С тех пор как на самолетах появился клозет, небо перестало быть стихией сильных.
Валерий Чкалов
Бесконечный месячный трип по приготовлению и ожиданию созревания бастурмы по-армянски был завершён. В день первый замачивал смачные кусы говядины в маринаде на основе красного вина. В день седьмой вынимал промариновавшееся мясо и давал стечь. Вдыхая божественные ароматы. готовил обмазку на основе красного и чёрного перцев, паприки, пажитника, чеснока и соли. Намазывал толсто и щедро. Протыкал длинным крючком и нанизывал на кулинарную нить. Вешал в погребке с сухим прохладным воздухом и набирался терпения. С дня восьмого по день тридцатый решительно ничего не происходило. Разве, что награждение в торжественной обстановке кошени Шурочки, неутомимо ловящей мух, знаком «Отличник войск ПВО», снятым прямо со своего френча.
С малоскрываемой завистью глядел, как коллеги азартно сахарно-белыми клыками рвут бастурму огромными кусками и энергично жуют ценнейший мясной деликатес. Хватают прямо лапами из мисок непорезанные помидоры и огурцы, густо солят крупной солью, жадно вгрызаются в них и утирают, бегущий по мордахам, сок рукавами. Без традиционных тостов, по-степному, прихлёбывая, запивают всё это чачей, налитой в кумысные чаши.
Настораживая уши, прислушивался, как обсуждая за трапезой дела наши скорбные интернет-головорезы плавно съезжают на родной тюрко-монгольский волапюк:
— Шайтан возьми этот хомут, когда за работу дают так мала-мала алтын!
— И клиент, мерин, поднял такой буран, что мы по буеракам...
Щуря и без того узкие глаза, в раздражении тихо шипел под нос: “Надо было мне вам, бабаям, ухрийн борц - вяленое мясо по-монгольски готовить. Да, только где же сейчас взять крепкую мохноногую лошадку имени Пржевальского? Положив меж чепраком и седлом полоски сырой говядины, выхватить криву саблю и кинуться в дикий скач. Кого из присутствующих за столом можно прихватить с собой в грабительский набег на ближайшее село урусов? Кто из молодых коллег по опасному бизнесу в деревеньке не сдрейфит взять во полон девку с длинной русой косой? Перекинуть её через седло и привести себе в юрту. Накормить как раз уже готовым завялившимся мясом, а там и…"
Мда…
Заложив за воротник салфетку, острейшей финкой пластовал свой кус бастурмы тончайшими прозрачными ломтиками. Медленно и обстоятельно, мечтая о медицинском микротоме, катал по беззубому рту, как леденец, и рассасывал. Понимая, что убелённому сединами и опытом старому батыру в пожирании твёрдого так просто за молодыми баскаками не угнаться, мстительно завёл речь:
— Вот вы, дайчины мои верные, всё суету наводите, что да как мы будем сегодня-завтра вкушать. Беспокоитесь об органолептике и прочей вкусовой ерунде, а ведь с не меньшей ответственностью и творческо-научным подходом следует относиться и к обратному процессу.
В изучении данной категории знаний мы непременно столкнёмся с отчаянным недостатком информации и засильем всяческих суеверий. На килотонны книг и наставлений написанных о культуре поведения за столом, человеческая мысль про этикет в отхожем месте откликнулась только краткой и скупой инструкцией на упаковке туалетной бумаги под названием «Твоё творчество».
Кстати о чтении! Одно известное светило медицины, из-за угрозы понижения коленных рефлексов и угнетения состояния духа, настойчиво рекомендовал не читать до обеда советских газет. Ха!.. Можно подумать, после обеда их читать можно. У некоторых, необдуманно в своё время научённых грамоте, граждан, несмотря на победное шествие цивилизации, до сих пор появляется неистребимая первобытная рудиментарная тяга к печатному слову в процессе дефекации. Эти позывы необходимо безжалостно пресекать. Даже, так модное ныне чтение текстов на баллончиках с освежителем нужно исключить. И, упаси вас боже, никаких электронных гаджетов!
Спина прямая. Взгляд строго вперёд и, несколько, даже, остекленелый. Мысли только о добром и положительном. Конечно, как рекомендуют опытные дефекаторы вести «Дневник натуралиста» с точным указанием время-даты-консистенции - это для особо упёртых. Но, иметь под рукой стило и восковую дощечку для записания спонтанно возникнувших идей, разумеется, не помешает. Дабы ничего не отвлекало от возвышенного, желательно это делать в гордом одиночестве, а не как аз многогрешный, в окружении своих кошек. От двух до четырёх хвостов усевшихся амфитеатром. И внимательно щуря зелёные глаза, слушающих неторопливые нравоучения.
Да... Но, должен вам признаться, в наших тёплых ебенях каканье - это процесс в никуда. Ваша сегодняшняя драгоценная уникальность тихо скользнёт по трубе в ближайшую речку-вонючку... Далее в залив... Там и в море... И бесследно затеряется в Мировом Океане... Совершенно обезличенный, зряшный и бесцельный вклад в общую ноосферу всего человечества.
То ли дело было в кольце отрогов Саянских гор. В краю добрых северных песцов и ушлых хищных леммингов. Тогда, когда наш нойон держал штандарт над своей юртой прямо посреди Норильского Оазиса. Оазис, конечно, оазисом, но зима там была двенадцать месяцев. Лето, правда, тоже бывало. И вполне себе неплохое. Даже хорошее. Когда выпадало на субботу и воскресенье. А так, снежные сугробы и в самое жаркое время в тенёчках-овражках не таяли, и мерзлота была кругом. Вечная..
Летописный счёт мы тогда вели с одна тысяча пятьдесят шестого года. С первого комсомольского десанта. Напитанные по самые брови южным витамином молодые ударники и ударницы, быстренько выкакав мамины пирожки, азартно взялись за созидательный труд. Под воздействием вдохновляющих лозунгов: над заводом - «Металлург, твоя сила в плавках!», у шахты - «Всех коммунистов - под землю!», на дороге - «Водитель, бойся мест, откуда появляются дети!», а при магазине - «Отвесим покупателю полновесной гирей!», стахановцы ураганили по полной. А в вечор, отужинав в столовых щами и кашами, бодро, как по команде, выдавали на-гора спуская в городские ассенизационные сооружения, над которыми, кстати, бодро трещал на ветру кумачовый транспарант с лозунгом «Прими, Родина наш ударный труд!», одинаково-полновесные, кирпично-твёрдые и совершенно не тающие из-за вечной мерзлоты какахи.
Даже после быстрого и несложного подсчёта получается изумительная цифирь. Если в формулу внести суточный объём выделяемого каждым индивидуумом твёрдого продукта, учесть удельную плотность и помножить всё на среднее по годам количество жителей, то с шестидесятых до девяностых годов получается внушительный террикон, с головой превышающий собой по размерам пирамиду Хеопса.
А потом Той Стране сделали шиворот-навыворот. Нет, конечно же, и в Этой Стране в террикон докакивают но, жиденько и спорадически. Каждый уже индивидуально. В лучшем случае - корпоративно. Потому, этот капиталистический насёр в расчёт не берём. Но всё равно, сооружение получилось серьёзное. Видимое из космоса даже невооружённым глазом и внушающее уважение и гордость за наш цивилизационный прорыв. За Человека с большой буквы.
Так или иначе, все усилия наши людские - тлен. Рушатся империи, железо ржавеет и рассыпается в прах, камень эрозией превращается в песок, а заполярный памятник, не побоюсь этого слова, всему человечеству будет стоять вечно. И, кто знает, может через тысячи лет прилетят к нам на Землю любопытствующие из созвездия какого-нибудь Альдебарана, поглядят округ - ну, нет совершенно никаких свидетельств жизни… Кроме нашей фекальной горы. Воткнут в неё свои умные приборы-спектрометры и, аккуратно прослеживая слои, всё-всё про нас узнают и поймут: вот девочка с милыми ямочками на щёчками, волнуясь перед сакральным «Да!» в ЗАГСе, симпатичную в туалете какулю капнула, вот розовый младенчик в роддоме плача первый свой вклад в историю всего человечества внёс...