Однажды Клавдия Ивановна, человек и континент Австралия, устала изменять Сергею с театром. Страсть, с которой она отдавалась театральным подмосткам как зритель, превращала её в молочную реку в период половодья. После истязания драматическим искусством Клава бурлила и пенилась, особенно в районе фарватера. А дома без лишних костюмов, грима и декораций Серёга мастерски взбивал её берега в кисель пряных ощущений. Два разных удовольствия, но так хотелось совместить. Женщины умеют вбить себе в голову прекрасную чушь, чтобы потом её щедро насаждать. Причём сделать это так деликатно, чтобы муж даже не задумался, кто же из них сбрендил.
В становлении новоявленного театрала немаловажную роль сыграла женская гибкость Клавдии Ивановны, её генеральская э-э-э…воля и тактический интеллект ветерана брачных буффонад.

Первый раз Сергей потерял театральную девственность, как ему показалось, случайно, по недоразумению. Хотя он так никогда не называл младшего сына. Заманили его на детское шоу как трезвого отца. Смеялся он там громко, искренне, топал ногами до покраснения носа и хлопал. Хлопал по всему, что не успело разбежаться по галёркам. Это несмотря на то, что спектакль был про Дюймовочку, девочку едкой женской судьбы. Наш эстет в самых трогательных моментах заливался булькающим смехом надрывающегося бульдозера. В общем, зрелище удалось, потому как никто не остался равнодушным. Публике было реально страшно, а лютые актёры, словно заурядные люди, хотели распять осквернителя храма Мельпомены. Потом сжечь и съесть. Серёга попросту объяснял свою непочтительность:

- Дюймовочку играет жаба, майский жук - дитя таракана и пивзавода, а полевая мышь явно переспала с кротом, который по ходу пьесы облизывался на ласточку. Сорокалетний эльф порхает из последних сил, чисто на виагре.

Смотреть на это без проспиртованных слёз невозможно.
Прививку от театра Серёжа получил хорошую, иммунитет на лицедейство стальной, тему балагана закрыл, похоронил и не забыл помянуть.
Но и Клавдия наша, человек и атомная юла, не собиралась сдаваться. Живые женщины не сдаются. Чистокровные жёны не могут бросить спутников в пивной пене, среди невежественных блёсен, на растерзание телевизора. Она боялась, что, изобретая новый состав прикормки на леща, Сергей тронется умом.
Клавдия Ивановна, человек и метеорит, пошла к своей цели издалека, художественными галсами. Она купила ему халат. Махровому рыбаку махровый халат. Надевая это полотенце, Серёга даже не подозревал, что уже лежит на пути к ипостаси отъявленного театрала.
Клавдия Ивановна, человек и Жар-птица-Феникс выбрала метод дятла в мягком исполнении. Никакого шантажа и регулярных приступов головной боли, только могучая нежность и лёгкий массаж рефлекторных точек, отвечающих за эстетический вкус.
Как-то подловила мужа в блаженном состоянии, за апгрейдом мормышек и, ласково сжимая пальцы на горле, предложила провести вечер культурно. Например, в драматическом на гастролях столичная труппа. Ждёт их. Это я называю соблазнение от противного. На что супруг из пелены рыбацких грёз пробубнил сакраментальное:

- Умный мужик, даже не выходя из дома, может безобразничать.

Клава ему про аншлаг, Серёга ей про тирольскую палочку, она про бенефис, он про хорватское яйцо, она про ангажемент, он про джиг-головку.
Насмерть стоял Серый, не жалея в животе своём пива и сушёного окуня.
Но Клавдия Ивановна, человек и Жанна Македоновна Чингисхан, подобрала-таки отмычку к этому ларчику. И ключик оказался прост. Коньячок - обычное топливо любого вечного двигателя. Вот прямо теми же руками, что отговаривала от лишнего, купила и во фляжку перелила.

Спрашиваю опосля этого почитателя, ну, и как второй раз получить драматургией по кумполу? Он как заправский театрал-рецидивист отхлебнул из фляжки, не забыв оттопырить мизинчик, и с интонацией замшелой примадонны ответствовал:

- Прав был старик Станиславский, не верь, знай меру, достал бутафорский нож - бей. И надо любить себя не искусственно. А кто не топтал провинциальный театр, тот жизни не видел. Бог не фраер – придумал антракт. Но надо завязывать со сценой, иначе можно спиться.

Я говорю:

- От театра и кредита не зарекайся.

- Век буфета не видать!

Прокатились бурные годы и прям по нашим головам. Серёге больше влетело, он выше. Наш герой ничего, кроме как ловить жуликов, не умел, а это в стране перестало быть насущным. Пришлось выйти на заслуженную досрочную пенсию, которая совершенно не учитывает рыболовные фантазии. Болтался по кабакам, правда, в роли охранника. А театр такая мстительная скотина всё это время не дремал. 
Клавдия Ивановна, человек и вертеп, организовала с подругой кукольные представления и наладила их показ по детским учреждениям. Сама шила куклы, сама писала сценарии и озвучивала их своими пятью голосами. Имела успех в виде сочных денег. Благоверный одними ушами показывал, что его это не касается. Потом Клавдия сильно ненароком рассказала сколько они платят таксистам за доставку к месту феерии и Серёга сломался. Приобрёл автомобиль трагикомического характера и занялся реквизитом. Оказалось, что руки у него не только под жерлицы заточены.

Боже мой, братцы, я был у них на выступлении, там всё сверкает, блестит, где надо светится, что надо крутится. Расписные кулисы, харизматичные куклы, шекспировские монологи. Всё по-настоящему. Дети в восторге, Клава в безе, Серёжа по дороге на спектакли успевает ещё и грибов собрать. Короче, подкармливает их шутовство. Только Серёга на поклоны стесняется выходить. Он добрый, и не виноват, что ему досталось лицо смотрящего воркутинской зоны.
Это ещё что, говорит, в следующей постановке Главный Режиссёр обещала дать слова серого волчонка, вот репетирую. И с высоты двух метров, сгрудив брови, свирепо подбоченясь, зыркает в меня и хрипит с нотками откинувшегося Гамлета:

- Иду-иду, смотрю-смотрю!

Я ржу, а сам серьёзно думаю: «Всё правильно, если ты не идёшь в театр, театр приходит к тебе».

Занавес.