Водил сего дня свою душечку, пупочек сердца своего, к стоматологу. Остался крайне недоволен. Нет уже былого романтизьму... и не будет уж никогда. Где боль и рыдания? Где слёзы и торжественный проезд по городу в белой карете с синими проблесковыми фонарями от стоматологов к реаниматологам?

    Я же, как идиот, всю ночь готовился. Лапсердак свой парадный щеткой свиной щетины от обильной перхоти чистил. В предрассветной мгле в соседском розарии хризантему драл и, сопя от напряжения, в петличку её прилаживал. Кокарду на пенсионной форменной фуражке и все свои награды заслуженного оленевода надраил до блеска. Почётные грамоты от ВСНХ решил после долгих опасливых раздумий к стоматологам не брать. Но долго, почти до рассвета, перечитывал их, рыдая от умиления и грозя тревожащему будущему кулаком в темноту. Оставил шкатулку с ними в прихожей наготове.

    В стоматологической ожидальне брал любимую нежно за руку и громким трагическим шёпотом успокаивал её: "Не бойся, родная моя, бывали же те редкие случаи, мне старики рассказывали, пациент вполне живой от них уходил..." Тревожным глазом кося, спрашивал девушку за стойкой регистратуры, есть ли у их врача нотариальная сила подписи под внезапно составленным завещанием. Требовал себе повязку нарукавную плотного крепа с надписью: "Муж пациентки".

    Получив требуемое, сидел смирно, весело болтая ногами. Глядел сурово из-под соболиных бровей на остальных скорбных зубами пациентов в очереди и  в назидание им  с громким хрустом грыз спелые, питательные и полезные орехи лещины, сплёвывая шкурки аккуратно в ладонь. Тут и очередь наша подошла.

    Увели лапушку мою в тенеты врачебные ровно на полторы нервные сигареты. Вывели нежно под руки, ах какую красивую. Одна щёчка раздута от ватки подложенной, а на второй ямочка от блудливой улыбочки. Кинулась ко мне в объятия мои суровые и шепчет мне на ушко: "Ах, мне совсем не больно, я ещё один зуб выдрать прямо сейчас хочу!".

    Насупясь и смущено переступая на месте своими подшитыми валенками, спросил доктора: "А сколько нужно после такой серьёзной операции молчать пациентке. Дня три, видимо?" Эскулап, радостно хохоча, ответил, что из мужской солидарности рекомендует помалкивать болящей неделю, не меньше. Потом резко посерьёзнел и говорит:

- Что же вы, батенька, контору палите? Заранее надо предупреждать. Вот недавно был случай, заходит к нам дядька и говорит: "За мной к вам тёща моя идёт, умоляю, сделайте ей больно!" Сделали. Чо уж там...