата вызову, пусть проверку организует. А тебе, прапорщик, приказ – возьмёшь машину, строительный материал и шнель, шнель к немцам в деревню. Починишь там со своими бойцами   стены и забор. И успокой там местных. Скажи, случайность. мол, больше такого никогда не повторится. Да и ещё – комендатура к нам за помощью обратилась. Ремонт у них. Надо помочь, чем сможем. Да и не жадничай там, прапорщик. Комендатура у нас одна. Уважать надо. И ещё, Кантемиров!

    Командир полка посмотрел прямо в глаза начальнику стрельбища:

 - Спасибо тебе, Тимур!

      Ответив коротко «Есть!»  прапорщик отдал честь, развернулся и вышел.

    По результатам служебной проверки прапорщикам Шестьдесят Седьмого Мотострелкового полка  Кантемирову  и Алиеву были объявлены по выговору без занесения в личное дело. Позднее, после успешной сдачи итоговой проверки,  наказания с обоих прапорщиков были сняты лично приказом командира полка.

    В одну прекрасную субботу, так сказать, в парко-хозяйственный день (ПХД),  командир полка подполковник Григорьев вдруг принял волевое решение собрать у себя в кабинете внеплановое совещание  офицеров. Почти все собрались, а с Первого МСБ никого нет. Позже выяснилось, что комбат майор Савкин со своими замами уехал по приглашению к немцам на рыбалку. Дежурный по полку названивает в штаб батальона, а в ответ – тишина! Григорьев начинает сердито обводить всех собравшихся суровым взглядом. Вдруг стук в дверь, просовывается голова  рядового и спрашивает: "Товарищ подполковник, разрешите присутствовать?".  На вопрос командира: "Солдатик, ты кто?" последовал чёткий ответ: "Писарь Первого батальона. Меня Рома зовут".  Григорьев ласково так: "Рома, так быстро сбегай к себе в батальон и позови кого-нибудь из офицеров".  Ответ был прост и гениален: "Товарищ подполковник, давайте лучше я сам посижу, послушаю, а то наши офицеры опять что-нибудь перепутают, а мне потом всю ночь переписывать".  Кабинет комполка грохнул от хохота. Потом Григорьев долго ещё   доставал Савкина тем, что в батальоне всеми делами писарь Рома заправляет.