Утро началось с сюрприза: ко всем чертям отправился интернет. Накануне Билли читал Википедию, из которой внезапно выяснилось, что остров Мэн – никакая не Великобритания, а отдельное государство со своими деньгами, парламентом из 24 бездельников (вроде нашей футбольной команды), и похоже, собственным стандартом сотовой связи. Пять гигабайт прекрасной карточки пропадали совершенно без дела. За отсутствием сети, дело наконец дошло до рисования.  Кривая табличка «не парковаться» на стенке марины, обросшей зеленой бородой водорослей, давала должный простор воображению. «Быстрый набросок» снова занял минут сорок, и только появление лебедей оторвало меня от совершенствования шедевра. Прекрасные белые птицы кружили возле кормы, и черствая булка, путешествующая из самого Милфорда, пришлась очень к месту. Появление хлеба превратило этих добропорядочных Бэггинсов в адскую сатану. Получилась некрасивая свалка, в середину которой затесалась жирная нахальная чайка, которая хватала хлеб из-под носа лебедей, и в конце концов даже залезла одному из них на спину.  Стоило только замешкаться с подачей еды, как самый длинный лебедь начинал угрожающе шипеть, и делать вид, что вылезает на корму. Если более удачливые соседи хватали хлеб первыми, то и им тоже доставалось по голове.  В целом, это все мало походило на дворянское собрание, а порыжевшие шеи и масляные разводы на перьях вообще превращали их в банду гопников.

Внезапно лебеди очень зубасты. Когда протягиваешь им хлеб, нужно отдергивать руку вовремя, а лучше всего бросать куски в открытую пасть  лучше всего с ними вообще не связываться.  Зловещее слово «орнитоз» отпечаталось на пальце следами лебединых зубов.  Пришлось дезинфицировать раны  отхлебнув рома из заветного капитанского бочонка спиртовым раствором – просто на  всякий случай. Бог знает, что там застряло у них в кариесе – недаром же мариновскую рыбу зовут фекалью .  Пару дней я слушала себя изнутри - не развилась ли инфекция, но все обошлось только глобальным жором.

Солнце поднялось выше, и в марине, закрытой высокими стенками, значительно потеплело.  Сегодняшний утренний пейзаж оказался намного краше вчерашнего вечернего. Набережная в цветах, зеленые мохнатые горы и фигура соломенного дядьки с мешком травы вместо башки делали пейзаж приятным для глаз. Чистое Средиземноморье, никакого намека на высокие широты – даже пальмы в наличии.

Проснулся капитан. Оживил себя кружкой кофе и сигаретой на свежем воздухе. Тут же на огонек подтянулись отвалившие было лебеди.

- Вот этот вот вчера шипел на меня, я его запомнил.

- А давай его щеткой по голове стукнем?

- Его нельзя, там сразу штраф в тыщщи фунтов.

- Чего это вдруг? А, черт, точно – это же собственность короны.  Ну ладно, пусть тогда канают просто так.

- Эй,  ты! Иди, лови лягушек и головастиков!

Наконец ожил остальной экипаж, и потянулся наверх – осознавать себя. Билли ушел на разведку  и в офис, а мы занялись завтраком. Через час капитан вернулся, и принес разное: код для ворот и душа, карту острова, коробочку клубники из близлежащего супермаркета, и адрес, где купить симку для роутера. Душ, - обрадовал нас Билли, - в этом благословенном месте общий. Не настолько общий, как финская баня, конечно, а просто запирающиеся отдельные кабинки без половой принадлежности, но Наденька сразу сказала: «Я не пойду!»

- Надя, какая ты зашоренная! А вдруг там тебе встретится мускулистый мулат?

- Тем более! Только мулатов нам еще не хватало – вспомни Сеуту.

Оставили вопрос о душе на потом, и, позавтракав, отправились на поиски связи. Умудрились заблудиться в пяти улицах, забрели на гору, и уже оттуда орлиным взором обрели искомое. По дороге Билли впечатлился услугой помывки стекол: мускулистый мулат дядька в лимонной жилетке шарил с земли по окнам третьего этажа длиннющей щеткой, по которой, судя по шлангу и потекам на стене, подавалась вода. Билли заклеймил сервисменов извращенцами и островитянами, и перенимать европейский опыт отказался.

Маркет-стрит – торговая артерия туристического центра Дугласа. Миллион разных магазинов спрятаны в узкую кривую улицу, мимо которой мы сначала прошли, даже не заподозрив блистающих перспектив шопинга. Полно всякого добра, кроме симочного магазина – мы прочесали все, мало-мальски похожие на салоны связи, и даже заглянули на почту. Единственный оператор, которого узнал Глеб по прошлой поездке, отправил всех сотрудников на повышение квалификации, о чем сообщала написанная от руки бумажка на крепко запертой двери.

Следующий салон был более гостеприимен, но зато с электронной очередю, в которую нужно было записаться по номеру телефона. Зачем – бог ведает. Все-таки без языка тяжело путешествовать. Базовый набор «Я голоден», «Где здесь туалет» и «Пригласите русского консула, я отказываюсь отвечать без своего адвоката» подходит разве что для лютых мизантропов или организованных групп. Утром, например, пока мы блуждали по улицам, фотографируя по дороге всё подряд, дева зацепилась языком за очаровательную тётушку, дожидавшуюся своего такси по выходу от дантиста, и они мило побеседовали на ничего не значащие темы.  Я же стояла рядом, понимая одно слово из пяти, и поддерживала беседу исключительно мимикой и жестами – прямо труппа глухонемых с гастролями. И как тут нести положительный облик руссо туристо в широкие зарубежные массы? Как соответствовать великой миссии по развенчиванию образа медведя в ушанке, спрашиваю я?

В общем, симку Билли таки купил, предварительно уточнив у манерного мальчика с туннелем в ухе, точно ли она будет работать в коробочке с одной кнопкой. Мальчик поклялся зубом, и пригласил возвращаться, если что не так. Билли, полный разных предчувствий, повел нас на променад, чтобы отпраздновать возвращение в эфир чашкой кофе с видом на залив, но кругом почему-то были одни гостиницы, и  никаких столиков на тротуаре. В конце концов, нашлось подходящее кафе с местами на солнцепеке, и мы расселись в ожидании увеселений. Девицы в фартучках меж тем сновали мимо, не обращая на нас никакого внимания, и капитан, уже закипая, отправился выяснять -  какого дьявола, и что вообще происходит. Вернулся ни разу не умиротворенный, с палочкой в руке, на которой красовался номер, и известием, что от островитян ничего хорошего ждать не приходится. Оказывается, заказ надо было делать самим у стойки, а потом ждать, когда тебя осыплют милостями.

Пока ждали капитанский капучино, мимо протрусила лошадка мохноногая, запряженная в платформу на колесиках.  

- Я не понял, - сказал Билли. – А где конка?

- Дык эта… А вот же она?

- Это не конка. Тут был настоящий деревянный вагончик с кондуктором и картонными билетиками, а это что за ВДНХ?

И тут поднесли капучино в кружке размером с хорошую бульонницу. Всё, последнее пёрышко сломало спину верблюда. Билли объявил, что удаляется в изгнание на яхту, и будет утешать себя приготовлением рыбного супа, к которому мы сей же момент пойдем, и купим всё необходимое, а Дуглас его разочаровал, и никакого дела он больше с ним иметь не желает. Так и сделали – организовали набег на Теско, набили тележку продуктами, дотащили до яхты, и тут вдобавок оказалось, что роутер с новой симкой не работает. Не, ну ващщще!

В итоге перекусили капрезе из новых запасов, потом Билли снабдил нас роутером и отправил обратно за связью, а сам встал к плите. Дитя, отчаянно сморкавшаяся в рулон бумажных полотенец, выступила парламентером, и трубным голосом взывала к совести продавцов, обещая, что капитан перекидает нас всех за борт, если мы вернемся с пустыми руками. Милая дама предпенсионного возраста, на которую пал жребий электронной очереди, где-то с полчаса разными способами пыталась перепрограммировать роутер, но тот стоял, как Форт Нокс, не открывая никому своего внутреннего мира.  Наконец дама сдалась, и посоветовала просто вставить симку в любой из наших телефонов, и назначить его ответственным за раздачу интернета. Опробовали эту смелую идею прямо на месте, убедились в жизнеспособности связи, и наконец расстались, довольные друг другом.

Мы еще поколесили немного по улицам в поисках магнитиков, а потом вышли на набережную, поглядеть на отлив. Море ушло порядочно – метров на сто пятьдесят, обнажив груды бурых водорослей. Маленькая крепость посреди залива поднялась на острове, а по песку бежали прозрачные ручьи, в которых толстые чайки омывали свои желтые ноги.  Мы дошли до конечной конки – я думала угостить кого-нибудь из коняг припасенным заранее яблоком, но ничего из этой затеи не вышло: вагончик приезжал, и пока пассажиры высаживались, коника тут же перестегивали с одного конца платформы на другой, а потом он сразу пускался в обратный путь. В печали мы слопали яблоки сами, и пошли на ту сторону реки – поглядеть на маяк.  

Марина Дугласа, собственно говоря, представляет из себя подпертое и облагороженное устье реки Ривер Гласс, и в отлив, чтобы яхты не валялись по дну, выход перекрывается воротами, поверх которых идет подъемный мост. Вот по нему мы и перешли речку, поглядев заодно на перепад высоты.

Маяк – видовая точка города, туристическое место, так что на этот раз обошлось без буераков и козьих троп. Асфальтовая дорога, хоть и в горку, но без лишних хлопот привела нас к вершине горы, на которой по подстриженной траве были расставлены скамейки и столики, и даже присутствовала площадка с телескопами, или как там называются эти антивандальные бинокли на палочке.  Повсюду чистота, тишина и благодать, несмотря на значительное количество машин, изнутри которых народ взирал на виды, и несколько компаний, перекусывающих за столиками.  Ну и как тут не вспомнить Гончарова с его «Палладой» и  пассажи об англичанах?

Странное дело – вроде и утро недавно было, а вот уже и солнце вниз покатилось. На той стороне берега, что была повернута к проливу, мы просидели около получаса, просто медитируя на тепло и вдыхая теплый ветер, который неожиданно пах Крымом: выгоревшей под солнцем травой и морем.

Мы бы сидели еще долго, но совесть взывала: бедный Билли без интернета и при кухне, а мы тут гарцуем по горам, словно сумасшедшие шерпы. Спустились вниз, обошли марину по другой стороне, сфотографировали «Алабая», и прибыли на борт, где нашли очень довольного собой капитана и кастрюлю фирменного рыбного супа, за который продают душу люди, попробовавшие его хоть однажды. Мы с радостью влились в их ряды - торжественный ужин по случаю возвращения связи был отполирован мартини, дважды сходившим через Атлантику, и сидром, никуда не ходившим, но это его не испортило.

Вместо десерта посетили душ, сплотившись в тесную группу, чтобы отбиваться от мулатов, если такие встретятся по дороге.  Душ впечатлил своим суровым аскетизмом. Кроме складной табуретки странной формы, отваливающейся от стены, металлического поддона с занавеской, и металлического же ящика на стене с торчащей из него форсункой, в кабинке не было ничего. То есть вообще ничего, только возле двери большая кнопка с двумя секторами: красным и зеленым. Над кнопкой была наклейка с крупными буквами «shower», и поскольку выбора большого не было, я ткнула в зеленую половинку. Раздалось шипение и бульканье, и из форсунки капнула вода. Один раз. Одна капля.  Я завороженно следила за тем, как медленно набухает вторая, зловещий клёкот в недрах стены продолжался, а потом без всякого предупреждения вдарила вода – сразу вся, и сразу на полную мощность.

От неожиданности я заорала, отскочила, и ткнула в красный сектор. Всё моментально прекратилось. Нажала ещё раз – полилось. Нажала – перестало. Адская чума. Спасибо, что не в двух разных кабинках – одна горячая, одна холодная. Вымылась, конечно, но отсутствие привычных аксессуаров удручало – никакой инициативы, сплошное управление сознанием.

Дитя, которая ожидала своей очереди на тапочки, получив доступ в кабинку, долго молчала за дверью, а мы с Наденькой слушали снаружи, что из этого выйдет. Потом раздался знакомый гул, звук полившейся воды, затем моментальная тишина, и задумчивое резюме: «Хренасе…»

Мы гнусно заржали, и удалились на улицу, чтобы не создавать очередь. Там нашли лавочку рядом с офисом марины, и присели полюбоваться закатом, пока дитя смоет с себя пыль дорог. Лавочка оказалась металлической, и чтобы не простудить почки, я принялась искать себе развлечений. Покатала по променаду багажную тележку «for members only», прочитала прогнозы погоды, вывешенные на стеклянной двери офиса, ознакомилась с победителем конкурса «Самый волшебный швартовочный узел недели», и в конце концов взгромоздилась на пушку, охранявшую ворота гаража спасательной службы. Чугунная ровесница Крымской войны была варварски выкрашена масляной краской в радикальный черный цвет, и после целого дня на жаре работала радиатором, прилежно отдавая накопленное тепло. Всяко комфортнее пыточной скамейки.

Из душа показалась отмытая дитя с узелочком мокрого белья в руках.

- Пупсик, иди сюда! Сфотографируй меня, как будто я на родео!

Дева вздохнула, и отправилась в нашу сторону, вынимая из кармана телефон. Я принялась извиваться, изображая Билла Пикета, и тут Наденька сказала, что это жуть как неприлично, видеть этого она не может, и лучше бы мне хоть отодвинуться назад, что ли, раз уж непременно охота странного.

Я сползла было пониже, но краска оказалась на редкость качественной и гладкой, поэтому в нужном месте я не задержалась, а с ускорением поехала дальше, пока не шлепнулась задом на асфальт, прочно заклинившись между лафетом и стеной марина-офиса, да еще вдобавок крепко треснулась затылком. Меня извлекли из ловушки, отряхнули от бычков и паутины, обтерли и утешили, и на этой оптимистичной ноте наш насыщенный день, в целом, завершился. Завтра Билли решил перейти на другую сторону острова, в Порт-Эрин – встанем там на якорной стоянке, надуем новую динги, и будем осматривать окрестности.