Бороться и искать, найти и не сдаваться!
Получив от читателей сайта Legal Alien социальный заказ на исследование скрытых смыслов и глубоких иносказательных глубин в русской народной сказке “Колобок” и готовя под эгидой исторического отдела газеты "Солипсист Дона" научно-творческую экспедицию, пёк к уже имеющемуся в наличии борщу неизбежные, как крах капитализма, чесночные пампушки.
Пробивал муку сквозь сито, смешивал её с дрожжами, сахаром и солью. Вливал растительное масло и тёплую воду. С суровой энергичностью вымешивал тесто и, покрыв чистым рушником, оставлял отдохнуть. Через часок лепил аккуратные колобки, бережно выкладывал их на смазанный салом противень и вновь давал им роздых. Пока колобки нежились бездельем, готовил обмазку: резал укроп и давил чеснок. Смешивал зелье с солью и растительным маслом. Подошедшие тем временем колобки обволакивал поверх взбитым желтком и отправлял в разогретую духовку. По готовности вынимал печево из духовки и, не медля, укрывал их укропно-чесночным одеялом. За сим пригласил свой научный коллектив к столу и объявил о начале экспедиции...
Всего лишь несколько суток спустя, благодаря нашему тонкому чутью учёных-практиков и, несомненно, правильно выбранной закуске, ваш покорный слуга, немного покачиваясь от усталости, смог зачитать коллективу готовый доклад о проделанной работе:
Сразу и с саркастической усмешкой категорически отвергал зарождение сказки самой собой, в народе, так как, по нашему убеждению, каждая инициатива с мест имеет под собой хорошо подготовленную базу сверху, генеральная линия исследования вывела нас на след попа и писца Упыря Лихого (древнерусское Оупирь Лихыи), в 1047 году занимавшегося переписью пророческих книг Ветхого Завета с толкованиями Феодорита Кирского в новгородском Софийском соборе.
Опираясь в своих изысканиях на два базовых пункта - на интереснейшую семантическую интерпретацию прозорливца Сергея Анатольевича Курёхина, что “Колобок - это кол и лобок, идеальное сочетание мужского и женского начала” и протестантское толкование книги “Песни Песней Соломона”, делающее основной упор на преодолении препятствий перед воссоединением любящих сердец, нашей научно-литературной экспедиции удалось с большой долей вероятности установить следующее:
По вечерам, отдыхая от трудов праведных и посиживая за чаркой муравлёного вина в новгородских рюмочных, Упырь Лихой объяснял грубым и, что уж греха таить, малообразованным купцам и ремесленникам, чем же он, собственно, занимается на службе, почему у него до дыр протёрты локти на рукавах рясы и слезятся утомлённые от бесконечного чтения глаза. Будучи весьма охочим до простых житейских радостей, а об этом нам красноречиво говорят и имя, и прозвище монаха, он на доступном пониманию окружающими языке пересказывал вслух особо волнующую его на тот момент “Песню”.
Вспоминая строки Песни Соломона “Он ввел меня в дом пира, и знамя его надо мною - любовь. Подкрепите меня вином, освежите меня яблоками, ибо я изнемогаю от любви.” (Гл.2 Стр.4-5) и мило переиначивая всё на русский мотив, не забывая при этом согласно традициям Домостроя изменить пол главного действующего лица с женского на мужской, так начинает свой сказ Упырь:
— Жили-были старик со старухой. Вот и говорит старик старухе: «Поди-ка, старуха, по коробу поскреби, по сусеку помети, не наскребешь ли муки на колобок?»
Строки, описывающие интимные покои “старухиного” возлюбленного, “Вот одр его - Соломона: шестьдесят сильных вокруг него, из сильных Израилевых. Носильный одр сделал себе царь Соломон из дерев Ливанских. Пойдите и посмотрите, дщери Сионские, на царя Соломона в венце, которым увенчала его мать его в день бракосочетания его, в день, радостный для сердца его ” шалун Упырь переиначивает на:
— Взяла старуха крылышко, по коробу поскребла, по сусеку помела и наскребла муки горсти две. Замесила муку на сметане, состряпала колобок, изжарила в масле и на окошко студить положила.”
Иллюстрация Евгении Двоскиной.
Далее мы даём параллельные места из "Песни Песней" и русской сказки "Колобок" без последующих описаний, неумолимо хмелеющих от вина, и берущей за самое естество лавстори как самого Упыря, так и благодарных слушателей, ибо с уверенностью считаем, что любой наш искушённый в питии и делах любовных половозрелый читатель может живо и атмосферно представить в лицах всё происходящее в корчме.
По понятным причинам Упырь пропускает скушные сцены взросления и созревания “Колобка” и переходит сразу к финалу пубертатного периода, смело воплощая для слушателей в Колобке мятущуюся в поисках своей “половинки” юную дщерь:
Колобок полежал, полежал, взял да и покатился — с окна на лавку, с лавки на пол, пó полу к двери, прыг через порог - да в сени, из сеней на крыльцо, с крыльца на двор, со двора за ворота, дальше и дальше.
На ложе моем ночью искала я того, которого любит душа моя, искала его и не нашла его. Встану же я, пойду по городу, по улицам и площадям, и буду искать того, которого любит душа моя; искала я его и не нашла его. (Гл.1 Стр.3-4)
Согласно мудрой пословице "Кто ищет - тот всегда найдёт!" приключения на юную попку прелестницы не заставляют себя ждать:
Катится Колобок по дороге, навстречу ему Заяц:
Встретили меня стражи, обходящие город: "Не видали ли вы того, которого любит душа моя? (Гл.3 Стр.3)
— Колобок, колобок, я тебя съем!
Оглянись, оглянись, Суламита! оглянись, оглянись,- и мы посмотрим на тебя". Что вам смотреть на Суламиту, как на хоровод Манаимский? О, как прекрасны ноги твои в сандалиях, дщерь именитая! Округление бедр твоих, как ожерелье, дело рук искусного художника. (Гл.7 Стр.1)
На что кокетка Колобок каждому зверю-стражнику, нимало не стесняясь, хвалится:
Я по коробу скребен, по сусеку метен,
На сметане мешон, да в масле пряжон.
Дщери Иерусалимские! черна я, но красива, как шатры Кидарские, как завесы Соломоновы. Я - стена, и сосцы у меня, как башни; потому я буду в глазах его, как достигшая полноты. (Гл.1, 8 Стр.4, 10)
Не забывает негодница Колобок Зайцу и всем последующим упомянуть, что они не её возлюбленные:
Я от дедушки ушел,
Я от бабушки ушел,
От тебя, зайца, подавно уйду!
Но едва я отошла от них, как нашла того, которого любит душа моя, ухватилась за него, и не отпустила его, доколе не привела его в дом матери моей и во внутренние комнаты родительницы моей. (Гл.3 Стр.4)
В беседу с перелестницей вступают следующие два стража:
Катится Колобок, навстречу ему Волк:
Встретили меня стражи, обходящие город, избили меня, изранили меня; сняли с меня покрывало, стерегущие стены. (Гл.3 Стр.3)
— Колобок, Колобок, я тебя съем!
Куда пошел возлюбленный твой, прекраснейшая из женщин? Куда обратился возлюбленный твой? Мы поищем его с тобою (Гл.6 Стр.1)
Катится Колобок, навстречу ему Медведь:
— Колобок, Колобок, я тебя съем!
Подумал я: влез бы я на пальму, ухватился бы за ветви ее; и груди твои были бы вместо кистей винограда, и запах от ноздрей твоих, как от яблоков. (Гл.6 Стр.9)
И вот после нудных, но так нравящихся простецам повторений история наконец-то близится к кульминации - в дело вступает опытный пикапер, начальник стражи Лис:
Катится Колобок, навстречу ему Лиса:
Ловите нам лисиц, лисенят, которые портят виноградники, а виноградники наши в цвете. (Гл.2 Стр.15)
— Колобок, Колобок, куда катишься?
— Колобок, Колобок, спой мне песенку!
Пленила ты сердце мое, сестра моя, невеста! пленила ты сердце мое одним взглядом очей твоих, одним ожерельем на шее твоей. (Гл.4 Стр.9)
— Ах, песенка хороша, да слышу я плохо. Колобок, Колобок, сядь ко мне на носок да спой еще разок, погромче.
О, как любезны ласки твои, сестра моя, невеста! о, как много ласки твои лучше вина, и благовоние мастей твоих лучше всех ароматов! (Гл.4 Стр.10)
А Лиса опять ему:
— Колобок, Колобок, сядь ко мне на язычок да пропой в последний разок.
Сотовый мед каплет из уст твоих, невеста; мед и молоко под языком твоим, и благоухание одежды твоей подобно благоуханию Ливана! (Гл.4 Стр.11)
Колобок прыг Лисе на язык, а Лиса его — гам! — и съела.
Не смотрите на меня, что я смугла, ибо солнце опалило меня: сыновья матери моей разгневались на меня, поставили меня стеречь виноградники,- моего собственного виноградника я не стерегла. (Гл.1 Стр.4-5)
Благополучен или нет финал побасёнки Упыря, не нам судить, оставляем это на совесть наших читателей, но достоверно известно: когда Упырь Лихой замолкал, его благодарные слушатели ещё долго смущенно покряхтывали, хихикали в густые бороды и показывали друг другу нескромными жестами, как Лиса с Колобком будут печь новых колобчат.
Очень долго данную “сказку” рассказывали доблестные мужи исключительно в мужском кругу, не допуская, естественно, женщин и детей. Подымая по финалу сказа свои кубки, не переставали они поминать добрым словом Упыря Лихого за доставленное удовольствие, опередившее на триста лет разнузданный Декамерон итальянского писателя Джованни Боккаччо.
Путаница же с верным толкованием сказки, несомненно, берёт своё начало в том смутном времени, когда в 1610-м году часть бояр осуществляла попытку посадить на русский престол царевича Владислава, сына польского короля Вазы IV. Пока предательски настроенные бояре пели раболепные славословия, заказывали печать монет с профилем выкормыша иноземной королевской династии и даже составляли для царя-инородца «Росписи царских кушаний», безымянные патриоты - авторы «Росписи», эти, без сомнения, самоотрёченные герои ножей и котлов, вели против оккупантов тайную партизанскую войну на кухонных фронтах.
Именно их стараниями в «Росписи» внесён издевательский и компрометирующий будущего царя перед лицом всей русской общественности пункт с блюдом «Колоб», состоящим из 3 лопаток муки крупчатки, 25 яиц и 3 гривенок сала говяжьего.
Долго ли коротко, сказка своё дело сделала - опозоренный незнанием русских традиций претендент на трон растворился в небытии, как утренний туман, но и сказка полегла смертью храбрых. Будучи напечатанной, она напрочь утратила иносказательный смысл, полный сочных недомолвок и солёных намёков. Сказкой был навсегда потерян тот самый неуловимый шарм, который присущ исключительно разговорной речи. Книжки со сказкой о Колобке стали доступны женщинам и детям, а мужчинам на своих сборищах пришлось переключиться на совсем другие истории.
Иллюстрация Константина Соколова.