До дачи, Виктор добрался за час, благо день был рабочий и утренние пробки наблюдались только в сторону столицу. Сторож, без слов пропустил его машину, доброжелательно подсказав, где можно найти председателя Ныркова. Тот сидел в сторожке правления, зарывшись в бумаги и появление Ушакова, встретил с неподдельным энтузиазмом.

    - Виктор, я не ошибаюсь?! Здравствуйте! Свершилось? Вы теперь с нами?
    Ушаков с улыбкой кивнул.
    - С вами. Давайте, я сейчас вам документы свои покажу, данные дам, ну, и…заплачу все долги.
    Буквально за десять минут, деятельный председатель выдал Виктору новую членскую книжку, ключи от общих ворот, вписал в мощный талмуд все необходимые данные, и пересчитав деньги, спрятал их во внушающий уважение увесистый сейф.
    - Дореволюционная работа! - похлопав по сейфу уточнил Нырков.
    - Через две недели у нас перевыборное собрание. Правление будем переизбирать. Явка обязательна. Правда, выберут все равно меня…но приходите! - не без гордости добавил председатель.
    Поставив машину у ворот, Виктор обозрел предстоящее поле боя. Он твердо рассчитывал остаться ночевать здесь, скорее всего в машине, а потому сначала хотел освободить место за воротами именно для своего «боевого коня». Она и на улице никому не мешала, но спать вне пределов своих владений, Виктор не хотел. Задумчиво перебрал ключи на связке. Ключей было много. Старых и самой разнообразной формы. Попробовав несколько, он методом «тыка» определил ключ от замка на воротах. Откровенно говоря, Виктор предполагал, что замок за эти годы проржавел намертво, и придется спиливать дужку, но замок бодро скрипнул и открылся. Следующие полтора часа, Ушаков, с помощью предварительно купленной бензопилы «Макита» расчищал место для машины. Это была настоящая дикая чащоба из боярышника, молодых березок, сныти и всевозможных других растений. Где-то, через час, обнаружилось, что под слоем мусора, веток и многолетнего гумуса, находится тротуарная плитка, вздыбленная проросшими в щелях корнями и деревцами. Еще минут через сорок, машина въехала на освобожденное место, рядом с огромной кучей спиленной древесины. Еще с час, Виктор отдыхал в машине, перекусывая и обдумывая свои дальнейшие действия. Полтора часа на пятачок для машины, было долго. Плюс, ко всему прочему, спиленной растительности, уже хватало на целую «Газель», а создавать мусорные горы не хотелось категорически. Виктор перекурил, и отправился искать неутомимого председателя правления.
    Нырков нашелся у ворот, где увлеченно беседовал с двумя гастарбайтерами азиатской наружности. Пару минут Виктор вежливо помолчал, слушая эти международные переговоры на высшем уровне, а потом вежливо осведомился:
    - Владимир, не могли бы вы мне уделить пару минут. Совет нужен.
    Нырков моментально переключился с азиатов на Ушакова.
    - Конечно, конечно! Я внимательно слушаю.
    - Не подскажете, где мне можно сегодня найти вот таких же бойцов…
    Нырков расплылся в улыбке.
    - Я продолжу! Расчистить проход к дому и вывезти весь мусор! Угадал?
    Ушаков рассмеялся.
    - Не трудно было догадаться…
    -А вот и стоят. И самосвал стоит недалеко в лесополосе. Они деревья нам опиливали вдоль высоковольтки. Сейчас договоримся…
    Уже через пятнадцать минут, трудовой десант в количестве шести среднеазиатских бойцов и в сопровождении самосвала прибыли на место, и получив задачу, приступили к зачистке территории. Очистить весь участок за оставшиеся полдня было нереально, и сговорились на том, что они вырубят все метра на три вокруг дома и пробьют проход к сараю. Для убыстрения процесса, Виктор даже временно передал бригаде свою пилу, вдобавок к двум имевшимся у рабочих.
    Узбекистан, как известно, лесами не богат. Тем не менее, шестеро уроженцев Самарканда, без «какой-то матери», перекуров, да и вообще без остановки, за четыре часа свою задачу выполнили с блеском, попутно опорожнив две пятилитровые бутылки «Шишкиного леса», выставленные Виктором. Потом, так же скоро, завалили кузов самосвала спиленными деревцами и кустарником, собрали граблями оставшийся мусор и получив оговоренное количество казначейских знаков, так же быстро удалились, не забыв оставить номер мобильного телефона своего бригадира Бирхана, «на всякий случай». За эти четыре часа, Виктор познакомился с несколькими соседями, изучил все окрестности своих владений и выяснил, что участок его крайний, и прямо за ним идет густо заросшая лесополоса, шириной метров в триста-четыреста, за которой вдоль железнодорожного полотна, текла наполовину заболоченная речка. Проникнуть туда, он смог только через калитку внешнего забора у соседа, попутно узнав, что и на его участке такая калитка должна быть, но до нее только предстояло добраться. Вообще соседи рассказали много интересного. Оказывается, землю под это садовое товарищество, выделили еще в далекие сороковые годы, чуть ли не волей самого генералиссимуса, и тогда эти дачи назывались дачным кооперативом командования Главного управления местной противовоздушной обороны (ГУМПВО) НКВД. У него же он узнал, что так раньше назывались войска гражданской обороны, только в 60-е годы получившие такое название, а в 70-е годы, плавно перетекшие под крыло министерства обороны, и уже в наше время в МЧС. Было ГУМПВО организацией мощной, с собственными строительными организациями, обширной структурой и большой численностью личного состава. Оттого и дачный поселок построили с капитальным трубопроводом, собственной скважиной с мощной насосной станцией и забором на каменном основании, на котором с годами меняли лишь доски. Поселок начал приходить в упадок, еще с середины 80-х, когда пошли всевозможные реорганизации и сокращения в военном ведомстве. После развала страны, часть дач скупили нувориши, но основной костяк хозяев остался, держался сплочено, и благодаря старым связям, лет восемь назад снова оказались под крылом государства, теперь уже в виде МЧС. Шойгу уважительно отнесся к ветеранам ведомства, и выделил средства, на которые все, что возможно облагородили и привели в порядок. Тогда же и избрали в председатели деятельного Ныркова, внука генерал-лейтенанта еще советской ГО, и к удивлению Виктора, отставного офицера, уволенного на пенсию из-за тяжелого ранения, полученного в середине 90-х в Таджикистане.
    В итоге около шести вечера, Виктор стоял у освобожденного от растительности дома и пытался представить будущий фронт работы. То, что домик надо сносить вчистую, у него никаких сомнений не было. Строение было в ужасающем состоянии. Оно было вообще каким-то несуразным. Изначально к одноэтажному квадратному щитовому домику примерно восемь на восемь, что Виктор установил, обойдя дом вокруг и сосчитав шаги, были сделанным три пристройки. Веранда на лицевой стороне. Справа на заднем углу еще одна пристройка, примерно три на три с окном, и слева, тоже сзади, что-то вроде хозблока, метра три на два, без окон и с покосившейся дверью без всякого замка. Все окна были закрыты обколупанными покосившимися ставнями. С тыльной стороны дома, к стене была пристроена высокая печная труба из дикого камня, совсем такая, какие принято строить в Англии, с ее довольно мягким климатом. Самым удивительными во всем этом, Ушакову показалось то, что дом хотя и был похож на тот, что был в плане, но оказался гораздо больше, и еще глаз зацепило то, что примерно на полметра от стен, никакой растительности за бесхозные годы не выросло. Только травка. Высокая, зеленая, но ни одного кустика и не одного деревца. То, что он точно не будет ночевать в этом сарае, Виктор понял еще тогда, когда увидел это историческое строение вблизи, и теперь крутя в руках связку ключей, пытался решить, осмотреть дом внутри сегодня, или начать завтра с утра. Он в любом случае намеревался остаться ночевать здесь, в машине, по-походному, благо места в его внедорожнике было навалом. И вообще, в его планах, был праздничный пикник, для чего в багажнике лежал небольшой мангал, собственными руками замаринованные пару килограммов наисвежайшей баранины, и бутылка «Белуги» в экспортном исполнении, да и много чего еще для походного новоселья. Немного поразмыслив, Виктор, убрал ключи и решил, скоро стемнеет, барахтаться в пыли на ночь глядя, затея суетная, а с водой на участке, он еще не разобрался…
    Часов в десять вечера, когда густая не городская темнота поглотила все вокруг, к Виктору, восседавшему в рыбацком шезлонге перед тлеющим мангалом и лениво отмахивающимся от комаров, вышел еще один сосед, с которым он еще не успел познакомиться.
    - Добрый вечер, молодой человек! Разрешите представиться: Кончин Игорь Михайлович. Ваш сосед, напротив. Я вот только пару часов назад пришел. По лесу гулял… Почти весь день. На старости, знаете, только и понял по-настоящему, как прекрасна природа нашей средней полосы…
    Гость был немолод. Далеко за семьдесят. Но в неярком свете от тускнеющего пламени, казался еще крепким и поджарым, да и камуфляжная форма, одетая им видимо для прогулки по лесу, сидела ладно и привычно.
    - Очень приятно! Ушаков Виктор.
    Он вскочил и достал из багажника второй шезлонг.
    - Садитесь, пожалуйста. Шашлык будете? Пять минут…у меня тут на десятерых хватит… И по пятьдесят граммов…
    Сосед помахал рукой.
    - Спасибо, спасибо…не стоит…возраст, увы, не позволяет, да и желудок тоже. Простите старика… Пойдемте лучше ко мне. Я вас чаем угожу. Настоящим, без обмана. Из дровяного самовара. С мятой, мелиссой и смородиновым листом… Идемте, Виктор.          Оставляйте все как есть, чужие здесь не ходят. Разве только моя внучка, Полина, может приехать. Машину только заприте, мало ли что…
    Потом они долго сидели в беседке у Кончина. Чай и на самом деле оказался выше всяких похвал, и Виктор первый раз в жизни, незаметно для себя выпил штук стаканов пять этого благородного напитка из старорежимных подстаканников, которые сосед, по всей видимости, предпочитал более любой другой посуды. Он и сам не заметил, как за неторопливой беседой, которая перескакивала с политики на историю, с флотских тем, которые к его немалому удивлению, были хорошо знакомы соседу на проблемы цветоводства, умудрился выложить Игорю Михайловичу про себя все что можно, и даже немного того, что нельзя. Старик оказался очень умным и образованным человеком с совершенно трезвым взглядом на жизнь, и вообще исключительно интересным собеседником.
    - Давайте Виктор, мы сейчас выпьем по рюмашке моей фирменной наливки. И не отмахивайтесь. Не ради алкоголя. Мы с вами чая столько выпили, что вы вряд ли уснете, а вот моя наливочка, этот эффект снимет. И спать будете как ребенок.
    Перед тем, как уходить, Виктор спросил про бывшего хозяина его дачи.
    - Знаете, Виктор…мне эта дача досталась…как бы в наследство…в 1954 году. Я тогда полковника получил. А прежний хозяин по делу Абакумова проходил…понимаете, да? Так, вот этот самый домик тогда уже стоял. Его одним из первых тут построили. И хозяина я знал. Тогда он еще генерал-майором был. Числился по ГУМПВО, но чем занимался…не знаю…у нас в ведомстве излишнее любопытство, не в чести было. Общительным был. Рыбалку любил. У вас там калитка к речке выходит, так он каждый приезд туда с удочкой ходил. Но вот у них в гостях, хотя и соседи, я не разу не был. Только пару раз чай на веранде пили. Жена у него была женщина очень интересная. Как приезжала- всегда пекла пироги и ходила по домам угощала. И пироги интересные. Итальянские. До сих пор помню…Спонгата. Очень сладкие. Они приезжали сюда постоянно до середины восьмидесятых. Потом он болеть начал. А в начале девяностых его не стало. А супруга, хотя и перестала без него тут бывать, все равно каждый год в июле приезжала за дачу платить. А к даче, даже не подходила. Приедет на такси, заплатит в правлении и обратно в Москву. Говорила, мол, внуки потом разберутся, а ей туда больно заходить. А внукам-то, и не нужно оказалось…
    Потом засыпая в машине, Виктор, вдруг понял, что сосед так ни разу и не назвал фамилию бывшего хозяина, да и о себе ничего толком не рассказал, в отличие от него, дурня говорливого…

* * *

    Утром, согрев на спиртовке чашку чая и наскоро перекусив остатками вчерашнего шашлыка, Виктор переоделся в спецовку, всегда лежавшую в багажнике, надел перчатки и направился вскрывать дом. День выдался солнечный, небо было синим и прозрачным, и на фоне этого праздника природы, ему предстояло погрузиться в пыль и грязь нескольких десятилетий. Если говорить честно, то Виктор, еще сохранивший где-то на дне души непосредственный, почти детский интерес к разным тайнам и загадкам, после вчерашнего разговора, просто жаждал вломиться в этот дом старого генерала, в который никто не заходил уже несколько десятилетий. Конечно, он не ожидал там найти что-то ценное, подлинник какого-нибудь художника эпохи Возрождения, или люстру, вывезенную в 1945 году из Рейхсканцелярии, но ожидание чего-то интересного и таинственного тянуло и тянуло вперед…
    Деревянная застекленная веранда, выходящая окнами на ворота, казалось, чудом висела на нескольких гвоздях. Сквозь ее почерневшие стекла, завешанные сгнившей тюлью, проглядывали какие-то разбросанные ящики с перевернутой мебелью, палки и еще черт знает, что. Половина ступенек были сломаны и завалены, какими-то ржавыми банками из-под краски. Веранда отторгала своим видом, но иди, надо было через нее. И Виктор пошел. Убрал банки со ступенек. Аккуратно, стараясь не провалиться сквозь гнилые доски, поднялся к двери. Замок висел навесной, ржавый, который, тем не менее, открылся так же шустро, как и его ровесник на воротах. Закисшие петли противно заскрипели, дверь открылась, и Виктор оказался на веранде. Было сухо. Крыша, не смотря на возраст, не протекала. Вопреки его ожиданиям, свалки там не было. Просто вся мебель, за те годы, пока веранда медленно, но неуклонно кренилась, сползла вместе с ней. На веранде оказался старый буфет, буквально висевший в воздухе, но не упавший на пол, только оттого, что уперся в добротный деревянный стол, вокруг которого валялись старые стулья, которые Виктор сразу определил, как «венские». Такие, когда-то были у его бабушки, да и вся эта мебель, была из тех времен, когда ее делали на века, чтобы за такими вот столами и на таких вот стульях сидели внуки и правнуки. Сразу решив выбросить только то, что негодно, а остальное реанимировать, Ушаков, стараясь не поднимать пыль, направился к двери. Ее ничто не загромождало и ее одну время, казалось, совсем не тронуло. Обитая темно-коричневым дерматином со строгим диагональным узором из медных мебельных гвоздей, она стояла на своем месте, не покосившись, не провиснув, и смотрелась довольно монументально. Покопавшись в ключах, он определи тот, который должен был подойти, и не ошибся. Дверь, чуть скрипнув, открылась…
    Прохода не было. Была еще одна дверь. Матово поблескивающая, металлическая дверь, без замочной скважины, и без ручки. Вообще без всего. Но с глазком. Обыкновенным глазком, какие ставят на свои двери в каждой второй семье. Виктор постучал по поверхности пальцем. Звук был глухой, не дребезжащий, словно он постучал не в дверь, а в монолитную металлическую стену. Виктор на всякий случай пару раз стукнул кулаком. Дверь не шелохнулась. Он еще раз внимательно осмотрел всю дверь по периметру, стараясь рассмотреть, каждую мелочь. Коробка двери тоже была металлической, и уходила куда-то за обшивку веранды, видимо, будучи закреплена на основной стене дома, чего он умом понять не могу. Сам бы он просто пристроил веранду к дому, используя вместо четвертой стены, стену самого дома. Тут хозяева пошли сложным путем, и к дому пристроили, как бы еще один квадрат, со всеми стенами. Виктор постоял еще пару минут, тупо рассматривая эту невероятную преграду, а потом вернулся на улицу, перекурить, и решить, куда наступать дальше.
    На исходе второй сигареты, Ушаков как-то невзначай, понял, что ситуация ему, как не парадоксально, нравится. Вместо унылого разгребания полуистлевших шмоток в старом доме, перед ним стояла задача с большой буквы. Попасть в этот дом. И что-то подсказывало ему, что процесс этот будет не быстрым. Второй вариант напросился сам по себе. Окна. Аккуратно выдавить, или просто выбить одно из стекол и проникнуть через окно внутрь. Обойдя вокруг, он выбрал окно, которое не было видно с улицы. Окно было низким, подставлять ничего не пришлось. Ставни были просто закрыты и аккуратно завернуты куском проволоки. За ставнями открылось окно, все в подтеках грязи и прилипшей старой листвы. Сквозь грязь, просматривались простенькие занавески, которые закрывали все окно. Стекла в раме были закреплены, так, как их закрепляли в его детстве. Деревянная реечка, гвоздик…все просто и легко можно было снять, даже не разбивая стекло. Достав свой мультитул Leatherman, с которым Виктор по старой инженерной привычкой не расставался почти никогда, открыл плоскогубцы, и не торопясь раскачал и вытащил закрашенные когда-то гвозди. Тщательно очистил лезвием ножа края стекла, поддел, и оно, нехотя отлипая от рамы, сантиметр за сантиметром, засыпая Виктора трухой, осталось у него в руках. Странно, но рама оказалась не зимней, с двумя стеклами, а простой одинарной, как на веранде. Отдернув висящую занавеску, Виктор второй раз за этот день испытал шок, теперь уже соседствующий с азартом. За занавеской были жалюзи, или что-то подобное им, наподобие современных роль-ставен, плотно подогнанных друг к другу, и судя по всему сделанных из того же металла, что и дверь. Ушаков, даже перестукиванием заниматься не стал. Было понятно, что окно, надежно бронировано, как и дверь, а наружное окно с пасторальными занавесками, не более чем фальшивка, предназначенная лишь для маскировки.
    Взламывать остальные окна он не стал. Откуда-то появилась необъяснимая уверенность в том, что со всеми остальными окнами, история будет аналогичная. Но мысли, позвать кого-то на помощь, хотя бы вчерашнего соседа у Виктора даже не мелькали. Он уже понял, что ему досталась дача с историей, причем с загадочной и непонятной, и посвящать, кого бы то ни было в нее, он не собирался. Он просто курил сигарету и думал. Вариант с чердаком, он хотя и не отмел сразу, но оставил на самый последний случай. С улицы на чердак хода не было. Под коньком крыши были лишь два небольших световых окошка, одно над верандой, другое со стороны сада. Пролезть в них было невозможно, а ломать стену под крышей он не хотел. Виктор еще пару раз обошел дом, осматривая фундамент. Сам дом, был, как бы утоплен в земле, но та часть фундамента, которая была видна, на его, взгляд, была избыточной. Но никаких входов в подвал не наблюдалось, и списав все на ответственность и добросовестность ведомства, воздвигавшего этот поселок, Виктор решил, что это простая «лента», родом из тех времен. Итого, получалось, что в доме присутствовали пять окон, точнее пять фальшивых окон, за которыми были настоящие, но забронированные и одна такая же бронебойная дверь, без замочной скважины. Оставался только хозблок, в который он еще не заглядывал.
    Внутри хозблок оказался завален всевозможным мусором. Дрова, сложенные у одной стенки, просто-таки огромная груда лопат, граблей, кос и прочего сельхозинструментария, носилки, какие-то щиты, ведра, лейки и масса всяких вещей, о назначении которых, Виктор даже не догадывался. Все это было обильно покрыто многолетней ржавчиной, пылью и паутиной, и одним своим видом, убивало желание копаться внутри всего этого мусора. Стараясь не тревожить это кладбище праха и пыли, Виктор аккуратно пробрался к стене, примыкающей к дому. Там тоже всякого барахла хватало, и минут пять, пришлось оттаскивать всякие коробки и бочки в разные стороны, освобождая допуск к самой стене. Наконец освободив, насколько возможно пространство, Виктор приступил к осмотру. В хозблоке было темновато, пара небольших оконцев света давали мало, и первый визуальный контакт с стенкой результатов не дал. Чертыхаясь, Виктор прополз через весь хлам к выходу и принес из машины большой аккумуляторный фонарь. Поставил его, так чтобы свет падал на стену и уже через пару минут, понял, что копался тут не зря. Он нашел дверь. Она была очень незаметно встроена в стену, по сути являясь частью ее обивки, со скрытыми петлями, без ручки, без замочной скважины, без всего. Видимо время, все-же сказало свое слово, и дерево толи пересохло, толи просто покоробилось от старости, но, когда он отодвинул стоящие под стеной коробки, дверь приоткрылась. Всего на сантиметр, не больше, но сразу стала заметной при хорошем освещении. Виктор поддел цель инструментом, и дверца неожиданно беззвучно открылась… За ней, оказалась такая же металлическая поверхность, как и в веранде. Ушаков, чуть было не разразился матом, но глаза зацепились за какую-то неровность на двери. Это была замочная скважина! Необычная, круглая, с одним направляющим пазом, но она была. Порывшись в карманах, Виктор достал связку ключей, доставшуюся ему с документами. Ключ нашелся сразу. Точнее, из всей связки, лишь один, на первый взгляд мог подойти к этому замку. Толстый, как патрон от трехлинейки, полый цилиндр, на одном конце которого были прорезаны пазы различной длины и ширины, а на другом было толстое кольцо, за которое ключ цеплялся на связку. Не раздумывая ни минуты, Виктор, выбрав правильное положение, вогнал ключ в замок…
    Дверь открылась внутрь, что было необычно, а за ней было очень темно. И самое неожиданное, на что сразу обратил внимание Ушаков, так то, что воздух был чист, без всякого намека на многолетнюю затхлость и запустение. Подсветив фонарем, он обнаружил за дверью небольшую площадку, где присутствовала еще одна дверь, по расположению, явно ведущая в саму дачу и довольно широкую лестницу вниз, где виднелась еще одна дверь. Та, что вела на дачу, тоже была заперта, но на безразмерной связке нашелся ключ и для нее, и Виктор, справедливо решив, что обнаруженный погреб можно будет обследовать и тогда, когда свет подключит, отпер дверь, и наконец-то попал в свой новый домик.
    Темень внутри дачи была полнейшая. Виктор, подхватив фонарь, отправился искать выход на веранду, пока осмотром комнат не заморачиваясь, но отметив для себя, что жалюзи доступ свету перекрывают на все сто процентов. Дверь нашлась быстро, открывалась изнутри легко, и ставилась на стопор, который снимался легким движением пальца, после чего снаружи оставалось только скрести ногтями по броненосной двери. И еще, дверь по всему периметру, была снабжена сейфовыми клиньями, по два клина на сторону, для чего посредине двери находилась самая натуральная корабельная кремальера, правда гораздо меньшего размера. На освоение этих сейфовых устройств ушло совсем немного времени, и впервые покинув свою дачу через парадный выход, Виктор решил «выдохнуть» и перед началом кардинального обследования дачи, сделать капитальный перекур.
    Но сначала Ушаков отправился на поиски неутомимого председателя Ныркова, на предмет восстановления подачи электропитания к дому, что так неожиданно стало очень актуальным. Председателя в правлении не было, но очень быстро нашелся у ворот, где увлеченно спорил с парочкой крупнотоннажных женщин-малярш, причем, будучи на полметра ниже любой из них, смущал дам так, что те ерзали на месте, словно пытаясь от стыда ввернуться в землю.
    - Владимир, извините, ради бога…Мне бы электрика…
    Нырков, с полуоборота переключившись на Ушакова, закивал головой.
    -Конечно, Владимир, конечно. Он сейчас должен подойти сюда. Сразу пошлю к вам. Ждите через час. Обещаю.
    И снова погрузился в дискуссию с маляршами, которые где-то схалтурили, некачественно покрасив забор садоводческого хозяйства.
    Электрик прибыл, как и было обещано ровно через час. За это время, Ушаков успел сотворить себе кофе, перекусить и с большим удовольствием выкурить парочку сигарет. Электрик был суров и немногословен, и вообще казался скорее мастером-подрывником, чем простым монтером. Скупо, но с достоинством поздоровался, сверился со своей записной книжкой и сообщил, что дел тут на 10 минут, что это именно он отключал дом два года назад, провода наверху и что он приступает. Затем быстро и ловко прицепил крючья к ботинкам и почти взлетел к вершине столба, откуда через минуты пять отдал команду:
    - Хозяин, иди проверяй наличие фазы! Сделано!
    Ушаков помчался к даче. Щелкнул выключателем в прихожей. Двадцать лет не горевшие лампочки, оказались на высоте и загорелись мощно, одновременно и без треска и вспышек. Показав электрику поднятый вверх палец и получив в ответ удовлетворительный кивок, Владимир вышел на улицу, закурил сигарету, и дождавшись, когда электрик спустится и уйдет, запер калитку изнутри и направился в дачу. Во-первых, он очень хотел, чтобы никто не мешал, да и вообще не видел внутренности его непростого дома, а во-вторых, он был твердо настроен сегодня ночевать здесь, а значит, предстояла очень большая приборка.
    Внутренности дачи, начали удивлять раз за разом. Сама дача, как ему сразу показалось, и на самом деле была не шесть на шесть, как на плане, а восемь на восемь. Сразу за входом слева была дверь в туалет, к удивлению Виктора, снабженный нормальным городским унитазом и бачком для слива воды. Справа была небольшая кухня, без отдельной двери, с классическим холодильником «ЗиЛ», винтажной электроплитой с духовкой и даже раковиной, из крана которой, вода, увы не текла. Сама кухня была выполнена в минималистическом стиле, но из натурального дерева, как и стоявший в ней дубовый стол и несколько венских стульев. На кухне царил идеальный порядок, вся посуда была аккуратно сложена по шкафам и расставлена по полкам. Далее шла дверь в две совмещенные комнаты, но перед тем, как приступить к их осмотру, Виктору хотелось все-же «отдраить» боевые жалюзи. Но никаких следов их ручного подъема у кухонного окна не обнаружилось, зато в комнате, справа, прямо под рукой, нашелся какой-то тумблер, которым Ушаков без долгих раздумий воспользовался. Через пару секунд где-то внизу раздался приглушенный шум двигателя, и за всеми окнами, поскрипывая, впервые за много лет, начали подниматься жалюзи. Древняя механизмы и автоматика не подвели, и дойдя до верха, двигатель остановился. Потом оказалось, что предусмотрен и ручной подъем, и для этого были специальные ключи у каждого окна, но это было потом, а сейчас Виктор, как ребенок радовался достигнутым результатом. О том, где расположен двигатель, он сразу и не задумался. Открылись и хорошо. Одна комната была комнатой отдыха или спальней, со старым, бочкообразным телевизором «Фотон», небольшой низкой кроватью, парой кресел, журнальным столиком и прочими атрибутам создающими видимость незамысловатого уюта. И из стены немного выступал вполне современного вида камин, закрытый стеклянной дверцей. Вторая комната была чем-то средним между гостиной и кабинетом. Именно через нее и попал в дом Ушаков, и теперь никак не мог понять, куда делась дверь, в которую он вошел. После недолгих поисков дверь он нашел. Вдоль стены, примыкающей к хозблоку стояло три застекленные полки с книгами, и дверь была умело замаскирована за средней полкой. Ушаков голову был дал на отсечение, что не знай, он про нее, сам бы вряд ли дверь обнаружил. Защелка нашлась за книгами, была проста и удобна, а дверь сама захлопывалась после каждого открытия. В комнате еще был старый «наркомовский» диван, высокий, с полочками и обитый немного потрескавшейся кожей. В углу стоял красивый письменный стол, а центр комнаты венчал небольшой круглый стол с такими же венскими стульями, как и на кухне под старомодной люстрой, с матерчатым абажуром. Никаких ковров, ковриков и лишних тряпок в доме не было, да и вообще обстановка дачи казалась несколько аскетичной, но одновременно с этим, выполненной со вкусом.
    Теперь, когда задача номер один была выполнена, Виктор решил оставить исследование подвальной части на завтра, а сейчас заняться уборкой, дабы не спать снова в машине, а утроиться со всеми доступными удобствами уже в доме. Орудуя автомобильным пылесосом, Виктор гадал, почему воздух в доме вполне свеж, хотя нигде пока не заметил никаких следов вентиляции. В то же время, пыли было совсем немного, что опять же было странновато при такой хорошей вентиляции. Одно противоречило другому. Никаких следов влаги, опрелостей, грибка. Все чисто, сухо, свежо. И одновременно сразу видно, что в этих помещениях, уже очень давно никто не бывал. А пол в своем домике, Виктор полюбил сразу, и даже мыть его стал не при помощи какой-то банальной швабры, а вспомнив молодые флотские годы, вооружился щеткой, и два часа на коленях, драил мыльной водой этот выставочный вариант деревянного зодчества. Доски пола были так подогнаны друг к другу, что поначалу показались Ушакову каким-то искусственным покрытием, и лишь при детальном рассмотрении, он узрел, что эта половая доска, отшлифованная и покрытая ничуть не потускневшим лаком. Что странно, нигде не было одежды. Никакой. Даже старого забытого носка в под кроватью. Обуви тоже не было. Простыни, одеяла, подушки, были аккуратно сложены в холщовые мешки и спрятаны в шкафы. На стенах висело несколько картин в рамках, из числа тех, которые в советское время продавались в магазинах «Канцтовары». Стояло несколько фаянсовых фигурок со штампом ликино-дулевского завода. Книги на полках стояли очень интересные, и в большом количестве. Чего только стоило первое издание «Лезвия бритвы» Ивана Ефремова, на титульном листе которого, он обнаружил дарственную подпись автора. На письменном столе, стоял шикарный чернильный набор, из бронзы и красного стекла в виде генеральской звезды, с валиком для промокания, чернильницей, подставкой для бумаг и еще какими-то мелкими причиндалами, назначения которых Виктор не знал. И еще на столе, стояла классическая, растиражированная во множестве фильмов, бронзовая лампа со стеклянным зеленым абажуром. Виктор пощелкал кнопочным выключателем на лампе, и она послушно загорелась. И еще, лампочки в доме были тоже практически антикварными. Когда-то, обыкновенные лампочки в СССР были почти вечными. Вольфрамовая нить была в несколько раз толще, и такие лампочки не сгорали от перепадов напряжения, а умирали от старости и дворовых хулиганов. Виктор еще помнил, когда у них в подъезде родительского дома горели такие много лет, пока в конце перестроечных восьмидесятых, кто-то предприимчивый не выкрутил их все до одной.
    На кухне Виктор воткнул в розетку холодильник, и монументальное творение советской промышленности сразу заурчало и начало немного подрагивать, не смотря на вес. Морозить агрегат начал молниеносно, словно пытаясь нагнать упущенное время. Плитка тоже исправно нагревалась, а вот с водой Виктор решил разобраться попозже, ограничившись пока парой пятилитровых бутылок, принесенных из машины. Рабочий день, завершился финальным мытьем посуда и получасовым выбиванием пыли из матраса. Пыли, кстати, в нем было не так много, но Виктор добросовестно отдубасил его, после чего застелил привезенным с собой бельем и уже в сумерках принялся готовить себе праздничный ужин. Попутно, решив проветрить дом и наполнить свежим вечерним воздухом, его Ушаков обнаружил, что и окна в его фазенде необычные. Рамы были стальные, обшитые корабельным тиком, а стекла были толстые, не меньше сантиметра толщиной, с голубоватым отливом. Не поленившись принести из машины рулетку, Виктор измерил толщину однопакетной рамы. Она была двадцать сантиметров, массивна, тяжела и, хотя открывала легко, вес в ней чувствовался немалый. Подобные стекла, Виктор видел в банковских броневиках, и они были пуленепробиваемы. И окна не имели форточек. И еще, он нашел подтверждение тому, что дом был каменным, просто грамотно и тщательно был обшит деревом, чтобы создать иллюзию деревянного строения. Камень был заметен в месте соприкосновения топки камина и обшивки стены, где его было трудно запрятать.
    Новоселье Виктор отмечал в одиночестве. Он сначала хотел было пригласить к себе Игоря Михайловича, но заметил у того во дворе машину, и предположив, что к нему все-же приехала внучка Полина, решил не нарушать их семейную идиллию, а посидеть в одиночестве, выпить в меру и пораньше завалится спать. Завтра утром, ему надо было смотаться по недоделанным делам на работу, сделать он это хотел пораньше, чтобы и вернуться в обед сюда, где ему начинало все больше нравиться. Дача была необычна. Необычна, всем, от внешнего трухлявого вида и до четкого внутреннего порядка, чем-то напоминавшего гостиницу Генштаба, в которой когда-то Виктору довелось ночевать. Не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что он случайно приобрел дачу, которую либо когда-то использовало государство, или построенную на остатках какого-то государственного объекта. Но, Виктор, не особо заморачивал голову этим, если это и было так, то все уже давно заброшено и забыто, а он купил этот домик вполне законно, ничего не нарушая, в соответствии со всеми законами и прочее. Радовало еще то, что сносить ничего не придется. Внешняя косметика, внутреннее омоложение антуража. И естественно облагораживание участка до состояния «английский парк». Засыпая, Виктор удовлетворенно улыбался и первый раз за последние месяцы, не думал о том, что у него еще плохо.
    Поднялся Ушаков, как всегда очень рано. Биологический будильник, заведенный еще в далекие курсантские годы, до сих пор сбоя не давал. В шесть утра глаза автоматически открылись, пальцы нашли смартфон и выключили не успевший прокукарекать девайс, а тело приняло сидящее положение. После того, как он уволился в запас, первое время его очень злило это нерегулируемое свойство организма, а потом он смирился и даже нашел в определенное удобство. Организм бдил всегда и везде, в любом часовом поясе и будил хозяина в 06.00. по местному времени, даже после обильных возлияний и полуночных посиделок. Умывшись, наскоро перекусив и проглотив чашку крепкого кофе, Виктор покинул дом через хозблок, попутно отметив то, что с входной дверью надо будет что-то делать. Не всегда же выходили через пыльный сарай прежние хозяева? Выезжая с участка, он мельком приметил, что внучка осталась у Игоря Михайловича ночевать, ее машина стоит во дворе, и надо бы на обратной дороге прикупит тортик или что-нибудь вкусненькое, чтобы зайти к соседям на огонек не с пустыми руками. Да и холодильник, про который вечером Виктор немного подзабыл, с утра показывал несокрушимую стабильность работы, заморозив до состояния столетнего льда сунутую в морозильник пластиковую бутылку с водой.
    В офис Виктор приехал одним из первых, без суеты и спешки сделал запланированное, и не дожидаясь появления Хахалина уехал. Теперь он был окончательно и бесповоротно в отпуске, и даже поймал себя на остром желании отключить телефон. В пустую квартиру заезжать не стал, а сразу рванул за город. По дороге, заехав в гипермаркет «Глобус», забил багажник запасами продовольствия, туалетной бумаги, разовых полотенец и прочей нужной и ненужной в хозяйстве шелухи. Не забыл и про торт, и уже выходя, увидел в хозяйственном секторе шикарное кресло-качалку, не удержался и купил сразу два, прихватив попутно дорогущую барбекюшницу, с крышкой, колесами, набором решеток и вертелов. Сложил все в машину, и сделал второй заход, вдумчиво и не спеша выбрав десятка два бутылок водки, которую предпочитал всему другому алкоголю, ящик «Боржоми» и с десяток пакетов сока, преимущественно томатного, который любил с детства. Вообщем уезжала машина от магазина, забитая доверху, и даже на переднем кресле, рядом с водителем лежал приобретенный на всякий случай китайский пластиковый биотуалет.
    В свою крепость, Ушаков вернулся где-то около часа дня. Он, как-то незаметно, стал про себя называть приобретение не дачей, а именно крепостью, после сделанных вчера открытий. Снова проник в дом через задний ход и полчаса перетаскивал и раскладывал приобретенное имущество на кухне и в комнатах. А потом через забор заглянул Игорь Михайлович и пригласил его на обед. Виктор не дал себя уговаривать, согласился сразу и прихватив торт, поспешил к соседу.
Обед накрыли в той же беседке, где за день до этого Виктор чаевничал с хозяином. Внучка его, оказалась симпатичной хрупкой девушкой лет двадцати шести-двадцати семи, с большущими глазами, и с идеальной, на его взгляд фигурой. Виктор вообще оценивал женскую фигуру по тому, как смотрелась женщина без каблуков. Так вот, в отличие от многих, внучка соседа не выглядела ни коротконожкой, не дитем акселерации с непропорционально длинными ногами. Он смотрелась естественно и грациозно.
    - Здравствуйте! Будем знакомы. Виктор. Ваш новый сосед. Вот…на десерт…
    Виктор протянул девушке торт.
    - Полина. Давайте я пока в холодильник отнесу.
    Пока Полина ходила в дом, Игорь Михайлович усадил Виктора за стол.
    - По наливочке?
    Ушаков отрицательно помотал головой.
    - Извините, не буду. Хочу поработать в доме, а какая работа после рюмки? Вот вечером-с удовольствием.
    Сосед улыбнулся.
    - Тогда в другой раз. Меня внучка вечером домой отвезет, через пару дней вернусь, тогда и тяпнем… Да и Поля на меня ругаться не будет…
    Полина вернулась с кастрюлей исходящей паром, и без лишних слов стала разливать суп по тарелкам. Суп оказался каким-то собственным вариантом харчо, в меру острым, в меру густым, да и просто вкусным и ароматным. Потом была жареная картошка, с отдельно поданными хорошо прожаренными шкварками, которые Полина решительно отодвинула от деда ближе к себе и Виктору. А потом пили чай. Все это время, текла неспешная обеденная беседа обо всем и ни о чем, о погоде, дождях, разбитой дороге к дачам, международном положении и вкусном обеде. И Виктор заметил, что когда Полина говорила что-то деду, она улыбалась открыто и говорила не то, чтобы с большой любовью, а с каким-то уважением, а обращаясь к нему, говорила вежливо, но как-то отстраненно, как говорят менеджеры с нелюбимым, но важным заказчиком. Особого значения этому он предал, да собственно и к чему было переживать? Девочка она была красивая, ничего не скажешь, но ему с ней не жить, и даже не флиртовать. Соседка. Красивая молодая соседка. Разве, только из бинокля на старости подсматривать, когда она загорать будет. Потом, когда Виктор почувствовал, что еще немного и получится, что он необоснованно засиделся, и стал прощаться, Полина решила проводить его до калитки.
    - Виктор, у меня к вам будет просьба.
    - Пожалуйста. Я весь во внимании.
    Полина оглянулась назад.
    - Виктор, дедушка давно болеет, у него со здоровьем проблемы… Вы заходите к нему…так, чтобы проверить, как он. А то он все лето на даче проводит, а я не всегда могу приехать. Раньше я Ныркова просила заглядывать, но как его председателем выбрали, он забывает периодически. А вы, напротив. Не откажете?
    Ушаков видел, что девушка искренне переживает, одновременно с этим боясь сказать что-то лишнее.
    - Конечно! Ему надо какие-то лекарства принимать?
    - Нет. Я вам свой телефон дам. Если будет плохо- звоните сразу. Я скажу, что делать.
    И протянула Виктору заранее приготовленную визитку.
    - Гусева Полина Сергеевна. -прочитал Виктор.
    На визитке, кроме имени и телефона больше ничего не было. Даже электронного адреса.
    - Это визитка не рабочая. Личная. Договорились? - предвосхитила вопрос Полина.
    - Давайте, тогда и я вам свой телефон скажу, на всякий случай. Визитка у меня, наверное, где-то в машине и есть, но искать не будем. Записывайте.
    И продиктовав Полине свой телефон, который она при нем забила в телефон, Виктор ушел к себе. Фамилию у него Полина даже не спросила. Просто на его глазах назвала контакт коротко и без фантазии «Виктор-дача. Сосед». А уже через час, Ушаков забыл и про соседа, и про Полину, и про данное обещание…
    Покурив в кресле-качалке и потыкав пальцами в планшет в поисках новостей, Виктор дал возможность обеду уютно расположиться в желудке и решил продолжить обследование дома, а точнее его подвальной части. Особых сюрпризов он не ждал, и вооружившись фонарем направился к двери, ведущей в подвал. К ней вела лестница, вчера показавшаяся ему небольшой, а на деле в ней было десять ступеней. Дверь тоже оказалась заперта, тоже бронирована, как обе других, и имела такой же замок, как и дверь в хозблок. Виктор сначала приуныл, так как на связке был всего один подобный ключ, но потом для очистки совести, сунул его в замочную скважину, и дверь открылась. Только потом, Виктор выяснил, что дверь он открыл, по сути, случайно. Она могла открыться только при условии того, что остальные две двери в дом были закрыты. Как работает эта блокировка, Ушаков и позднее так и не смог разобраться. Просто идя в подвал в самый первый раз, он сам закрыл обе двери, чтобы кто-нибудь, те же узбеки, в поисках его, случайно не забрели в дом.
    За дверью, было темно. Виктор автоматически пошарил сбоку от косяка, и рука сразу наткнулась на выключатель. Когда свет зажегся, он даже присвистнул от открывшегося зрелища. Перед ним была большая квадратная комната, примерно четыре на четыре метра. Прямо у двери, слева стоял письменный стол с пишущей машинкой и настольной лампой, пара шкафов с какими-то папками за стеклом, вдоль стен стояло несколько деревянных скамеек. Над столом висел большой стенд с какими-то объявлениями и схемами. И в каждой стене, кроме той у которой находился стол, были еще двери, всего в количестве трех штук. Сам комната, неуловимо напоминала опорный пункт милиции из старых советских фильмов, не хватало только старого усатого участкового дремлющего за столом. Стены, как и в доме, были обшиты деревом, а лампы под потолком были запрятаны под обрешеченные плафоны. Осмотревшись, Ушаков пошел вдоль стен. Над первой дверью висела аккуратная металлическая табличка с выгравированной надписью: «Агрегатная», над следующей дверью была надпись: «Служебное помещение», а над третьей «Эвакуационный выход № 2». На стенде красовалась надпись: «Объект дача № 18» и на нем под стеклом висела схема расположения помещений, на которую Виктор сначала внимания не обратил. На столе, кроме пишущей машинки и лампы, нашелся еще старый полевой телефон с рукояткой индукторного вызова. Такие часто встречались в флотском прошлом Ушакова, в качестве резервного канала связи, и обязательно присутствовали в центральном посту его субмарины, когда она находилась в базе. И еще на столе лежал листок бумаги. Виктор поднес его к глазам. Текст бы отпечатан на машинке и лежал на столе так, чтобы его обязательно увидели и прочитали.
    «15 мая 1991 года. Законсервировал объект. Серьезные проблемы со здоровьем. Отнимаются ноги. Старьевщик не появлялся уже четыре года. Связь с артельщиком утеряна. Последний урожай консервирую вместе с объектом. Вынужден доверить жене часть информации в части касающейся сохранности объекта. Дачник восемнадцать.»
    Ушаков пару раз перечитал текст. То, что здесь были замешаны какие-то спецслужбы еще того, ушедшего в историю Советского Союза было очевидно. И еще было очевидно то, что кроме него, после этой самой «консервации» здесь никого не было. И опасения внушал, загадочный «законсервированный урожай», который мог быть чем угодно, начиная от каких-нибудь древних документов, заканчивая, не дай бог, миниатюрным ядерным зарядом. Все это на самом деле отдавало дешевым детективом, с этим старьевщиками, урожаем и подвальными опорными пунктами посреди леса. Виктор оставил глубокие размышления на потом, и отправился дальше изучать оставшиеся помещения. «Агрегатная» своему названию полностью соответствовала. Там стояли несколько электромоторов на массивных фундаментах, несколько электрощитов неизвестного назначения и большой шкаф с инструментом и запасными частями. Отметив, что с этой инженерией надо будет разобраться в самую первую очередь. За эвакуационной дверью, обнаружился уходящий вдаль узкий коридор. Где включается его освещение, Виктор не нашел, но свет галогенового фонаря до конца коридора не добил. За дверью в «Служебное помещение» обнаружился небольшой тамбур еще с тремя дверьми: «Дежурная смена», «Материальная кладовая» и «Архив». Самой ближайшей оказалась комната дежурной смены. Там уже горел свет, видимо включившийся с общим освещением, и там Ушаков нашел настоящее общежитие. Вдоль двух стен, строго, как в казарме стояли шесть двухъярусных кровати, по три кровати у стены. На каждой кровати у изголовья лежали свернутые мешки, видимо с матрасами, подушками и одеялами. Присутствовал большой квадратный стол с несколькими стульями. И еще около двери у стены были два металлических шкафа, подозрительно похожие на оружейные пирамиды ушаковской молодости. Виктор подошел к крайней пирамиде, подергал за ручку, и она открылась с легким скрипом.
    За дверцей, поблескивая чернью ствольных коробок, стояли пистолет-пулеметы Судаева, ППС-43. В шкафу их было много, не меньше двух десятков, каждый в своей ячейке, где на верхних полках лежали магазины, а на нижних запаянные цинки с патронами. Вот тут Ушаков струхнул не на шутку. Это уже попахивало статье, тем паче в нынешние времена, насквозь пропитанные борьбой с терроризмом во всех видах. Во второй пирамиде оказались старые добрые АК-47, с деревянными прикладами, металлическими магазинами, подсумками и штык-ножами, которые, правда коренным образом отличались от стандартных, и для штыкового боя явно не годились. За пирамидами обнаружился еще один металлический ящик, в котором лежали упакованные в промасленную бумагу пистолеты ТТ, тоже в количестве не менее двух десятков. Минут пять, Ушаков стоял у открытых пирамид тупо глядя перед собой. Это была проблема. И это было очень страшновато. Оружия было много. Он вытащил АК из пирамиды. Снял крышку затвора. Состояние автомата было идеальным. Никакой ржавчины, ровный и тонкий слой смазки. Затвор ходил легко и свободно. Ушаков поставил автомат на место. Паническое чувство страха постепенно улетучивалось, и Виктору уже не хотелось бежать к телефону и названивать в ФСБ с чистосердечным признанием. Проблему надо было обдумать со всех сторон, время не поджимало, и немного успокоившись, Виктор отправился осматривать оставшиеся комнаты. «Архив» оказался небольшим помещением с несколькими запертыми на ключ шкафами и небольшим столиком для работы, на котором лежали ключи от шкафов. Открыв один, Виктор убедился, что он полон разных папок, которые не требовали немедленного разбора, и закрыв его, он отправился в кладовую. «Материальная кладовая» была размером с дежурку, и почти до потолка заставлена деревянными ящиками с военной маркировкой. Ушакова, почему-то совсем не удивило, что это были ящики с патронами, автоматами и еще с чем-то, скорее всего очень взрывоопасным. И еще там были два шкафчика, очень схожие с библиотечными книжными каталогами, где было много выдвижных ящичков, каждый из которых содержал фамилии авторов. Тут тоже были какие-то надписи, которые он читать не стал, а просто выдвинул первый попавшийся ящик. В нем лежало что-то завернутое в полиэтилен. Виктор, как человек современный, решил, что это простой фасовочный пакет, попытался его открыть, пленка развернулась и на пол посыпались купюры. Новенькие советские сторублевки. Веером под ноги. Ушаков нагнулся и поднял несколько купюр. Как из печатного станка. Выдвинул другой шкафчик. Снова рубли с профилем вождя. Ушаков выдвигал и выдвигал, и везде были рубли. Красные червонцы, фиолетовые четвертные, зеленые полтинники, сотни, их было великое множество, аккуратно завернутых и разложенных по номиналу, аккуратно подписанные и пронумерованные о полочкам. Тлен и прах. Тут лежал не один миллион никому не нужных денежных знаков умершей страны, годных сейчас разве для массовых инсталляций на историческую тему. А вот второй шкаф, был интереснее. В первом же отделении, оказались так же прилежно завернутые в пленку английские фунты, а в следующих, шла география Европы… Французские франки, швейцарские франки, немецкие марки. Нашлась даже увесистая пачка итальянских десятитысячных лир, украшенная лицом какого-то угрюмого мужика. Все это великолепие, Виктора скорее забавляло, чем радовало. Столь древние купюры, сейчас имели ценность лишь для тех, кто увлекался бонистикой. Или в качестве обоев, к примеру. Потом пошли доллары. Долларов было больше всего. Они были завернуты не в пленку, а в бумагу, на которой была выведена сумма. Доллары, насколько слышал Виктор, срока давности не имели, и как платежное средство принимались везде. Точнее не везде, а в Штатах. Туда Виктор не собирался. А у нас проблематичным стало обменять доллары даже 1996 года. Ради интереса, он развернул одну из пачек. Со всех бумажек на него грустно смотрел Бенджамин Франклин 1966 года рождения. Виктор бросил пачку обратно. Подвигал оставшиеся ящички. Везде лежали доллары. Он уже было собрался покинуть комнату, но заметил, что нижний ряд шкафчиков на «рублевом кладбище», он не проверил. Самый первый ящичек, оказался плотно уложен матерчатыми колбасками, неожиданно оказавшимися очень увесистыми и позвякивающими. Виктор, сразу понял, что это монеты, развязал шнурок, стягивающий горловину, и высыпал на стол содержимое на стол. То, что это золото, Ушаков понял сразу. А вот сами монеты, вызвали у него недоумение. Он был не силен в нумизматике, но изображенного на монете сеятеля, он где-то видел. Еще большее удивление вызвала надпись: «Один червонец», и самое главное год выпуска монеты, 1978. Такие деньги не должны были существовать, но, тем не менее, они лежали перед ним. Десять золотых монет неизвестного происхождения. Ушаков достал еще одну упаковку. То же самое. Выдвинул соседний ящик. В нем тоже лежали такие полотняные колбаски, но в значительно меньшем количестве. Развязал один из них, высыпал деньги на стол и сразу узнал профиль последнего российского самодержца. Эти монеты он встречал раньше, и даже был обладателем одной такой, доставшейся ему в наследство от деда и проданной им в шальные 90-е годы. 10 золотых рублей 1903 года. Красивые и не потускневшие от времени. Дорогие и до сих пор востребованные. Золотые и опасные.
    Ушаков, уже минут десять сидел с дымящейся сигаретой и стряхивая пепел в массивную пепельницу, найденную в ящике, бездумно катал по столу золотые кругляшки с классовым врагом и социально близким сеятелем. Мыслей было одновременно и много, и мало. В сером веществе головы разгоралась битва между двумя антиподами, до этого, вполне мирно и уютно уживавшихся друг с другом. Законопослушный старший офицер запаса и бизнесмен с двадцатилетним опытом выживания в нынешней России, схлестнулись не на шутку. Золото притягивало как магнит, здравый смысл бил по ладоням, опыт бубнил о предстоящих проблемах, природная осторожность предлагала взять немного и спрятать надолго, а предпринимательская жилка, уже прикидывала, где и как превратить находку в живые деньги.
    И в какой-то момент, этих тяжких размышлений, рука Ушакова, как-то случайно, неосмысленно наткнулась на телефонный аппарат, попавший под руку. Он так и не понял, зачем поднес трубку к уху, и, не услышав ничего, мощно крутнул ручку. В трубке что-то квакнуло. Потом еще раз. Потом еще серия непонятных щелчков. А потом…
    - Заместитель главы администрации президента Жеглов. Слушаю.
    Виктор в ступор не впал. Он растерялся. И когда глаза наткнулись на стенд, висящий рядом со столом, губы сам по себе, очень четко доложили абоненту.
    - Объект дача номер восемнадцать!
    Абонент удивился. Видимо на этом конце провода, должен был находиться совсем другой человек.
    - Какая дача?
    Вот тут Виктор действительно стушевался и отреагировал предсказуемо быстро.
    - Извините…- и оборвал неожиданный сеанс связи.
    Ушаков уехал с дачи через полчаса. Не то, чтобы он очень сильно испугался, но все-же решил свинтить с дачи прямо сейчас, не ожидая приезда бравых молодцев в масках и с автоматами. Если надо, они его и дома найдут, не поленятся же слуги государевы. Дачу привел в боевое состояние, с опусканием жалюзи и возвращением прохода через хозблок в первозданное состояние. И даже сфотографировал этот беспорядок на смартфон, чтобы потом, после его возможного возвращения, можно было сравнить и определить, ходил ли тут кто-нибудь чужой или нет. Он ехал домой, а в сумке слегка позвякивали на ухабах, пара десятков золотых колбасок с ликом последнего царя и революционного сеятеля…

.