В армейском госпитале ГСВГ Тойпиц не было своей гаупвахты. Злостных нарушителей воинской дисциплины и всяких там "отрицал" обычно отправляли в ближайший мотострелковый полк, где госпитальные губари под чутким руководством местных караульных азиатов и кавказцев в полной мере испытывали на себе все тяготы и лишения воинской службы. И желающих на вторую ходку к соседям в это армейское пенитенциарное учреждение никогда не было.
Перед неудавшимися беглецами явно замаячила перспектива вновь очутиться в тесных стенах с ненавязчивым сервисом, но уже не в своём полку, а в гостях у мотострелков. Об условиях губы в пехоте наши танкисты были наслышаны, в негостеприимные камеры не хотели и с удовольствием начали сотрудничать с армейским дознанием в виде начальника особого отдела госпиталя майором Скворцовым и его замом капитаном Орловым. Вы не подумайте, что в особый отдел госпиталя офицеров отбирали строго по птичьим фамилиям. Нет, конечно! Просто так совпало у майора с капитаном по времени и в пространстве. Беглецов распределили по разным углам штаба госпиталя и приставили охрану. Намётанным взглядом майор определил вожака этой кодлы и вызвал к себе в кабинет. Остальных оставил капитану. Танкист Коля всё ещё дрожал от холода каземата, страха и неизвестности. Впервые его допрашивал оперативный сотрудник особого отдела. Скворцов ласкового посмотрел на испуганного бойца:
– Присаживайтесь. Товарищ солдат желает что-то мне сообщить? – особист вдруг резко перешёл на «ты» и добавил строго. – А, может быть, ты мне вообще и не товарищ совсем? Родину-Мать решил покинуть?
Танкисту Коле в этот момент очень захотелось стать не только верным товарищем этому майору, но и добросовестным гражданином своей родины. Задержанный вскочил со стула:
– Товарищ майор, это всё Кузьма придумал!
– Сидеть, солдат! Кто такой Кузьма?
– Наш старшина отделения, с пехоты он, фамилия Патрикеев.
В голове начальника особого отдела сразу сложились все пазлы этого непростого вечера. Майор приказал вывести задержанного к капитану и взять с него показания. Затем вытащил из сейфа недавно полученное письмо и поднялся в кабинет секретной части. В секретке получил под роспись личное дело гвардии рядового Патрикеева, тут же полистал и нашёл листки лично написанного объяснения особистам мотострелкового полка. На каждом листке бумаги сверху было старательно выведено: «таварищу асабисту». И ещё майор Скворцов заметил, что рядовой Патрикеев очень увлечён знаком препинания в виде точки с запятой. Видимо школьнику Кузьме на уроках русского языка больше всех понравился именно этот отделительный непарный знак препинания. Точка с запятой присутствовала в каждом предложении пехотинца, даже в коротком, состоящим из двух слов. Вообще рядовой Патрикеев не любил сложные предложения, а вот точку с запятой, как знак препинания, очень уважал и ставил её везде, где мог. Начальнику особого отдела госпиталя Тойпиц даже не надо было назначать и проводить почерковедческую экспертизу. Автором сегодняшнего секретного сообщения был не кто иной, как боец 67 мотострелкового полка гвардии рядовой Патрикеев, больше известный из личного дела, как «разведчик Патя». Особист крепко задумался. Дело принимало неожиданный секретный оборот.
После посещения этим разведчиком Патей американского посольства в Восточном Берлине рядового Патрикеева изолировали от нормального армейского общества и оставили под надзор особого отдела госпиталя. Майор Скворцов лично принял под роспись и свою ответственность из рук в руки этого рядового от особиста - пехотинца. А сейчас получается, что этот поднадзорник разрабатывает и проводит целые оперативные операции прямо под носом у контрразведчиков госпиталя. Тут было над чем подумать. Майор Скворцов вначале решил по нормальному поговорить с рядовым Патрикеевым. Да и вообще, чем - то этот непростой солдат импонировал офицеру. Поэтому начальник особого отдела отправился сам в отделение лёгкой психиатрии.
Хотя время уже приближалось к отбою, всё отделение находилось в радостном, но нездоровом возбуждении. Конец дедовщине! Медсёстры тщетно пытались утихомирить своих пациентов успокаивающими таблетками и уговорами готовиться ко сну. Да куда там! Такие события, как побег старослужащих через подземелье и стремительный захват беглецов не каждый день возбуждали и так не совсем здоровую психику постояльцев этой лечебницы. Один только старшина отделения оставался совершенно спокоен, и совсем не удивился, когда в палату зашли старшая медсестра Оксана и начальник особого отдела госпиталя. Авторитет старшей медсестры был гораздо выше положения особиста в этом непростом обществе, и после её короткой команды: «Отбой» все разбрелись по кроватям. Особист только добавил к приказу старшей медсестры:
– А Вас, Патрикеев, я попрошу остаться и пройти с нами.
В кабинете старшей медсестры особист вначале поинтересовался, не будет ли Кузьма против, если Оксана Олеговна изволит присутствовать при их разговоре. Рядовой с благодарностью взглянул на свою возлюбленную и согласно закивал головой. И тут майор Скворцов задал конкретный вопрос:
– Кузьма, и какой чёрт тебя понёс с танкистами в этот гитлеровский бункер?
Разведчик Патя сразу догадался, что от особого отдела госпиталя ничего не скрыть. Даже кодовое название своей сверхсекретной операции: «Бункер Гитлера». Вот так майор, совершенно не подозревая, попал прямо в глубину непростого подсознания юного разведчика. Гвардии рядовой Патрикеев всхлипнул, ещё раз посмотрел на старшую медсестру и принялся изливать душу матёрому контрразведчику. Вот только Кузьма ничего не сказал о своих чувствах к Оксане Олеговне и, как бы его не спрашивал особист госпиталя, рядовой так и не выдал место получения четырёх банок тушёнки. Разведчик Патя никогда не стучал на своих и умел хранить чужие тайны. Да и майор Скворцов особо и не настаивал. Картина неудавшегося побега и так быстро прояснилась. И ещё начальник особого отдела госпиталя ГСВГ окончательно убедился, что кроме него и начальника спецлечебницы никто не знает о прошлом разведчика Пати. Гвардии рядовой Патрикеев никому, даже Оксане, не выдал эту государственную тайну. Особист ещё больше зауважал Кузьму и начал просчитывать дальнейший ход событий. Дело в том, что как раз в эти дни в Особом отделе штаба армии проводилась московская проверка. И это оперативное дело с попыткой побега из части через фашистское подземелье было как нельзя кстати. Майор Скворцов был обязан доложить об этом ЧП своим командирам, и тем более одним из фигурантов оказался тот самый боец, посетивший американское посольство в Восточном Берлине. Ну что ещё можно было продемонстрировать московским проверяющим? И начальник Особого отдела штаба армии в это время ждал звонка и отмашку майора на прибытие завтра в госпиталь вместе с проверяющими. Контрразведчик принял волевое решение и задал рядовому ещё один конкретный вопрос:
– Кузьма, а сам то чего хочешь?
Ответ был продуманным и быстрым:
– Хочу, чтобы меня не комиссовали как дурачка, а оставили служить. Мне ещё один год остался.
– Кузя, ты же сам понимаешь, что это невозможно, – мягко ответила старшая медсестра Оксана Олеговна, взглянула на особиста своими глазищами и добавила. – А может быть, мы с товарищем майором что-то другое сможем придумать?
Хотя майор Скворцов и был женатым человеком и очень любил свою жену, но, как все нормальные мужики госпиталя всё же был немножко тайно влюблён в красавицу Оксану, поэтому с готовностью окунулся в её глаза и поддержал разговор:
– Если медицина нам поможет, то мы поддержим все начинания.
Старшая медсестра задумчиво продолжила:
– У рядового можно легко обнаружить плоскостопие и просто отправить его в запас как ограниченно годного к воинской службе. Тем более, Кузьма уже год прослужил.
Начальник особого отдела задумался:
– Оксана Олеговна, если Вы не возражаете, я заберу у Вас пациента к себе. Попробуем решить этот вопрос с начальником госпиталя.
Из-за чрезвычайных событий и по настойчивой просьбе особистов командование госпиталя были все на местах. Кто же, находясь в своём уме и добром здравии, откажет Особому отделу в такой милой просьбе? Бедолаг – танкистов успели покормить и держали пока под надзором в предбаннике дежурной части. Первый испуг от заточения в каземате уже прошёл, танкисты очистили душу письменными показаниями и терпеливо ждали финала своей судьбы в армейском госпитале Тойпиц.
В это время капитан Орлов вёл плотный разговор под запись с фельдшером Русланом, который уже давал объяснения не только про себя, но и про всех своих коллег в госпитале. Беседа получилась содержательной и долгой, т.к. учитывая неординарность событий, Русланчик принял единственное верное для себя решение – топить вокруг всех, чтобы выплыть самому. И если надо было сказать, что его земляк-танкист вместе со своими друзьями решили дёрнуть на Запад, то фельдшер вдруг вспомнил такие подробности предательских намерений своих друзей, что даже особист удивился и предупредил говоруна об уголовной ответственности за дачу ложных показаний. Под занавес этого рандеву капитан вытащил из сейфа специальные бланки вербовки и незатейливо сделал фельдшеру такое предложение, от которого Руслан ну никак не мог отказаться и подписал все документы. Вот так в воинской медицинской части одним стукачком стало больше. Ничего личного! Только служба…
Майор Скворцов просмотрел всю работу своего зама, удовлетворительно хмыкнул, попросил рядового Патрикеева подождать в коридоре, а сам вместе с капитаном Орловым и личным делом солдата зашёл в кабинет начальника госпиталя. Офицеры совещались недолго. Всем было понятно, что оставлять этого «разведчика Патю» в госпиталя никак нельзя. Если он уже смог попасть в американской посольство в Берлине и провести успешную операцию по отстранению своих конкурентов по отделению в фашистском подземелье, то логически следовало ждать от этого солдата всё, что угодно. Кузьма с таким же успехом мог вполне собрать летучий отряд из своего отделения лёгкой психиатрии и отправиться через уже знакомые подземные ходы партизанить в Западную Германию. И опять же особисты и начальник госпиталя хорошо понимали, что всё же гвардии рядовой Патрикеев в доску свой, советский человек, который только думает и действует по своему и не совсем ординарно. Нормальные взрослые мужики начали искать выход из этой ситуёвины. Вскоре рядового вызвали в кабинет. Седой полковник медицинской службы вышел из-за стола и пожал руку рядовому и по-отечески спросил, как он себя чувствует. Кузьма чувствовал себя не очень то и хорошо, молодой солдат сильно волновался и понимал, что именно сейчас решается его судьба, и не знал, что ответить военному доктору. На помощь пришёл майор Скворцов:
– Кузьма, скажу прямо – мы посовещались и решили, что есть возможность не комиссовать тебя, а отправить в запас в виду обострения твоего плоскостопия. – Голос особиста затвердел, – Но и от тебя, гвардии рядовой Патрикеев, требуется никогда и никому не говорить о том, что случилось в американском посольстве и в нашем госпитале. Ты всё понял?
– Товарищ майор, это же военная тайна! Как я могу рассказать и выдать тайну? – удивился советский солдат и тем самым ещё раз закрепил верное решение своих офицеров.
– Это правильный ответ, – задумчиво произнёс полковник медицинской службы и добавил, – рядовой Патрикеев, можете быть свободным.
Мотострелок вышел. А полковник, майор и капитан принялись решать судьбы трёх танкистов, трёх весёлых друзей. Из показаний фельдшера Руслана выяснилось, что эти пациенты всех водили за нос. Да и особо было не до этих симулянтов, весь госпиталь готовился к московской проверке. Сейчас проверка прошла успешно, медицинская воинская часть выдохнула и наступила время заняться текущими делами. Офицеры приняли волевое решение – завтра прямо с утра быстро собрать консилиум, коллективно проверить танкистов на симптомы предполагаемых заболеваний и отправить всех троих дослуживать в родную часть: водить танки, разгружать уголь и укладывать бетонные шпалы на танкодроме. Отдохнули ребята после неудавшегося суицида, подлечили таблеточками свои слабые нервишки и хватит. Пора и честь знать! Своим вечерним докладом майор Скворцов вначале немного огорчил начальника Особого отдела штаба армии сообщением о том, что никакой попытки побега солдат на Запад не было. Только было несанкционированное проникновение в фашистский подземный ход в поисках несуществующего продовольственного склада. Но, затем особист настойчиво порекомендовал своему командиру всё же прибыть завтра вместе с московскими проверяющими в госпиталь и разложил по полочкам программу посещения своей воинской части: во-первых знакомство с легендой разведки и контрразведки – рядовым Патрикеевым. Во-вторых, лёгкая экскурсия по немецким катакомбам, где майор сам лично сегодня видел пару барельефов фашистской свастики. В-третьих, капитан Орлов сегодня провёл удачную вербовку по всем правилам и канонам нашей конторы. То есть московским проверяющим у нас есть что показать, и с оперативной документацией в Особом отделе госпиталя всегда всё в порядке.
Начальник особого отдела штаба армии и сам был не прочь взглянуть на легенду ГСВГ, никогда не был в гитлеровском подземелье и ещё слышал про новую офицерскую баню, специально построенную в госпитале для своих московских проверяющих. Подполковник знал, что проверка прошла успешно, и баня пока пустует. Майор Скворцов понял тонкий намёк командира и доложил, что к завтрашнему приезду всё будет готово. А кто же из нормальных мужиков, даже московских контрразведчиков, откажется от русской бани после германского подземелья? А в кабинете начальника Особого отдела госпиталя, в самом тёмном углу вдруг опять замаячила внеочередная звезда на погон майора…
Начальник Особого отдела штаба армии подполковник Галкин (так совпало!) вместе с проверяющими москвичами прибыли в медицинскую воинскую часть к одиннадцати утра. За это время в госпитале уже успели обследовать танкистов, вынести вердикт о полном соответствии тонкой душевной натуры этих солдат к несению строевой службы и от греха подальше (подальше от московских проверяющих) отправить всех троих в свой танковый полк через гаупвахту мотострелкового полка. Три танкиста были просто ошарашены такой скоростью смены обстановки. Ещё вчера утром они застраивали молодых в своей палате, а вечером гуляли по немецким катакомбам. Сегодняшний вечер они уже проведут в стеснённых условиях гаупвахты пехоты. Жить становилось всё сложней и сложней. Бойцы даже и не подозревали, что вся эта оперативность сыграет только в их пользу. При остром желании особисты госпиталя могли спокойно дать ход показаниям фельдшера Руслана, немного поработать с показаниями разведчика Пати, всё согласовать, закрепить вещдоками в виде фонарика и четырёх банок тушёнки и отправить материал проверки в прокуратуру для возбуждения уголовного дела. А там уже – как карта ляжет!
Гвардии рядовой Патрикеев тоже с утра не терял времени даром. Зная, что его вновь вызовут в Особый отдел, привёл себя в полный порядок, благоухал ароматом одеколона «Тет-а-тет» и попросил у старшей медсестры новый госпитальный халат, который аккуратно выгладил и подшил. Оксана Олеговна, тоже зная, что прибудут москвичи, решила сама сопроводить пациента в штаб госпиталя. Для чего принесла из дома новый набор французской парфюмерии, купленный у поляков, и принялась наводить боевую раскраску. Именно для таких служебных выходов в свет в шкафчике старшей медсестры хранился специальный импортный медицинский халат, ушитый строго по фигуре.
Майор Скворцов, после прибытия своего начальника и московских проверяющих в виде полковника и капитана, приступил к первой части своего марлезонского балета и через дежурную часть вызвал рядового Патрикеева в штаб госпиталя. Прибывшие офицеры с нетерпением ждали живую легенду группы войск, лично побывавшую в самом логове вероятного противника. Когда в кабинет вошли рядовой и сопровождающая его старшая медсестра, живая легенда сразу была забыта напрочь. Офицеры, при виде девушки, все как один, быстро вскочили с мест. А всех резвей оказался молодой капитан – москвич. Что опять подтвердило вековую мудрость: «Я человек и ничто человеческое мне не чуждо» По латыни звучит так: "Homo sum et nihil humanum a me alienum puto" Особисты тоже были людьми и имели такие же слабости перед женской красотой, как все нормальные мужики…
Молодой особист – москвич был так сражён внезапной красотой старшей медицинской сестры отделения лёгкой психиатрии по имени Оксана, как не нашёл ничего лучшего вдруг заявить девушке:
– А у нас сегодня банька! Вы тоже придёте?
Все офицеры враз повернули головы к приезжему капитану, а в кабинете начальника госпиталя, полковника медицинской службы Кулманова стало слышно только тиканье огромных немецких напольных часов. Оксана Олеговна взглядом своих глазищ в ответ метнула в капитана такую молнию, что тот сразу уселся обратно и опустил голову. Затем внимательно посмотрела по очереди на остальных офицеров и остановилась на начальнике госпиталя:
– Эрнест Эдуардович, пока эти любители бани поговорят с нашим пациентом; думаю, лучше будет для всех, если я в дежурной части подожду.
Полковник медслужбы только кивнул, а старшая медсестра добила чужого капитана контрольным взглядом, затем улыбнулась Кузьме и вышла из кабинета. Полковник - москвич с удивлением спросил у коллеги:
– Серёга, ты чего? Ты контрразведчик или где?
Капитан всё ещё находился в лёгкой прострации и, вставая, только смог пожать плечами. Сам, мол, не понимаю, как такое отчебучил. Было видно, что молодой офицер искренне переживает за своё предложение здорового образа жизни незнакомой красавице. Только мудрый полковник медицинской службы, психиатр по образованию, всё понял и обратился к капитану Серёге:
– Молодой человек, девушка очень понравилась? Понимаю! Такую, как наша Оксана Олеговна очень редко встретишь. Между прочим, Оксана с отличием закончила медучилище, затем поступила в медицинский институт, отучилась три курса только на отлично, взяла академический отпуск и сама завербовалась в армию, чтобы помочь своей младшей сестре и престарелым родителям. И мы её здесь все любим и уважаем, и в обиду никому не дадим.
И вдруг полковник Кулманов обратился к рядовому Патрикееву, одиноко стоявшему в центре кабинета:
– Кузьма, я прав?
Разведчик Патя с интересом разглядывал контрразведчика Серёгу. И что удивительно, солдату интуитивно нравился это молодой капитан с лёгкой сединой на голове. Поэтому рядовой с улыбкой ответил начальнику госпиталя:
– Так точно, товарищ полковник! Никому не дадим в обиду. – Затем сделал шаг в сторону капитана. – Товарищ капитан, а наша Оксана очень любит белые розы. Подарите ей сегодня, и она Вас простит.
Все офицеры вдруг вспомнили причину сегодняшнего сбора в кабинете начальника госпиталя и пригласили к столу неординарного пациента. Первым протянул руку проштрафившийся капитан:
– Капитан Сергеев! Рядовой, расскажи нам, как ты там американцев с Днём Победы поздравил и с ними виски пил?
И если весь путь рядового от своей части в Дрездене и до американского посольства в Восточном Берлине был тщательно отображён в объяснениях Кузьмы и отчётах Особого отдела и КГБ; то фактов поздравления с общей Победой и совместного употребления спиртных напитков с вероятным противником в личном деле рядового практически не было. И этот вопрос очень интересовал всех офицеров в этом кабинете.
– Это же военная тайна! Я подписку давал, - присаживаясь за огромный стол, удивился разведчик Патя.
– Кузьма, это офицеры контрразведки из Москвы, у них есть допуск к твоим секретным документам, – объяснил майор Скворцов и добавил, – здесь все свои.
К своим гвардии рядовой Патрикеев сразу проникся доверием, снова встал и начал рассказывать:
– У меня один дед погиб на фронте в Польше, а второй дед пропал без вести.
– Да садись ты, Кузьма, за стол. Здесь все свои и на равных, – перебил рядового майор.
– Товарищ майор, про своих дедов я всегда только стоя рассказываю, – сообщил солдат и добродушно объяснил, – меня так отец научил.
Офицеры переглянулись за столом, и опытный полковник – психиатр предложил:
– Кузьма, а давай мы про твоих дедов тоже стоя послушаем?
Рядовой не возражал, и внимательные слушатели тоже встали и расположились полукругом. Кузьма продолжил:
– У нас в роте на политзанятиях наш замполит, лейтенант Олейников рассказывал о встрече наших и американцев на реке Эльбе. В ленкомнате замполит большую фотку повесил про эту встречу, у него там дед тоже воевал и его ранили. Около города Торгау. Олейников сам нам рассказал. Я сначала про праздник вспомнил, у нас в полку в праздничные дни всегда добавочное масло дают и два яйца вкрутую. А потом я вспомнил про День Победы и фотку вспомнил на стене ленкомнаты. Вот встал и поздравил их всех с праздником, – Кузьма перевёл дух от нахлынувших воспоминаний и посмотрел на капитана Сергеева, – у американского переводчика, его Майкл зовут, Миша по-нашему, оказалось тоже в эту войну дед погиб. Но, только где-то в Италии. Миша мне сам рассказал, и мы потом ещё с ним виски добавили.
– Кузьма, как тебе виски, понравился? – задал свой вопрос капитан Орлов, который про этот благородный напиток только читал в зарубежных детективах, впрочем, как и все остальные офицеры в этом кабинете.
– Самогонкой воняет, но очень крепкий, зараза! – поделился своими впечатлениями разведчик Патя и добавил, – американцы в стаканы постоянно лёд добавляют. А лёд – это же вода! Вот дурачки. Мы же самогонку водой не разбавляем? Мне больше у них кока-кола понравилась. Вкусная!
Больше вопросов к рядовому Патрикееву не было, да и наступило время спуститься во вражеское подземелье. Кузьме велели быть проводником и ждать всех около отделения. Начальник особого отдела части с разрешения начальника госпиталя установил около входа в подземелье временный пост караула и договорился с начкаром, поставить туда перед обедом самого толкового бойца. Когда делегация во главе с майором Скворцовым, размахивающим своим длинным фонарём, подошла к отделению лёгкой психиатрии, у дверей здания уже ждал гвардии рядовой Патрикеев с таким же фонарём, как у особиста. Отряд только начал спускаться вниз по лестнице в подвал, как все вдруг услышали снизу из темноты звук передёргивания затвора и резкий окрик часового:
– Вер ист да? (Кто здесь?) Хальт! (Стоять) Ферботен! (Запрещено)
Начальник караула (сосед по лестничной площадке семьи Скворцовых) спускался первым и по заранее разработанному плану остановился, поднял правую руку для остальных и прокричал в темноту:
– Начальник караула, старший лейтенант Обухов.
– Начальник караула ко мне. Остальным оставаться на месте. Стреляю без предупреждения.
На всякий случай автомат этого часового был без патронов. Старлей Обухов по просьбе соседа проверил лично. Начкар спустился, зажёг свет в подвале и пригласил остальных. Последним шёл капитан Сергей Сергеев, который постоянно крутил головой и выискивал взглядом в окнах отделения и на лестничной площадке старшую медсестру отделения по имени Оксана. В этот раз капитану не повезло. Около открытого люка стоял часовой по стойке смирно. Полковник шепнул майору:
– Он нас обратно выпустит?
– Начкар пойдёт с нами, – успокоил москвича Скворцов.
В тоннеле Кузьма вытащил из кармана катушку ниток и карандаш и уже заученным движением закрепил к люку. Офицеры с удивлением наблюдали за манипуляциями рядового. Солдат встал первым, включил свой фонарь и приказал:
– Двигайтесь за мной. Один поворот направо, и три налево. Только нитку не прицепите. Вдруг фонари погаснут, по нитке и придём ко входу.
Рядовой Патрикеев и майор Скворцов двинулись первыми, освещая путь остальным. Подземных туристов ошеломил высокий и длинный тоннель, постепенно уходящий по наклонной вниз. Советские офицеры долго простояли под барельефами фашистской свастики и орла. Когда подошли к уходящей в темноту воде, стало понятно, что дальше пути нет. Майор Скворцов объяснил, что сапёры уже пытались откачать воду, но безрезультатно. Вода прибывала каждый раз. Вроде бы дальше по этому туннелю был подземный завод по изготовлению ракет «ФАУ-1» и «ФАУ-2». И фашисты перед отступлением взорвали и затопили весь завод вместе с пленными рабочими и своими инженерами. После этой небольшой лекции местного особиста всем стало несколько дискомфортно, и группа выдвинулась обратно. Ни один фонарь не погас под землёй, часовой по приказу своего начкара быстро открыл люк и выпустил всех наверх. Под окнами отделения все с удовольствием вздохнули свежий воздух, сильно приправленный ароматом созревших каштанов и пожухлой травы. А капитан-москвич всё вертел головой, пока к нему не подошёл рядовой-мотострелок и заговорческим шёпотом не сообщил, что в данный момент Оксана Олеговна находится на процедурах с пациентами в главном корпусе, и что смена у Оксаны заканчивается ровно в 17.00. и она обязательно выйдет с этой лестницы и пойдёт домой. За эту ценную информацию Сергей крепко, по-мужски пожал ладонь Кузьме.
После обеда москвичи проверили учёт оперативной документации, затем полковник приказал капитану Орлову срочно организовать тайную явку с новым осведомителем, проходящим под кодовым именем «Сорока». Фельдшер Руслан был предупреждён о возможной секретной встрече и, хорошо зная сложные перипетии судьбы своих друзей танкистов, очень не хотел повторить их бесславный армейский путь. Обычно из госпиталя переводили только в пехоту. Поэтому «юный барабанщик» («барабан» – по сленгу оперативных работников – осведомитель на связи) с нетерпением дождался сигнала о встрече, прибыл секунда в секунду и выдал своему куратору вместе с московским полковником всю добытую им за прошедшие сутки информацию о жизни госпиталя. Новости не были полезными для особого отдела, но у свежего стукача было всё ещё впереди. И главное, проверяющий полковник остался доволен секретным рандеву. Из распорядка дня по проводимой проверке оставалась только баня…
Старшая медсестра отделения лёгкой психиатрии армейского специализированного госпиталя ГСВГ под конец рабочего дня тихо грустила в гордом одиночестве у окна своего кабинета. За стеклом начал густо накрапывать саксонский дождь. Делить свою грусть Оксане было не с кем и её печальный взгляд был просто устремлён вдаль, сквозь падающие капли. В кои свои девичьи веки ей, можно сказать с первого взгляда, вдруг понравился парень, и тут на тебе – оказался москвичом, да к тому же ещё, судя по его двусмысленному предложению, активным бабником. В баню с собой, видите ли, он пригласил. Ловелас московский! Эххх, показала бы я тебе баньку, останься мы вдвоём в кабинете. Легко отделался, капитан столичный. Но, положа руку на сердце, девушка признавалась сама себе, что и от интимной баньки с этим сероглазым капитаном она бы совсем не отказалась. Тайные девичьи грёзы прервал требовательный стук в дверь. Оксана вздрогнула:
– Войдите!
В дверь просунулась рыжая голова пациента Патрикеева:
– Оксана Олеговна, Вас на улице Серёга ждёт!
– Подожди, Кузьма. Какой Серёга?
– Сергеев!
– Кузьма, говори толком!
– Оксана Олеговна, я лучше Вам покажу. Пойдёмте со мной!
Заинтригованная старшая медсестра прошла вместе со старшиной отделения в его палату, где уже практически все пациенты повисли на окнах и рассматривали мокнувшего под дождём московского капитана с букетом белых роз в руке. Офицер стоял не шелохнувшись, как оловянный солдат, и его взгляд из-под козырька фуражки был чётко устремлён на выход из здания. Оксана аккуратно выглянула из-за штор, быстро оценила эту картину маслом, которая ей ну очень уж понравилась, и спросила у своего любимчика:
– Кузьма, белые розы ты капитану посоветовал?
– Никак нет! – чётко, по- военному ответил гвардии рядовой, честно глядя в глаза старшему сержанту медицинской сверхсрочной службы.
А девушка усмехнулась и вдруг решила особо не спешить, вытащила свой новый парфюмерный набор и уселась перед зеркалом. Затем спокойно переоделась, накинула плащ и захватила зонтик. Спускаясь вниз, девушка пожалела, что для полной картины не захватила с собой свои новые туфли. Ладно, и так сойдёт! На выходе Оксана всё же ускорила шаг, и на виду всего отделения быстро подошла к офицеру и укрыла обоих открывшимся зонтом. Зрители на окнах недовольно загудели, а старшина отделения Патрикеев вдруг скомандовал всем пациентам строиться в коридоре. Нечего лишку глазеть на хороших людей! Под зонтом девушка сама приняла букет у впавшего в ступор молодого человека, вздохнула аромат цветов и, хитро улыбаясь, поприветствовала:
– С лёгким паром Вас, товарищ капитан!
Капитан Сергеев всё же был боевым офицером, в секунду отошёл от неожиданного девичьего натиска, схватился за зонт, как утопающий за соломинку и принялся исправлять свою оплошность и наводить мосты мира, дружбы и любви:
– Оксана Олеговна, я старый солдат и у меня сейчас в запасе просто нет слов, чтобы выразить Вашу красоту и моё восхищение.
– А Вы, товарищ капитан, рискните ещё раз и пригласите меня в баньку, – медленно сдавала свои позиции девушка.
– Виноват! И готов искупить свою вину кровью, – пошёл напролом капитан Сергеев.
– А Вашей крови мне даром не нужно! Вы, Сергей Сергеев, кроме бани можете ещё куда-нибудь пригласить приличную девушку?
– Оксана Олеговна, откуда Вы знаете, как меня зовут? – вначале не въехал москвич, затем вспомнил про рядового Патрикеева, ещё раз мысленно поблагодарил солдата и вздохнул. – Признаюсь честно, свои последние командировочные я потратил на этот букет. И сейчас я гол, как сокол!
– Сергей, а родителям успели купить подарки с заграничной командировки?
– Оксана, какие подарки? Мы так вчера посидели в штабе армии, а затем в каком то маленьком немецком кафе. Забыл, как называется.
– Гаштет. Товарищ капитан, так вы что – любитель закладывать за воротник? – с усмешкой спросила правильная девушка Оксана.
– Я не любитель пить на халяву, – смущённо ответил правильный парень Сергей и выглянул из-под зонта. – А вот и дождь закончился!
Старший сержант сверхсрочной службы внимательно смотрела в глаза капитана и о чём-то напряжённо размышляла о своём, о девичьем. Офицер выдержал взгляд девушки, терпеливо ждал и просто молчал. Оксана решилась, стряхнула последние капли дождя с зонта и сказала твёрдо:
– Сейчас я Вам дам сто марок. Молчать, товарищ капитан! Подарков Вам здесь никто делать не собирается. Деньги даю в долг! У меня через две недели отпуск, поеду к сестре в Москву, она там учится в медицинском. Вот и вернёте там должок строго по курсу, получается тридцать три рубля и тридцать три копейки. А долг платежом красен! Вы согласны со мной, нежданный гость столичный?
Капитан Сергеев Сергей Петрович с малых лет вместе с мамой мотался по гарнизонам вслед за новым местом службы своего папы. И только семь лет назад вместе с родителями переехал в столицу нашей необъятной Родины на новое место службы отца, генерал-лейтенанта бронетанковых войск. Из этих семи лет Сергеев успел прослужить два года в Краснознамённом Туркестанском военном округе и два года выполнял свой интернациональный долг в Афганистане. Сергеев имел несколько боевых наград, получил внеочередное звание капитан, был ранен и смог вернуться в строй, но уже только в Особый отдел. Поэтому Серёга особо себя москвичом не ощущал, выбора в ответе строгой девушке у него не было, зато появилась возможность приятно провести время с этой красавицей где-нибудь в немецком ресторанчике и затем вновь встретиться в столице. Тем более, Оксана сама предоставляет ему такой реальный шанс. Капитан согласно кивнул:
– Оксана, будете у нас на Москве-реке, обязательно получите свои деньги, да ещё и с процентами.
– Нет уж, Сергей! Лучше Вы к нам, на Эльбу, - рассмеялась Оксана и добавила, – а теперь быстрей в магазин, а то скоро закроется.
– Какой магазин, Оксана?
– А подарки родителям кто покупать будет? – девушка тянула парня за руку в центр города. – А на оставшиеся марки гульнём в айс-баре.
Слово «айс-бар» немного успокоили московского капитана, и он послушно отправился выбирать покупки. Сергей ещё не знал, что после магазина они с Оксаной кутнут на последние марки в простом немецком кафе-мороженое. По совету девушки выбрали халат для мамы, немного подумали над подарком для папы, и Сергей вдруг вспомнил про немецкий длинный фонарь майора Скворцова и рядового Патрикеева. Очень будет кстати для отца-рыбака. Молодые люди долго не могли наговориться, но так как оба были людьми военными, всё же распрощались и перед расставанием обменялись телефонами и адресами. Уже в Москве мама капитана Сергеева приятно удивится подарку своего сына. Раньше Серей особо не баловал своих родителей. Халат окажется впору и очень понравится жене генерала. Ещё больше удивит маму отрешенный взгляд сынишки с какой-то непонятной постоянной улыбкой на его лице. Мудрая женщина догадается, что её сын окончательно отошёл от войны и своих ран, и, наконец - то, влюбился. Мама поделится своими наблюдениями с отцом-генералом, у этой пары не было цели женить своего единственного сына только на генеральской дочке, поэтому оба родителя примутся терпеливо ждать свою будущую невестку. А ждать то осталось всего две недели… И всё будет у Сергея с Оксаной хорошо…
На следующий день по вопросу здоровья гвардии рядового Патрикеева собрался небольшой консилиум. В принципе, все вопросы были решены, оставалось только оформить необходимые документы. После обеда Кузьма получил свой военный билет с надписью о том, что он ограниченно годный к службе в армии на основании определенной военно-медицинской статьи. В мирное время воинская служба гвардии рядового Патрикеева закончилась, и он подлежит теперь очередному призыву только в случае объявления военного положения в стране. Очередной осенний призыв молодых солдат и демобилизация отслуживших своё шли полным ходом, и гвардии рядового Патрикеева включили в список дембелей госпиталя. В финчасти новоиспеченному дембелю выдали полагающуюся зарплату сразу за семь месяцев нахождения на лечении, и Кузьма с помощью Оксаны укомплектовал свой дембельский чемодан. Ещё теперь уже бывший старшина отделения лёгкой психиатрии получил в подарок (и в благодарность за Серёжу) точно такой же халат для матери, какой был куплен московскому капитану.
А местный капитан Орлов лично вызвался проводить рядового Патрикеева до пересыльного пункта, где быстро договорился с местным руководством и посадил Кузьму в ближайший самолёт на Москву. А там солдату ГСВГ до родной тамбовщины даже по меркам ГДР было уже рукой подать…