Из всех смекалистых истуканов, рассудительных обалдуев и здравых болванов, коими в качестве друзей наказала меня судьба, я самый благоразумный остолоп. Обычно последним соглашаюсь тащиться за четыреста вёрст, зимой, в глушь, к чёрту на кулички, куда Макар даже на рогах телят не гонял. Не получилось и тогда ампутировать тот атавизм, что зудит под копчиком каждого зимнего рыболова.

В деревенском перевалочном пункте, нас встречал местный турагент, а по совместительству кочегар Паша, который доставлял курортников гужевым транспортом на берег Северной Двины, к сказочной избушке и экстремальному клёву.

Паша был из тех, кто в страхе пропустить свой день рождения пьёт каждый день.

- Вовремя вы ребятушки приехали, как раз вышел из незапланированного запоя. Подруга у меня угорела в кочегарке, не вынесла тягот и лишений незарегистрированного брака. А посему рекомендую внести предоплату для заживления скорби и улучшения качества обслуживания.

Паша специализировался на идиотах. И уже прикупил мобильный телефон, респектабельную фуфайку и вторую лошадку, потому как старая стала изнашиваться.

Пока мы заправлялись высокооктановым спиртом, таксист набросал в сани сена и профилактически поорал на лошадок. Он называл их персоналом. Кобыла, что постарше была видимо из отдела кадров, потому как критически пару раз гадила в нашу сторону. Но рыбаков не так-то легко остановить порцией навоза. Лёгкий морозец, снежная целина и перспектива увековечить себя на девственном льду, делали из нас немножко амундсенов. Из некоторых получались нансены.

Избушка оказалась на месте, река тоже, мы в нетерпении побросали скарб и наскоро попрощались с Пашей. Договорились, что заберёт нас дней через пять. Сплочённой кучей отправились на другой берег, к месту лова, где ждал злобный язь, гипертрофированный окунь и озверелая сорога. Ледяные торосы, отсутствие набитой тропы и вражеский ветер из космоса нас тогда ещё не сильно волновали.

О наличии пробоин в коллективной карме я начал подозревать после двух поклёвок на четверых и единственного подъязка с явно суицидальными наклонностями.

Но при любом минусе настоящие рыбаки всегда должны быть в плюсе.

Полтора километра реки на обратном пути по-свински превратились в три. Торосы подросли, а молодой морозец постарел градусов на пятнадцать. Трусы на нас уже гнулись с трудом.

Мы дошли на одних только мыслях о тёплой избе, горячем чае и душевных разговорах.

Дров не оказалось, зато снега в лесу было по пояс. Ничего, наносили. И тут выяснилось, что одна из тектонических трещин земной коры проходит именно через нашу печку. Она кашляет, дымит, пукает, но не греет. Ночь прошла в дружелюбных спорах - угорим мы или замёрзнем? Наутро мужественные челюскинцы единоутробно решили эвакуироваться. Звоню Паше и по междометиям понимаю, что он уже выпил всё в Архангельской области и добирается до сакэ всея Японии. Как так можно, вопрошаю? Нам нужна помощь, хелп и sos, мол, спасите наши хотя бы уши. А зачем, мычит этот извозчик, вы мне сразу заплатили? Несёт какую-то околесицу про то, что в субботу работать – пятницу не уважать. Объясняет, что забрать не может, поскольку вчера волки пожрали всех собак в деревне, а он только сейчас понял, что жизнь в кочегарке особенно прекрасна, тем более, когда ты вольный вдовец при чужих деньгах.

Многоуважаемый, достопочтенный, дорогой Павел, говорю внятно, но неопрятными антонимами, если подобру нынче не вывезешь, то кто-нибудь всё равно отсюда выберется. И если это окажусь я, то сможешь удивлёнными глазами смотреть, как частично сгораешь в своей кочегарке. И учти, что я среди рыбоубийц самый добрый. А если к примеру, выживет Серёга, он подарит тебе ледобур. И не просто подарит, а засунет. Подумай, умоляю, потому как, кто не хочет думать головой, тот чаще получает по мозгам.

Ладно, соглашается Паша, но раньше, чем к вечеру не ждите. Быстрее замерзает тот, кто не двигается, поэтому мы выпили ещё, и пошли дальше бурить тело Северной Двины. Полдня прошло в туманном угаре, или наоборот, но с тем же результатом. По возвращении я увидел знакомые дымящиеся кучи. Никогда так не радовался лошадиному говну. Паша лежал в холодной избе мёртвый. И храпел. Какая тварь оставила водку на столе выяснять уже было бессмысленно. Реанимировали нашего Харона, загрузились. Паша авторитетно заявляет, поедем через Чёрное Озеро, так надёжнее. А почему Чёрное, а крепкий ли там лёд, а не сподручнее этот путь и для волков? Сколько людей столько и вопросов к туроператору. Спаситель как мог, растолковал всё неразумной отаре. Мол, Чёрное потому что дна нет, лошадка его никогда не пойдёт, ежели лёд тонкий, а если её и понесёт с испугу, то больше вероятности, что в сторону дома. Полдороги он турбинно орал на транспорт, хлеща вожжами и вдруг начал сникать. Паша, прошу, не вырубайся, мы ведь дороги не знаем. Я, говорит, бывший дальнобойщик, я за рулём никогда не сплю. И тут же падает замертво. Первый раз видел, чтобы человек умирал за день второй раз. Не замотивированная матом коняга встала, как вкопанная. Посреди озера, посреди темноты, посреди зимы. Пару бесконечных минут был слышен лишь деликатный хруст. То ли волчьи шаги по насту, то ли лёд под нами проседал. В четыре глотки мы орали на клячу, проклиная друг друга, Пашу и зимнюю рыбалку. Потомок Буцефала ответила свежей дозой навоза, давая понять, что она думает о Пржевальском вообще и любительском рыболовстве в частности. Через некоторое время сама тронулась и вывезла-таки горемычных к деревне. Любой скотине хочется в тепло.

Добротно тогда отдохнули, загорели, в смысле закоптились, поправились литра на полтора каждый, некоторые временно поумнели. Отдыхающие любят, чтобы всё было включено, в нашем случае ключевое слово было – всё. Следующий выезд назначили через неделю, потому как хапнули, конечно, но не наловились.

Это был рассказ о неистребимости рыбацкого идиотизма.