Отсутствие горчицы повергло нас в глубокое уныние.
Мы молча жевали говядину.
Жизнь казалась нам пустой и безрадостной.

С тихой и печальной улыбкой настоящего стоика готового к любым превратностям южной погоды, наблюдал в подслеповатое оконце избушки, как традиционно пришедшее в виде обильного снегопада в наш город мартовское новогоднее настроение внезапно сменилось низко звенящим косым кашлем водопадом ледяного дождя. Торя первую первую предрассветную тропу сквозь блестящее скользкое безмолвие по стеклу тротуара, мимо окна брели по панели две судорожно сцепившиеся в последнем любовном брудершафте сгорбленные археологическим трипом старушки. Хмуря извечной безудержной сиротливостью раннее безлюдное утро, одна держала в руках кулек с песком, а вторая через каждые три шажка зачёрпывала стальным зольным совком этот песок и хрипло проклиная недобрые предчувствия сыпала его пред собою.

Глядя на сии гололёдные страсти и остро ощущая в больной ножке фантомные боли от всех наших прошлых лихих веб-баталий, немедля телефонировал арт-директору неистовое желание выдвигаться сегодня на службу в детских саночках. Клятвенно обещал при обгонах не подсекать клюкой медленно бредущих в присутствия по обледенелым тротуарам горожан. Беря в пример бравого солдата Швейка, готовил для выкрикивания в пути бодрящие лозунги и речёвки: “Все на борьбу с половой безграмотностью!”, “Согреем теплом ударного труда наши иззябшие души!”, “Хватит наматывать на кулак сопли безнадёжности” и т.п…

Едва, тяжким трудом с постанываниями и кряхтениями, умостив объёмного себя в тесный войлочный кузовок саней, с командой: “Гони сперва на базар!”, ткнул тростью в поясницу бьющего в нетерпении копытом запряжённого в верёвочную упряжь арт-директора. Предусмотрительно прятал от коллеги и хлещущего в лицо морозного ветра за полой меховой дохи (у самого сердца) приятный сюрпризный пустячок в виде баночки с заблаговременно заботливо затворённой со вчерашнего вечера домашней горчицей. Критически разглядывая круп Горбунка бурчал себе под нос определение Исидора Севильского, что лучшего коня “стать такова: невелика глава и плотно шкурою до кости облеплена, кратки и остры уши, очи зело громадны, широки ноздри, шея пряма, грива и хвост густы, подбитые копыта кругловидны”. Вслух же затеялся поощрять своего породистого рысака за высокую скорость передвижения глубокомысленными реминисценциями о том, что абсолютно все мужские профессии (все, хоть сколько-нибудь значимые для альфийского супер-эго) несут в себе определённую дозу риска:

“Уважаемый коллега, летчики, к примеру, забывая загрузить свои серебристые птицы тяжёлым балластом, рискуют (при потере скорости и, как следствие, утрате на крыле прижимистой к земле силы) улететь в стратосферу, бесконечно долго беспомощно болтаться там в воздусях под самым куполом небесной хрустальной сферы и, наблюдая снующих мимо по своим делам ангелов, терпеливо ожидать утяжеления своего аэроплана из-за обледенения.

Широко известны и те душераздирающе тяжёлые семейные сцены, что происходят по приходу к родным берегам у подводников и моряков со встречающими их у пирсов верными спутницами жизни из-за неуёмной страсти флотских к приманиванию на “червячка” мёдоголосых рыб-баб и крепкогрудых баб-рыб к бортовым иллюминаторам судов во время длительных боевых походов.

О недоразумениях же и путанницах происходящими на КПП шахт при сепарации строгими вахтёрами чумазых чертей от белозубых горняков, по завершении смены дружной толпой поднимающихся на гора из полного вкусных пороков и весёлых соблазнов царства Аида, мы на данных страницах попросту из-за вскормлённой ещё с молоком матери стыдливости умолчим.

Несмотря на несомненный риск всех вышеперечисленных достойных профессий, может быть и несколько самонадеянно, но, тем не менее, уверенно готов утверждать: самое опасное занятие сочинённое безжалостным провидением для мужчин - это свиноводство. Проблема, на наш взгляд, в том, что и лётчик, и моряк, и шахтёр могут, конечно же, пострадать, травмироваться или даже погибнуть. Но наследственным путём профессиональные риски не передаются. У сына лётчика не отрастёт внезапно алюминиевый хвост, у дитяти моряка не появятся жабры (хотя, если брать во внимание шкодливые забавы с рыб-бабами, данное утверждение несколько спорно), а у отпрыск шахтёра не приобретёт внезапно ярко выраженные черты горного тролля. А вот занятие свиноводством несёт в себе для профессионально трудящихся на данной ниве угрозу необратимых мутаций у потомства уже в первом поколении.

Вашим покорным слугой данный казус впервые это был подмечен ещё в прошлом тысячелетии, в слободе Кашары Ростовской области. На колхозном рынке, в приземистом крытом соломою мясоторговом павильончике. Средь лотков с битой птицей и укутанных в пёстрые платки торговок приятно радовал глаз прилавок с парной свининой. Меж свисающих на заднем плане с крюков туш и лежащих на прилавке мясной обрези и свиных голов, гармонично обитались два низкорослых пейзана (явно отец и сын) одним видом своих упитанных мордах (отец слегка, а сынку весьма) наглядно иллюстрирующим работу Карла Линнея “Methodus sexualis” за одна тысяча семьсот тридцать восьмой год, где чётко отслеживалась родственная линейная родовая связь между семейством нежвачных парнокопытных и семейством гоминидов отряда приматов.

Не смущаясь, долго разглядывал семейку с пытливой наблюдательностью натуралиста-френолога. Заинтересованно выяснял у отца семейства, можно ли вообще, и за какую сумму в частности, получить комплектом к свиной голове голову его человеческого детёныша для последующего подробного анатомического сравнения.

Со вторым же, наблюдаемым нами уже на протяжении десятилетия, фактом плавного генетического перевоплощения свиня в порося вы, дражайший коллега, по прибытию на рынок сможете ознакомится лично. Удивительно наглядный пример - отец и сын, торгующие самым вкусным на всём белом свете солёным салом. Настоящие энтузиасты своего дела! Дородный и упитанный сытой статью папочка начал приучать (тогда ещё низенького и худенького) сынка к торговле, когда того ещё из-за прилавка не было видно. Шли годы, сын рос и наливался соками. Ныне отца по преклонности у торговой амбразуры и не видно, а дитя, вобравшее в себя всю мощь и силу своего продукта, поражает покупателей не только вкусным салом, но и рекламным видом своей витринной физиономии. На мордочке у него из черт теперь в основном доминируют сияющие здоровым румянцем пухлые щёчки - они властно сжимают между собой и туповатый носик-пятачок и яркогубый бантик ротика, а едва видные узкие глазки-щёлочки щедро излучают неизменный оптимизм в окружающее пространство.”

Впрочем, в сальном ряду нас ждало нежданное разочарование. Традиционное торговое место наших подопытных пустовало. От огорчения и потрясения бросился к нагло конкурирующим рядом статным сальным гранд-дамам:

— Сударыни, а куда же пропал ваш подельник? — спрашивал я, оглаживая вокруг щёк ладонями воображаемые громадные шары, — Этакий кабанчик, при внимательном рассмотрении неумолимо напоминающий человека?

— Никуда он не пропал, здесь он и стоит, — отвечала первая торговка, тыча рукой в пустующее место. — Просто сегодня у него выходной, у него по средам всегда выходной.

— И вовсе он не кабанчик, Виталик его зовут... И ген у него вполне человечий... — несколько обиженно перебивала её вторая и после и некоторого раздумья добавила, — что само по себе весьма странно...

Нет, сало мы, конечно же, купили и тоже вкусное, но... Не то, ой, не то… Пока варился картофель в мундире читал сотрудникам краткий курс правильного затворения “Зверь горчицы”. Настойчиво рекомендовал в момент добавления душистых специй в упревшую горчичную кашицу читать старинный заговор:

Семя горчишное, слово цинишное,
Кусь ту девицу, кусь молодицу...

Для органолептического закрепления знаний давал понюхать прямо из домашней баночки шибающее прямо в мозг килотонной тротила горчичное амбре.

Быстро и даже несколько суетно рубили ломти чёрного бородинского хлеба, пластовали тонко сало. Хватали сварившиеся горячие дымящиеся картофелины из кастрюли прямо руками и, обжигаясь, чистили кожуру. Коллеги щедро мазали горчицу на хлеб и, прикрывая её салом, жадно жрали испуская от остроты мазахистские истомные кряхтения и постанывания:

— О… о… ооо…

— Ух-х-х... мать... её…

— Ыыы… Ыыы…

Ваш же покорный слуга (вооружённый не только громадной силой воли, стойкостью к испытаниям, но и громадной начитанностью) единственный смог разбавлять нечленораздельные звериные выкрики литературной речью, пусть и нагло спёртой у бессмертного Чехова:

— Смерть!..

— Уф! В голову и во все суставы ударило...

— А вот от вашей французской горчицы не будет этого, хоть всю банку съешь...

— Никто не любит французской, разве только одни французы...

Внезапно предавшись по сытости заразе минорного настроения, разложил перед собою на разделочной доске (как клавиши фортепиано) рядком пару десятков ломтиков сала и мазал некоторые из них горчицей. Съедая попеременно, то чистый, беленький ломтик, то мазаный горчичкой, комментировал сиё своим сотрапезникам:

— Вот наглядное воплощение идеального бинарного решения любых проблем. К чему, я вас спрашиваю, нам иссушающая даже самое плодородное лоно эта вариативность? Вот бы нам изъять из наших клавиатур все кнопки кроме двух: “Да” и “Нет”. Насколько бы упростилось бы принятие решений и сам способ заработка. Главное - угадать, какой ломтик именно сейчас сожрать...