Уездный город … - впрочем, название вам ни к чему: таких городов хватает по России. Пусть будет, как у классиков: город N.
Тысяч триста населения, в меру уютный, в меру комфортный, и, на удивление, развивающийся. (Да и как может быть иначе, если сам мэр города ездит в общественном транспорте, без всякой охраны и даже без гаишников с мигалками, свободно общается с жителями и живо реагирует на их просьбы. Не увидел бы позже – не поверил сам!).
Прибыл я в N летним воскресным днём. Мне нужно было перекантоваться неделю командировки, гостиницы я терпеть не могу: много посторонних, да и приготовить невозможно ничего, кроме чая, а готовлю я вкуснее общепита и, главное, надёжней.. Поэтому снял квартирку на втором этаже панельной девятиэтажки, буквально в полутора километрах от вокзала, у первого, кто согласился выписать документы о проживании.
Квартира была оснащена советской ещё типовой мебелью, на кухне – все нужные причиндалы. Отдал хозяину деньги и паспорт для регистрации, выслушал почему-то очень скоротечные наставления, вежливо распрощался, разбросал вещи из чемодана по шкафу, и потопал в ванную. После быстренько сбегал в ближайший «Магнит», на скорую руку сляпал ужин, и, откушав, открыл балкон, чтобы насладиться сигаретой. И обомлел…
Фасадом-то дом выходил на тихую тополиную аллею. А вот тылом – на сортировочную станцию. Прямо передо мной, раскинувшись от горизонта до горизонта, тянулись сверкающие рельсы и, рёбрами - тёмные шпалы поперёк, сновали маневровые тепловозы, ёрзали мостовые краны, и оглушающе пахло мазутом, смазкой, солярой и машинным маслом…
- Так вот почему торопился хозяин! - понял я запоздало. – Может, не поздно найти себе другое пристанище?..
Но, честно признаться, было лень, да и подкрадывался вечер. А бегать по ночному городу с чемоданом наперевес – увольте, не очень-то и хотелось...
Проблема в том, что сплю я довольно чутко: привычка. А тут - июньская духота, кондиционера в комнате нет – окна придётся оставить нараспашку.
Ничего, - отгоняя внутреннее беспокойство, подумал я. - Что там – неделя. Переживу как-нибудь… Да и не работают же они ночью! – осенило меня. - Наверное…
Посмотрел трубочный, зато цветной телевизор, на котором имелось аж пять каналов, впрочем, на четырёх из них шли одинаковые сериалы. Зато на пятом удалось найти "Анну Каренину", фильм Соловьёва: давно хотелось его посмотреть.
...Часа через два, немного разочарованный фильмом, сполоснулся под душем, и с чистой совестью отправился спать.
За распахнутыми окнами негромко фырчали дизеля и, укладываясь, бормотали голуби на карнизах…
Приснилась мне, как ни странно, та же Анна в исполнении Друбич.
...Только заплатила она в кассе 60 копеек до станции Обираловка по Владимирской дороге, только вышла из коляски, расплатившись с Петром, и подошла к платформе, - как дикий истошный вопль, стремительно летящий навстречу, вырвал меня изо сна. Путаясь в простынях, я, босой, вылетел на балкон.
Громко и радостно трубя, слепя прожекторами, на меня летело скрытое во тьме ночной чудовище…
- По первому, по первому пути чётный скорый! – вдруг гнусаво проорала над ухом какая-то женщина. – Ушли все с первого!..
Я ошарашенно протёр глаза. Громкоговоритель висел на мачте станционного прожектора, в каких-то двадцати метрах от меня…
Непрестанно ревя, длиннющим блистающим змием мимо пронёсся скорый, начиная тормозить перед вокзалом и сгоняя гудком с путей всякую живность. Затуманенным взором я окинул дом. Ни одно окно не светилось, никто не орал с балкона: - Дайте поспать!
Никого не пробудил неурочный Левиафан и потусторонние голоса. Тиха была вся девятиэтажка, аки склеп. Неужели тут специально поселяли глухонемых?? - ужаснулся я.
С неровно бьющимся сердцем прошёл на кухню и допил оставшийся в кружке остывший чай… На часах была половина первого.
– Что ж, - бодро подумал я. – Попробуем и мы спать дальше.
Улёгшись в кровать, недолго повертелся, устраиваясь, пока не вернулся в вагон первого класса до Обираловки…
…"Усевшись в купе, Анна заметила за окном испачканного уродливого мужика в фуфайке, и вспомнила что-то знакомое в нём, вспоминая свой ужасный сон… Дрожа от страха, она вышла из вагона, и румяный кучер…"
- Паподаки, грузин херов! Куда ты прёшь сорок седьмой? – взвыл мне в ухо всё тот же гнусавый голос. – На третий путь его, на третий, и пусть ждёт!.. Паподаки - костыль тебе в сраки!.. Сраакиии!!!... Раакии!!... Акиии!...
Металлическое гулкое эхо ударялось о стены дома и, возвращаясь, смешивалось с новым воплем, двоилось и четверилось, и, как волна - песчаный откос, начало подмывать мой изъеденный полусном мозг.
Маневровый под домом взгуднул, и дал задний ход, толкая товарняк. С грохотом и лязгом, скрежеща колёсами по рельсам, вагоны нехотя разгонялись…
…"Румяный кучер Михайла уже подал Анне записку. «Очень жалею, что записка не застала меня. Я буду в десять часов», – небрежным почерком писал к ней Вронский…"
- Курдюмов!!! Курдюмов, твою мать – взорал неугомонный голос. – Зачем ты забрал башмак?! На место его неси, мудила!.. Да не туда неси, а где взял! Вооот!.. И не бери больше!
Светящаяся стрелка на часах приближалась к трём…
…"- Так! Я этого ждала! – сказала себе Анна со злою усмешкой. - Поезжай домой, – тихо проговорила она, обращаясь к..."…
- К пятнадцатому! К пятнадцатому прицепляй, Трофимыч! – вновь обрушилась на меня клятая гнусавость. – И у крестовины тормози! Да думпкар забери на пятом!...
Я попытался закрыть голову подушкой. Стало нечем дышать. Спросонок нащупал одеяло, лёг на бок, и затолкал в верхнее ухо жгутом.
…"- Нет, я не дам тебе мучать себя, – подумала Анна, обращаясь с угрозой не к нему, не к самой себе, а к тому, кто заставлял ее мучаться"…
- Александрыч! Александрыч, паразит такой! – радостно взыграла неутомимая. – Ты что ж не сказал, что у тебя днюха, гондон штопаный?!
Я, с колотящимся в рёбра сердцем, стал биться головой о подушку, жалея, что не купил беруши…
Видимо, Александрыч взял другой микрофон: ответил мужской, глуховатый и прокуренный, голос. – Привет, Серафимовна! Так уже все поздравили…
- Я тебя поздравлю! Ты налей только!
- Это за какие же заслуги?
- Я что – зря тут бдю с тобой, старый ты пень? Пулей в диспетчерскую давай!
- Так нельзя на службе – ехидно отозвался новорожденный.
- А я не на службе простыла?! Мы ж тихонько, Саныч. Никто и не узнает! Тащи лекарство!
- Уговорила, мать! Закусь готовь….
…-"Боже мой, куда мне? – всё дальше и дальше уходя по платформе, думала Анна… Подходил товарный поезд. Платформа затряслась"…
- Пропусти товарный! Товарный чётный по третьему! На четвёртый путь езжай, - игриво загнусавила Серафимовна. (Слышимо, уже приняла). - … Игоревич! Игоревич, ты видишь, куда он потащил, этот недоделок?!.. - Паподаки, гребуть тебя раки!!! Буй те в глаз, ты чо не смотришь! Осади! Осади к депо! Армян ты эфиопский!
Сталкиваясь буферами, грохоча и лязгая, товарняк тащился сквозь мой сумасшедший бредящий сон целую вечность…
…-"Туда! – говорила она себе, глядя в тень вагона, на смешанный с углем песок, которым были засыпаны шпалы, – туда, на самую середину, и я накажу его и избавлюсь от всех и от себя"…
- Тринадцатый! Тринадцатый, дежурный кто у нас сегодня?! Костя, что ли?.. Ключ-жезл Фомину отдай! Быренько, он ждёт!..
Покрытый холодным потом, я уже изнемогал. В глазах мигали тысячеваттные прожектора, в голове плющились мозги, сталкиваясь буферами, тело ломило, будто его протащило под товарняком…
…-"«Где я? Что я делаю? Зачем?» - Она хотела подняться, откинуться; но что-то огромное, неумолимое толкнуло ее в голову и потащило за спину… И свеча, при которой она читала исполненную тревог, обманов, горя и зла книгу… затрещала, стала меркнуть и навсегда потухла"…
Что-то огромное, неумолимое, злое и ужасное исподволь подкрадывалось ко мне… Хрипло дыша, оно вперивало в меня разгорающиеся диким огнём глаза свои.. Напрягшись, оно ускоряло и ускоряло ритм отсчитывания стыков..
- Освободили второй путь почтовому! Нечётный! Освободили!!
Выдираясь из сна, я с усилием пытался вспомнить: на каком я пути?.. Но мозги лишь дребезжали камертоном, впав в резонанс с убыстряющимся ритмом почтового.
На последних метрах передо мной, – тот победно взрычал и вострубил, аки пятый всадник Апокалипсиса, думая, что настиг, загнал, поймал меня… И сейчас размелет в клоки, толкнёт в голову и потащит за спину…
Невероятным усилием я сбросил чугунные башмаки сна, рванулся в явь, освобождая второй – и упал, но уже на другом пути.
Разочарованно и обиженно взревев, почтовый промчался мимо, кровожадно обдав горячим дыханием хищника, - казалось, там, где я лежал только что…
Весь в поту, я с трудом разлепил глаза… Был рассвет, тяжёлый и тусклый. Свеча моя, поколебавшись, вновь обрела силу...
Я лежал на полу, насмерть запутавшись в простынях… Постель была изуродована так, словно по ней в самом деле пронёсся состав. Надо было вставать и готовиться к рабочему дню, первому в командировке..
- Главное – спасся! – Подумал я отрешённо. - Бог с ним, со сном. Высплюсь после… Нам на это нечего смотреть.
(В рассказе использованы фрагменты романа "Анна Каренина" Льва Николаевича Толстого)