— Ну, как тебе у нас?
— Нравится, — сказал я. — Только очень шумно.
— У Наины всегда шумно, — сказал Роман. — Вздорная старуха...
© Стругацкие
День начался вечером. Собственно говоря он стартовал еще вчера днем, когда ослепительно ярко, излучая совершенно неуместный в нынешнее суровое и тревожное время оптимизм, со словами: "Пищевой вопрос на сегодня решён!" - Арт притащил пакет сухарей из сладкой булки. Румяненьких и аппетитненьких.
Поддавшись соблазну прямых ассоциаций, стал его жарко уговаривать сесть с этим пакетом в тюрьму. Ну, во-первых, лучше раньше, чем никогда (всем же наизусть известно четыре краеугольных дела для настоящих мужчин: дерево-дом-сын и страдания за свои убеждения), а во-вторых, там хорошо:
Спокойно и стабильно, устойчивый трудовой коллектив, крепко вставший на путь исправления и сотрудничества с администрацией, правильный режим дня, уверенно ведущий к долголетию, полное отсутствие налогов и кредиторов, кормёжка три раза в день и баня обязательно каждую неделю...
Наблюдая как злостный консерватор упорно не желает кинуться в омут с головой к нежному лону пенитенциарной системы, особо остро осознал, что от случившейся сумы до непосредственно тюрьмы нас отделяют только высочайшие моральные принципы и неуёмная гордыня, и бросился заниматься самым достойным для настоящих джентльменов делом на свете - попрошайничать.
К утру, наклянчив из окружающего космоса некую сумму, явно уже достаточную для удовлетворения своей базовой потребности в лукулловых забавах, было дело даже некоторое непродолжительное время мучился лёгкими угрызениями совести. Но вскоре, подобно Лемовскому Ийону Тихому немного смущённому актом дарения ему целого старинного замка вместе со всем содержимым: антиквариатом, бесценными произведениями искусства, оружейной палатой, и даже каретным двором, сказал сам себе: “Конечно, слегка совестно, но со стороны благодарного лично мне человечества это вполне правильный и давно ожидаемый жест!”
Понимая, что по совокупности содеянного лучше всего как старый князь Вано Пантиашвили из “Ханумы” вскрыться в бане, но сперва, естественно, на посошок хорошо и вкусно пожрать со хмельны сотоварищи, направил свои с Артом стопы к любимому лотку с курятиной, торгуемой одной семейной парой, и с вельможностью Крёза потребовал выбранную нами курочку разделать на порционные кусочки:
— Вам на какие куски - побольше, поменьше?
— Тушить будем. Чахохбили делать.
— Под пиво? — с завистью сглотнул слюнку продавец.
— Как можно? Грузинское же блюдо. Под чачу! — это уже не выдержал Арт.
— Слыхал? — весело рассмеясь, спросила супруга мужа. — Бросаем всё, закрываем лавочку и падаем им на хвост!
С торжественным и серьёзным лицом мастера куроторговец начал виртуозно пластать птичью тушку громадным тесаком, а супруга продавца продолжала развлекать нас разговорами:
— А где же вы половинку свою потеряли?
— Половинка сейчас в яхт-клубе. На лодочках катается, гонки судит.
— Ай, какая молодец! А сами-то где пропадали? Что же вас так долго не было?
— Нищенствовали… Вот и не приходили.
— Нет... — после небольшой паузы, зыркнув поверх очков глазами, расхохоталась она. — Даже не знаю что ответить. На такое у меня заготовленного заранее ответа нет. Вы не переживайте, мы и сами такие. С хлеба на соль перебиваемся. Просто редко кто так честно и в открытую о подобном признаётся.
Вальяжной уточкой переваливаясь, медленно шествовал далее по базару. Пыхтящему позади Арту, прущему на себе многочисленные увесистые кульки, небрежным пальчиком указывал забирать с прилавков выбранные продукты и расплачивался, расплачивался.
Демобилизовал с театра военных действий по борьбе с энтропией Арта заполошно ищущего у себя на теле а далее и во всём доступном окружающем пространстве охламонно утерянную банковскую карточку. Так как “наш комбат один не ходит, он берёт БТР или замполита”, заменил пробабилитика Мавкой и отправился тратить остатки роскоши на волшебство превращения нашей изумительной, пахнущей дустом и мелом местной воды в настоящий Боржоми - на фильтры к очистительной установке.
— Нам в придачу к фильтрам ещё два уплотнительных кольца нужно.
— А их нет в наличии.
Давным-давно, с помощью многочисленных научных экспериментов и богатой полевой практикой установлено, что услышав от любого продавца слово “Нет!” нужно всегда делать кирпичное лицо и оловянные глаза идиота. Обычно, и это также подтверждено неоднократным опытом, наш торговый люд лихим галопом пройдя через все пять стадий принятия неизбежного уже спустя какой-то часок, а то и ранее, смиряется и живенько так, причём с изумительной изобретательностью, ищет возможность удовлетворить любые ваши запросы.
— Совсем нет?
— Совсем!
— Не может быть! А я у вас на сайте видел, что есть.
— Можно ваши старые растянутые кольца до первоначального размера восстановить…
— Прокипятив сутки их в настойке из печени вепря Ы на слезах девствиниц?
— А вы откуда знаете? В интернете смотрели?
— Нет! Как-то вот интуитивно догадался.
В это время Мавка до сих пор пассивно оживляющая пейзаж, изображая из себя милую дурочку и шумно хлебая прохладную воду из их кулера, решила перейти к активной фазе добивания продавца:
— Нет, этот метод не подойдёт - провинция-с... девствениц вы сейчас у нас и днём с огнём не найдёте. Это я вам как социальный педагог со стажем гарантирую.
Страдалец тихонько зарычал и, полезши под стол в ящик, долго там, раздражённо ворча, рылся. Вынырнул, весь раскрасневшийся, и протянул нам четыре уплотнительных колечка:
— Вот. Они чуть меньше штатных, но если поставить по два, замечательно подойдёт. — помолчал немного и со слезой в голосе добавил — И, сделайте одолжение, больше к нам никогда не приходите!
— А вот этого мы как раз обещать не можем! — весёлым голосом уже с порога рассмеялась Мавка — Обязательно ещё придём!
Ближе к полуночи застолье, до сель плавно вившееся головокружительными грузинскими ароматами и через многочисленные велеречивые тосты и пляски лезгинки с кухонныим тесаками в зубах плавно подошедшее к хоровому спеванию с мягким малороссийским акцентом “Мравалжамиери” и пальбе из всего бортового вооружения в воздух, внезапно закончилось прямо на середине куплета и боезапаса.
Оборвался же сабантуй обнаружением недочёта средь выпущенной на тёмную лестницу погулять и половить на общем с соседями балконе летучих мышей Мавкиной ведьминской черномордой квадриги, а именно - ускользнувшего через открытую внизу на улицу дверь одного скакуна.
Длившиеся всю ночь детективно-следственно-розыскные мероприятия по поиску Мухомор Мухоморыча, с рассветом, по обнаружению оного в квартале от дома, сидящим на развесистом каштане, плавно перетекли в увлекательный комплекс спасательно-эвакуационных процедур.
Вдумчиво куря под деревом, долго увещевал меховую жопу спуститься. Щедрыми посулами рассыпал обещания холи и лелели, живых мышей на завтрак и вкусных пичуг на обед.
Мухомор на высоте птичьего полёта, бродя по ветвям налево, благим матом подвывал песню "Мне страшно!", а шествуя направо, переходил на нежное мяуканье, рассказывая басню на тему "Домой хочу..." Уговорам не поддавался и спускаться вниз категорически отказывался.
За время нашего увлекательного переругивания окончательно рассвело, и с набережной мимо нас потянулась прогуливающаяся по утреннему холодку публика.
Первой неспешно прошествовала чета среднего возраста, судя по бледной коже и московскому акценту, явно отдыхающе. Как все туристы, интенсивно вертя головами по сторонам и тыча нескромными пальцами в изыски архитектуры псевдоколониального стиля нашего переулка, пара несомненно с громадным удовольствием и совершенно не скрывая широчайшие улыбки и похихикавания изволила наблюдать весьма колоритную сценку из жизни аборигенов под общим названием “Добыча пропитания путём охоты на домашних животных”. Вторым пробежал спортивный молодой человек, третьим широко пошатываясь мимо хромал помятый, с явными следами вчерашних щедрых пороков на лице, пьяненький мужичок, неодобрительно пробормотавший себе под нос: “Развели тут псёрню, понимаешь...”
Видя, что трикотажному засранцу на собственное реноме абсолютно начхать, а ваш покорный слуга все более становится объектом насмешек и теряет лицо самурая, начал откровенно тосковать. Глядя в поднебесье на чёрного как нигер кота, рука сама тянулась к телефону, дабы призвать кавалерию в виде мистера Вульфа, или, по крайней мере, вызвонить на помощь Арта. Да только вот беда-то в чём, после того случая…
В тот раз, лет этак ...надцать тому как, посреди в общем-то замечательного дождливого летнего денька, прямо напротив нашей скромной сакли на головокружительной высоте пирамидального тополя, росшего на углу маленького уютного провинциального банка со странным, но вкусным названием “Убытие”, непонятным образом материализовался наш рыжий кот Фокс, широко известный на всю округу как удалой мордобоец и неутомимый сексуальный агрессор. Быстробегущие низкие тучи цепляли верхушку дерева, периодически скрывая в себе от наблюдателей Фокса, истошно орущего обесцененной лексикой вниз на людские головы замысловатые проклятья.
Сотрудники и клиенты банка, забросив напрочь скучную пыльную рутину векселей и займов, дружно высыпали на крыльцо курить, наслаждаясь шоу, и, не скупясь, давать дельные советы:
— Да бросьте его, жрать захочет - сам спустится.
— Ещё ни один кот на дереве не умер!
— А что если ему веревку туда бросить?
— Вы где нибудь видели скелет кошки на дереве?
— Просто веревку?
— Нет, ну почему просто? Привязать к верёвке кусок мяса, он в мясо вцепится, и тут как дёнуть!..
— А я ещё такой способ слышала: надо вокруг дерева всё щедро валерьянкой облить, котя успокоится и спустится.
Пока работники фьючерсов и депозитов живенько развлеклись, мы с Артом подогнали к дереву удачно случившуюся неподалёку машину с люлькой для высотных работ. Водитель-оператор встал к рычагам управления, опустил упоры, и с откровенной ухмылкой царственным жестом предложил Арту занять место в люльке.
Иронично хмыкнувший на этот вызов Арт с грацией лихого кавалериста, даже немного сверкнув шпорами, запрыгнул в корзину и стал подыматься в поднебесье, вглядываясь в крону дерева, приложив ладонь ко лбу и делая приличествующее каждому настоящему герою крайне мужественное лицо.
Что там именно у них наверху происходило, снизу видно не было, но буквально тот час Арт зычно крикнул: “Майна!” - и люлька с нежно приникшим к артовской груди Фоксом поехала вниз. Всё шло просто чинно и благородно, пока до земли не остался последний метр. В Фокса, сидевшего до сего момента на руках смирно, прямо таки вселился дикий бес. Разорвав на Арте, надетую по случаю похода вечером на свидание, пижонскую шелковую рубашку с отливом, расцарапав до крови и, естественно, исключительно из антисептических соображений щедро описав своего спасителя с ног до головы, вырвался из рук и, совершив роскошный прыжок, которому позавидовал бы любой олимпийский чемпион, помчался через дорогу прямиком к спасительным пенатам. Вслед за ним с криками: “Убью, гад!” и “Стой, тварь!” - топая громадными ножищами, понёсся внезапно и совершенно непонятно почему озверевший Арт, на противоположной стороне улицы чуть не сбив с ног двух старушек, медленно бредущих по панели.
— Смотри-смотри, Семёновна, молодёжь-то нынче какая пошла сволочная: музыку громко ночью гоняют и котов ненавидят люто! — дискантом верещала Арту вслед одна из несостоявшихся жертв.
Быстренько сунув люлисту сжатую досель в потном от переживаний кулачке денежку, под оглушительные аплодисменты банкиров, весьма довольных апофеозным финалом представления, бодро подтянув животик, потрусил за ними и аз многогрешный. Дабы восстановить историческую несправедливость, притормозил и запыхавшимся голосом вкратце объяснил старушкам происходящее и крайне порадовался вполне ожидаемой капризной переменчивости людского мнения, услыхав вслед:
— Смотри-смотри, Семёновна, коты-то совсем теперича одичали: чуть что - нашу молодёжь рвут в клочья!..
А ныне… Понимая, что контуженную на кошачьих баталиях тушку Арта лучше не беспокоить, стал вызванивать Младшего Научного Сотрудника, имеющего несчастье быть по совместительству ещё и чадом в нашем сумасшедшем семействе кошелюбов. Испытывая то особое тонкое удовольствие, доступное только отцам взрослых сыновей, с обострённым наслаждением опытного садиста-надомника объяснял в телефон совершенно заспанному дитяти, что сегодня, по составленному мною расписанию, у него ровно в шесть ноль-ноль подвиг, и с любопытством разглядывал подошедших совсем молоденьких юношу и девушку.
— Это ваш кот? — спросила красотка.
— Ещё бы не мой!
— Вы его знаете?
— Угу, я более того скажу вам - и он меня знает. Мухомор! Ты меня знаешь?
— Мя-я-яу!..
— Вам его снять?
— У-у-ур-р-мя-я-яу!..
— А сможете?
— Мя-я-я-я-я-яу!..
— Подсади-ка! — это своему кавалеру.
Вьюнош сложил руки в замок, худенькая стройная девица прыгнула ему ногой в руки, он её подбросил, и красотка поползла прямо как та обезьянка по стволу вверх. Усевшись на ветке чуть ниже кота, дотянулась до него, стала почёсывать ему под подбородком и нежно заворковала:
— Ахъ, ты мой милый котичка… Какой ты красивый… Не бойся, лапочка… — затем, схватив за шиворот, ловко сунула котю в рюкзак и ящеркой заскользила вниз.
Глядя, как трепетный кавалер из пышной шевелюры девицы нежно и бережно выбирает древесную труху и листики, крепко обнимал древолаза, счастливо хохоча целовал его в мокрый носик и ехидно дразнил “Каштанкой”. С жаром ему обещал притащить и установить дома обрубок ствола какого нибудь дерева с ветками для тренировок.
Уже дома, описывая Мавке и подошедшему заспанному дитяти весь этот цирк на конной тяге, в виде высокохудожественной композиции из сидящих на ветвях каштана уже учёного кота и красной девицы, утверждал им, что теперь понятно, какое именно зрелище сподвигло приснопамятного Александра Сергеевича к написанию строк: "У лукоморья дуб зелёный".
