Еду в автобусе. Стоя, потому что забито всё. Жарко, душно, на сиденье близ меня - интересная пара. Мальчик лет 6, рядом, притиснув его почему-то к окну, - то ли отец, то ли молодой дед, под 50, загорелый, подтянутый и довольно импозантный. Скорее всего, отец, не столь важно.
Достаёт из барсетки карманный томик в ледериновой обложке. "Что тебе почитать сегодня?" - спрашивает, - Давай "Бежин луг"? А, может, "Живые мощи"?.. Или вот, ещё лучше: "Смерть". Слушай..."
Я, признаться, задумался. Читать Тургенева подрастающему поколению лучше лет уже после 12, по-моему мнению.. Хотя - возможно, раннее знакомство с классикой позволяет растить акселератов. Мальчик внимателен, с приоткрытым ртом, тяжело посапывает, прижатый отцом к раскалённому на солнце окну..
"У меня есть сосед, молодой хозяин и молодой охотник..." - быстрым темпом вполголоса завёл отец. Я, не вслушиваясь, погрузился в раздумья о разумном, добром, вечном, умиляясь замечательному отцу и растекаясь восторженными мыслями по липкой духоте..

"- Вместе с моим французским гувернером m-r DesireFleury, добрейшим человеком..." - тут в барсетке взыграл, да не просто взыграл - торжественно взыграл телефон. Знаток музыки я невеликий, но, если не ошибся, это был один из Шюблеровских хоралов Баха, в исполнении Гарри Гродберга. Просто был у меня когда-то такой диск, пока ещё все не перешли на цифру, отринув живое дыханье и нежный шёпот патефонной иглы..
"Да, - восторженно позавидовал я, - в человеке всё должно быть прекрасно! Эстет, до кончиков пальцев эстет!"
...Папа, прервавшись, копаясь, ищет в барсетке телефон, смотрит на взрыдывающий органными трубами на весь автобус девайс, и, поморщившись, сбрасывает. Бросает телефон в барсетку и продолжает: "- Поднимаясь выше, стройно рисовались на ясной лазури и там уже раскидывали шатром свои широкие узловатые сучья..." Мальчик вдумчиво сопит, представляя себе сказочный Чаплыгинскийлес..
А Баху неймётся. Опять восторженно взлетел к низкому подволоку автобуса хорал, и там забился в жидких струйках сквозняка, громоздясь и набирая силу, раскидываясь шатром...
Папа, уже немного нервно, рыщет в барсетке, откапывает телефон, смотрит, вполголоса говорит: " - Просил же: не звони больше...", опять сбрасывает звонок, кидает телефон обратно, и, с придыханием: " - В траве, около высоких муравейников, под легкой тенью вырезных красивых листьев папоротника, цвели фиалки и ландыши..."
Но Бах, видимо, всё же был помощнее Тургенева. Классик вновь перебил классика, мощными раскатами пробудив разморившихся на солнце пассажиров. Папа, рывком раскрыв молнию, судорожно шарит во внутренностях барсетки, выдёргивает телефон, тыкает пальцем в экран и подносит к устам: " - Я что тебе, бл***, говорил? Ты, сука, не всасываешь, что ли?! Зае***, му***, нахрен!! Отъ*** уже!!"
Выключает телефон, зашвыривает в барсетку, придвигается ближе к мальчику, даже не шелохнувшемуся, и листает книгу. "Так, где мы прервались? А, вот: "...Что, думал я, глядя на умирающие деревья: чай, стыдно и горько вам?.. "
Сын зачарованно смотрит в окно, видя там не тупящую и гудящую клаксонами пробку, а волшебную "свежую тень около высоких муравейников, красно-бурую белку и чёрного дрозда"...
Бах, посрамлённый, молчит...
Чудо свершилось на моих глазах: живое русское слово победило тевтонскую музыкальную спесь.
Да, расчувствовавшись, подумал я, воистину: "ты один мне - надежда и опора"!