Самые страшные особи в живой природе росомахи и женщины. Первые жестоко нападают на жидких и немощных, вторые, с аппетитом, на сильных или умных. И делают с ними, что захотят. Мы же в защиту себя придумали любовь, это когда умирать не страшно, но страшно не хочется. Это когда распускаешь руки навстречу распущенным ногам. Когда всё время не хватает одного и того же с одной и той же. В отместку, время от времени, они оставляют нас наедине со стиральной машиной пониженной сексуальности, фригидной микроволновкой и мультиваркой, вся интимность которой прячется в китайской инструкции.

Пока моя драгоценная половина жмурится на черноморскую волну, стряхивая бережно с груди веснушки и лаская большими пальцами ног яшмовые голыши, у меня поселилась муха.

И давай вытворять, то, что мать моих потомственно талантливых детей себе не позволяла. Гудит над ухом чаще, чешется при мне, на монитор садится. Я сентиментален как мусоропровод, поэтому обычно убиваю быстро без мучений. Хаотично размахивая специально грязным полотенцем, неожиданно навел порядок на столе, убрал в двух местах паутину, нашел коньячную заначку и один раз промазал насмерть для хрустальной рюмки. Попутно думал о том, что любовь, это когда под ногами всегда несколько сантиметров.

Муха не хамила, понимая, что не время барражировать и, вписавшись в оформление Акунина, переждала, пока кончится коньяк. Потом подлетела поближе и выгодно устроилась на Чуковском. А что, говорю ей, может, ты умеешь и денежку искать? Хорошая денежка даже жизнь мухи украсит. Она обидчиво почесала лохматыми лапками хоботок и поцокала по обложке к слову Корней. Понимаю, говорю, обманул всех Иваныч: ты так долго пыталась попасть в сети этого толстого, некрасивого, но веселого и богатого толстячка, а по сюжету прилетает тощий красавец и спасает так прилюдно, что после такого только замуж. Захомутали нашу муху. Всё потому что любовь, это когда играешь в шашки по шахматным правилам, причём козырная масть всё время меняется. Потом у героя фонарик оказался совсем маленьким и саблю он пропил, а работа разносчиком бактерий не приносила ни радости, ни дохода. После подвига, часто случаются неоплаченные кредиты.

- Ты хотя бы не це-це? – любопытствую.

Муха возмущенно за гундосила и пересела на Пелевина. Я достал из кармана и тоже показал ей фигу.

На следующий день она подарила мне парадокс. Стою, маковой росинки не нюхавши, посреди кухни, озираю Кордильеры посуды, решаю делать жизнь с кого, а она кружится, но на нимб не садится. Вот и на тебе, думаю: трезвый и под мухой. Открыл ей форточку, а она не улетает, чувствует себя здесь поводом.

Ладно, думаю, хрен с ней с посудой, пойду разгребать Уральский хребет неглаженной одежды. Вот почему нет моды на абсолютную помятость? Зато есть всё-таки преимущества в отсутствии беспощадно любящего тебя человека - всегда есть выбор. И это свобода. Но свобода заканчивается вместе с носками. Их надо стирать, но сначала найти.

Ты знаешь, кричу я своей дрозофиле, что супружеские пары носков недолговечны. И никто не хочет умирать в один день. Никто не хочет в зону поражения. Среди носков нет любви. Смотрю, а она с телевизора пыль собирает. Обычная умница. В общем, как-то заладилось у нас с мухой. Прихожу с работы, встречает жизнерадостно, «Полёт шмеля» выучила. Хвастаюсь ей, как научился готовить суп из пельменей, а она развлекает меня аэродинамическими кульбитами, по потолку ходит. Татьяна моя так не умеет.

Вдруг, как дурак спрашиваю у мухи:

- А знаешь, что такое любовь?

- Конечно, это когда дышишь тем, что другой выдыхает.

- Дура ты, прям как я. Это когда кто-то встаёт раньше, а другой

переползает на его место.

Ничего, не обиделась.

Как-то пожилым вечером мы смотрели с ней калейдоскоп стиральной машины: вот носки в трусах, вот трусы в носках, а вот и денежка нашлась. Пошел, купил себе трёхзвёздочного пива, а ей зефиру в шоколаде. Правда, шоколад потом пришлось очистить. Мухи не всё любят. Вот если бы янтарного медку, бормочет и стесняется. Нет уж, янтарь в мухе это уже полный алогизм. Хорошо посидели, поболтали. После таких разговоров целоваться хочется.

- Вот, смотри, - говорю. – живет человек, живет, покоряет мирозданья, а потом бац, и тот, кто подносил миры вдруг уехал или даже улетел. И уже не важно, котлеты со сгущёнкой или блины с кетчупом.

Муха подбоченилась:

-То есть ты хочешь сказать, что любовь, это когда берёшь чужое навсегда, а отдаёшь своё ненадолго?

От возмущения, что это не я придумал, даже выпить забыл:

- Не знаю, как у насекомых, но у нас мелкопитающихся, любовь, это когда параллельные три раза в неделю пересекаются, а раз в месяц Каспийское море впадает в Волгу.

- Скажи ещё, что ваши зубные щётки целуются.

- Вот сразу слышно, что ты никогда не провожала возлюбленного на балкон, а тебя ни разу не встречали из ванны.

- Да, ладно, - моргает обиженно она своими фасеточными органами, - вернётся твоя самка и мир расширится и наполнится.

- Сама ты самка. Она женщина, а это даже больше, чем человек. С ней до такой степени не стыдно, что хоть под землю провались.

Муха мудро утихомирилась, но не молча:

- Всё наладится так, что тебе даже некогда будет со мной поговорить. И я улечу.

- Хорошо, - глотаю очередной комок, - улетай, только не прилипни к какому-нибудь дерьму.

- Ну, ты мои вкусы знаешь, - жужжит.

- И, это, не позволяй из себя делать слона.

- Ты тоже, - бубнит муха.

- Не разговаривай с набитым брюхом, - говорю, - и бойся липучек, газет и некурящих.

- Ты тоже, никогда не разговаривай с мухами. Не забудешь меня?

- Я запишу.

- Напиши, что я кроткая и глазастая как Бемби.

Вот, написал. Пошел спать. Во сне жизнь короче, а в любви длиннее. А всё потому что любовь, это когда берёшь другого человека и отсекаешь от себя всё лишнее.