Абсолютный слух, как бешенные деньги, есть далеко не у всех. Всё же мы слышим лучше, чем считаем, так заведено природой. Люди в тотальном окружении и под постоянным прицелом нетленных напевов: мелодия дождя, партия ветра, звукоряд города, рингтоны будней и саундтреки праздников. Всё пронизано космическим мотивом и сшито тонкими нотами быта. До денег не всякий дотянется, а до звуков - пожалуйста, вот они, везде. Многим кажется, что музыку можно легко взять в руки.
Похоже, существует некая договорённость между директорами музыкальных школ и медведями. Чем больше инвалидов по сольфеджио, тем яростней они ведут детей в музыкальные тюрьмы. А им там сразу смычок под ребро, нотную феню и наколки гамм на всю ширину гипоталамуса. Поговаривают, что некоторые преподаватели, осеняя скрипичным ключом заставляют молиться на Шопена в адажио, не выходя за колючку си-бемоль минора. Но это не достоверно. На самом деле всё намного хуже, поскольку слышал о свидетелях Моцарта, которые за несвоевременную модуляцию могут заживо загрызть новорождённого флейтиста.
В одной такой кузнице косоглазых скрипачей и мускулистых виолончелисток служил сто килограммовый саксофонист, с характером контрабаса. Преподавал то ли гобой, то ли фагот, но не кларнет точно. Кларнет бы он проглотил. Музыкальную грамоту привносил с помощью литавр на сильную ударную долю. Параллельно и успешно личным вокалом лечил детский сколиоз и безболезненно купировал подростковое удивление от того, что не всё в мире толерантно. Раньше мэтр командовал полковым оркестром, но воинскую часть расформировали. Противник безалкогольного блюза утверждает, что не из-за него.
Но мало эмбрионам Рахманинова было напастей, к ним заявились новообращённые младогвардейцы с лекцией о терроризме. Зомби бывших комсомольцев вооружились конспектами и слайдами. Лектора нашли живого, из идейных. Согнали будущих тапёров в аудиторию и давай наглядно агитировать. Дело полезное, нужное, поэтому наш педагог стоял на дверях и следил, чтобы никто не выспался.
И всё хорошо, когда бы не юношеский симфонизм, как я его называю. Организаторам кто-то посоветовал, что для закрепления материала неплохо было бы провести и практическую работу. Оплодотворить теорию практикой, воссоединить, так сказать, Римского с Корсаковым.
Без согласования партитуры, прямо посреди доклада, в класс врываются двое в масках, с автоматами очень похожими на автоматы. И начинают орать террористические оралки.
Пианистки визжат, перевирая тональности, гармонисты прячутся за аккордеоны, трубачи понимают, что дело – труба. Смятение такое, будто объявили, что Шостакович жив. Оратория во всех смыслах выходит.
Саксофонисты народ ритмичный, но, если не похмеляются с утра, шуткам, окромя Шуберта, вообще не внемлют. Алябьев ты соловей, подумал маэстро, но другими словами и чисто на автомате отобрал один автомат и тут же сломал его об лиходея. Тот выдал «ля» третьей октавы, но на букву «б». Второй прикинулся дохлым пюпитром. Только техника локтя и приёмы игры на ударных обратили его в бубен с голосом волынки. И всё это в темпе presto, в стиле хип-хоп, где хоп явно доминировал. Опосля такой кантаты лекция с хрустом закончилась. У организаторов отшибло креатив, дети осознали, что им ничего никогда не грозит. Ансамбль костюмированных боевиков отлежался и ушёл, унося с собой лектора и претензии к миру музыки. Вот такое соло массового поражения. Мать моя мандолина, говорит духовик, повезло им, что у меня саксофона с собой не было и друга - бандуриста от бога.
Мне теперь понятно почему на нашу страну без объявления прелюдии нападают только идиоты, без джаза в голове. Ведь никто не подозревает, что у нас до сих пор не перевелись элитные легионы гусляров.
И да, музыка вечна, а музыканты – переносчики вечности.