- О! О! Смотрите!!! Вон же!! Рыбы! Рыбы плывут!!!    Старпом подскочил к подслеповатому монитору на пульте вахтенного инженера-механика и начал тыкать пальцем в бело-серое изображение.

- Не, ну вы хоть видите, ну? Ну что вы тут спите, а? Смотрите, красота-то какая!!! Антоныч, ну!
- Сей Саныч, я на вахте сейчас,  слежу за своевременным осмотром отсеков и управляю оборотами турбин. Мне за флорой и фауной Ледовитого океана  наблюдать  не положено.
-  Ой, ну какие вы скучные, ну блииин, а?
- А во-вторых, Сей Саныч, это – касатки, а значит они не рыбы, а млекопитающие.
- За что мне всё это? За что, о боже мой?
- Эдуард, а ты чё старпому не подпеваешь сейчас полушёпотом  «за что, за что, о боже мой»?
- А я, Антоныч, на вахте же тоже стою – не положено отвлекаться мне.
- А ты не отвлекайся, а пой просто!
- Я так не умею. Я же только в душе пою и  поэтому  всегда, когда пою, закрываю глаза, отключаю мозг, ну и глажу себя, соответственно, мыльными руками. Не, ну, в принципе, можем попробовать.
- Штурман! Штурман! Иди сюда! – кричит старпом.

 Из рубки высовывается по пояс штурманёнок Слава.
- Штурман, что там у нас с планом? Полигон когда занимать по строгому распоряжению?
- Да через неделю, так сейчас плаваем, как вольные стрелки!
- Отлично! – старпом потирает руки, и у него загораются глаза.

 Блин. Сейчас начнётся.

  Говорил я вам или нет, не помню, но старпом наш был крайне азартен, но не рабоче-крестьянским азартом к карточным играм или  спорам, кто круче, нет - следующим его уровнем. Причём  когда я говорю рабочее- крестьянским, то я не вкладываю в это понятие абсолютно никакого негативного смысла по отношению к каким бы то ни было социальным группам населения: просто классификаций степени азарта, подходящих для описания, нет, и поэтому приходится придумывать самому. Азартов, по моим личным наблюдениям, существует два вида, и оба они действуют на организм одинаково с одной только разницей – организм с подготовленным мозгом направляет адреналиновые потоки в нужные части себя и превращает их в удаль, а с неподготовленным – расплёскивает по всей коре, отключая центры управления разумного отношения к окружающей действительности.  И любому моряку присущ азарт. Конечно, вещь это заразительная, липучая и вызывает ломку, когда долго не было.

- Ты что, дрищ, на слабо меня сейчас берёшь? – удивлялся, бывало, старпом. - Да я на слабо не брался уже в то время, когда у тебя и утренних поллюций ещё не было!

  Старпома нужно было только завести (пол-оборота) на необходимое дело, и всё – быть не сделанным у дела не оставалось  никаких шансов.  Нет, старпом знал, конечно, про то, что в мире существуют законы логики, физики и здравого смысла, но тайфун его удали сметал их как щепки и оставлял валяться мокрыми  дрожащими щенками на периферии границ разумного.

- Записать в вахтенный журнал! Начали отработку противолодочных манёвров! Хода и курсы переменные! Тааак. Штурман! Что ты на меня смотришь так грустно, как будто я твоя первая любовь? Следи там, чтоб в банку какую не впилились, счас крутиться будем, за касатками следить! Не надо глазами из глазниц доставать, не надо – ты же профессионал? Ну вот и профессиональ!

  Антоныч обречённо вздохнул и достал пилочку для ногтей – спокойная вахта явно закончилась. Нет, ну понятно, что проторчав два месяца подо льдом  в общем-то  уже становится скучно и хочется разнообразия, но  обычно  под словом «разнообразие» следует понимать вещи, в некотором роде отличные от слежения за китами в подводном положении.

- О, так их же акустики слышат сейчас!
- Сергей Александрович, ну пожалуйста, ну их акустики уже три дня слышат. Весь экипаж уже в акустической рубке их послушал, вы  как будто  в увольнительной были, такое ощущение. – Антоныч усердно полировал ногти.
- Да? Придётся наказать ведь  вислоухих! Не доложили родному старпому, ну ты подумай, а! – старпом убегает к акустикам, и мы жмуримся, чтоб брызги крови в глаза не попали.
- Самец и самка! – радостно докладывает старпом, выбегая из рубки минут через десять.
- Эдуард, скажи ему уже.
- Сей Саныч, прошу разрешения доложить!  Согласно записям в трюмном журнале учёта воды и гидравлики  пара китов – касаток была обнаружена акустиками три дня назад. Вот, видите запись в журнале? Далее  в результате следственных экспериментов  было установлено, что это самец и самка, для последующей их идентификации  без унижения  личного достоинства   им были присвоены имена Фаддей Фаддеевич  в честь исследователя Арктики Белинсгаузена и  Нина Петровна, потому  что других женщин – исследователей Арктики, кроме Демме, никто не вспомнил.  Согласно дальнейшему акустическому портрету пары  (у акустиков и распечатка имеется)  были сделаны выводы о том, что Фаддей Фаддеевич активно ухаживал за Ниной Петровной, пел ей песни и, возможно, даже  декларировал Пастернака, что  в итоге  ожидаемо привело к капитуляции Нины Петровны и их спариванию. Вот, будьте  добры,  запись в журнале об этом факте. Далее Фаддей Фаддеич поёт уже не так активно, сейчас, скорее, они просто изредка переговариваются.  В общем, всё стандартно, как у млекопитающих.

- Бля, Антоныч. Вот это у вас на широкую ногу тут поставлена научная деятельность!
- Ну. А Вы как думали? Просто нет сил уже смотреть на эти унижения: «ой, смотрите, рыбки!», «ой, надо же, это самец и самка!» и слюни по всему главному командному пункту.
- Боцман! Право руля! Антоныч, подверни турбинками – видишь же, на правый борт уходят!
- Эдуард, - Антоныч не шевелился, - ты же записываешь за мной афоризмы и гениальные изречения? Запомни, когда станешь взрослым и будешь нести вахту инженер-механика, никогда, это слово разбей на слоги и подчеркни, ни-ког-да  не выполняй метафорических приказаний «подверни турбинками», «реверс», «назад, назад, блядь!!!» и прочей гусарщины. Делать надо вот так (старпом всё это время грустно смотрит на Антоныча). Антоныч делает суровое лицо:
- Товарищ старший помощник! Прошу уточнить направление вращения и обороты турбинам!
- Ох, бляяя, какие же вы скушные! Боцман! Руль прямо!
- Зато безаварийные, - бурчит Антоныч.

      А вы когда-нибудь завидовали китам в море или дельфинам? Ну, вот тому, как они идеальны.  Даже птицы, я думаю, им завидуют -  они естественны в своей среде обитания, свободны, и вода всё время струится по их телам, и можно вверх, можно вниз,  можно вот так вот покувыркаться и сделать «пффф» водой. Ну согласитесь, это же завораживающе прекрасно!

  Фаддей Фаддеевич и Нина Петровна, за что им отдельное спасибо, никуда не торопились, плыли довольно ровно и спокойно: посвистывали, тёрлись друг о дружку и всячески наслаждались той ступенью, на которую их поставила эволюция.  Да и куда им торопиться-то, если подумать? На премьеру очередных мстителей? Ипотеку оформлять? К старту продаж нового телефона? Голосовать на выборы? Домой, пока пробки не начались?

    Вот где-то нас наёбывают, товарищи, вам не кажется?  С одной стороны, эволюция постаралась, конечно, но вот как так могло получиться, что киты могут наслаждаться своей жизнью, плавая  от её начала  и до конца  с перерывами только на спаривание,  еду и потереться друг о дружку (то есть вообще без перерывов),  а люди – нет? Люди ноют всю жизнь, что им трудно учиться, тяжело работать, начальник у них – долбоёб, сосед -  алкашина конченый, машина всё время ломается, бензин дорожает, а в метро давки, проценты по кредиту слишком высоки, а зарплата слишком маленькая, и как вообще найти себе пару, если вокруг одни нищеброды или корыстные проститутки, дети не слушаются и дерзят, а в магазине всё время пытаются подсунуть просроченную колбасу или недовесить сахара, по телевизору смотреть нечего, фильмы в прокатах не те, что были раньше, и вообще  вот раньше-то было заебись, не то  что сейчас! Или там: там-то вот заебись тоже, хоть и сейчас, а не раньше, не то  что здесь  - здесь и раньше-то было не особо,  что уж про сейчас говорить!  Если провести параллель с китами, то когда люди вообще плавают-то?   И кто тогда из них более разумен?  Вам же тоже  кажется, что киты?

  Маневрировали мы не очень долго – в центральный пришёл командир.
- Что-то мне спится тревожно! Приснилось, что мы усиленно куда-то маневрируем!
- Так точно, Сан Сеич - да! В смысле нет!  В том смысле, что да, мы маневрируем и нет, не приснилось!  – доложил старпом, торжественный как струна «ми» (которая шестая, а не первая) на гитаре. – Ппроизводим слежение за парой китов- касаток!
- С целью, позвольте поинтересоваться?
- С целью  отработки слаженности действий третьей боевой смены в подводном положении! Ну и так…интересно же!
- Что за киты? Фаддей Фаддеич с Ниной Петровной?
- Как? – старпом сбился на «соль». - Вы тоже в курсе?
- Странный ты, Серёга, честное слово! Вот же роспись моя в трюмном журнале – я имена их утверждал!
- А он в увольнительной был трое суток, тащ командир! – вставил свои три копейки Антоныч. - На побывку ездил  молодой моряк!
- Пиздец! – и старпом взялся за голову, глубоко погрузив пальцы в шевелюру. - Дожился на старости лет! В родном экипаже!  Товарищ командир, прошу Вас выдать мне пистолет с одним патроном, похлопать меня по плечу и сказать строгим голосом: «Вы знаете, что нужно делать, офицер!»
- Ага, и месяц в две смены вахту нести с бэушным старпомом?  Вот уж дудки Вам, товарищ офицер, а не пистолет! Будьте добры нести свой позор, как подобает российскому офицеру! С видом, как будто ничего и не случилось! Александр (это уже секретчику на вахтенном журнале), пожалуйста, будь добр, скажи мне, что ты не писал в вахтенный журнал, что мы следим за китами!
- Никак нет, товарищ командир! «Начали отработку противолодочного манёвра. Хода и курсы переменные»!
- Фух, отлегло.
- Это я! Это я, тащ командир приказал так записать! – встрепенулся старпом.
- Да? Ну ладно, подумаю тогда про пистолет с патроном, раз ты!
-  Спасибо, тащ командир! Вы прямо как отец родной! Ну такой чуткий, такой чуткий!
- Ну дык! Иди спать, раз всё равно меня разбудил, я тут поброжу уже.
- Не, я тогда ЖБП лучше попишу!
- Серёга, я сказал спать, значит   спать!
- Тащ командир, ну киты же, ну это… зря я Вас отцом называл, что ли?

  Командир вздохнул и ушёл в штурманскую рубку. Ну мы там дальше …противолодочные манёвры повыполняли, и, когда киты долго лежали на одном курсе, начали уже вверх-вниз маневрировать, потому  что старпому же скучно стало просто так в телевизор смотреть за вяло развивающимся сюжетом.

- Рекомендую курс восемьдесят! – прокаркал штурман. - По текущему курсу банка Лазарева, расстояние  десять кабельтовых!
- Боцман! Лево руля на курс восемьдесят! Правая турбина вперёд шестьдесят, левая – вперёд сорок! Блииин, ну блииин, ну жалко-то как, да Антоныч, китов же потеряем!
- Да, Сей Саныч, ничего жальче в жизни не испытывал! Работает правая вперёд шестьдесят, левая вперёд сорок! Может им из ДУКа тефтелек жахнем без мешков, так сказать, в презент, а то с ужина их два лагуна осталось!
- Дурак ты, что ли, Антоныч? Потравим же нафиг всю флору тут и фауну!  Ладно, я спать тогда, раз такое огорчение с китами!
- На румбе восемьдесят!
- Обе турбины вперёд сорок! Держать восемьдесят! Тащ командир, так я пошёл спать-то тогда!
- Давай- давай!

   Когда старпом ускакал, а командир задремал в своём кресле, Антоныч послал меня к штурману узнать, что там за банка такая по курсу была. Ну, для общего развития  - мало ли придётся штурманить в этих водах.

- Ага, -сказал Слава, - была какая-то.
- Что, прямо банка?
- Ну типа того.
- Прям десять кабельтовых?
- Ну.
- Прям по курсу?
- Не то  что прямо, скорее, если вниз грести, а не вперёд. Впереди-то от трёх до пяти километров, хоть заныряйся!
- Прям Лазарева?
- Да нет, конечно, командир сказал пиздануть что-нибудь, чтоб от китов уйти и старпома спать отправить!
- Мудро!
- А то! Мы, штурмана, такие!
- Какие такие? Я про командира сейчас.  Такие они. Такее не бывает!  
- Так. Немедленно покинуть секретную рубку! Ходют тут всякие! Палубу потом за ними не отмоешь!
- Не очень-то и хотелось!
- Ну и всё!
- Ну и всё!

- Старпома развели, - докладываю Антонычу шёпотом, - нет там никакой банки!
- Опять обманули?! – радуется Антоныч.
- Старпому – ни слова! – бубнит командир. (Как он всё слышит-то?)
- Чай не ботфортом консоме хлебаем, тащ командир! – обижается Антоныч.
- Да? Ну вы-то понятно, трюмные – белая кость. А я вот всё время ботфортом норовлю!
- Это тёмное ракетное прошлое даёт о себе знать, не иначе!
- Не иначе, да. Хорошо, не штурманское хоть.
- Это да. Штурманское-то неизлечимо!
- Я всё слышу! – кричит Слава из рубки, ему там скучно, и дверь он держит открытой.
- Как будто это кому-то интересно – слышишь ты или нет!

  Я же, как нормальный мальчик, всю жизнь мечтаю быть пиратом, хрен с ним, хотя бы космическим, раз уж двадцать первый век, а машину времени всё никак не изобретут!  Пират же -  романтика в самой высшей степени её проявления, из всех доступных человечеству,  плюс возможность не ходить на работу к восьми или вообще являться на работу, налакавшись рома, и орать  там дурным голосом: «Йо-хо-хо!!!» И это не считая мелких бонусов в виде эфеса от сабли, вместо многомесячных  ухаживаний и предварительных ласк, а также  возможности умереть молодым, не страдая от старости и не мучая окружающих.  И нет, я ещё не заблудился в своём повествовании, я вот к чему веду: с середины девяностых годов, мечтая о славной пиратской судьбе  или просто читая книжки про пиратов, я всегда представляю себе образ пирата в виде советского военно-морского офицера Сергея Александровича   - маленького, сухонького, но неутомимого, как трактор,  и с чертовскими искрами в глазах. Вот уж где был бы Чёрная Борода (только без бороды) – матёрые испанские галеонщики писались бы в брюки, едва завидев на горизонте его флаг  с начертанным на нём девизом : «Где ваш суточный план, блядь?! Не надо хлопать на меня глазами – у меня пилотку сдувает! Нет плана – считай продал Родину, сука!».  

  Помню первый раз гало в море увидел: самой луны видно не было из-за горизонта, а только  дуга, абсолютно ровная и ярко-белая. И мы   гребём прямо в неё.  А в форточку на мостике не особо видать – нет широкого угла обзора, головой не покрутить в разные стороны, и отсюда восторгов меньше.
- Сей Саныч, прошу разрешения подняться на мостик!
- Давай! Только не кури тут! Так стой!
- Аааафигеть, да! – и тычу пальцем в гало. - Красота, да, Сей Саныч!
- Ну.
- А что это?
- Ты дурак? В школе не учился? Ясно же что – Летучий Голландец, мать его!
- Да ладно. Тот самый?
- Как можно применить вопрос «тот самый» к предмету, который существует в единичном экземпляре?
- И что, нам теперь пиздец?
- Точно дурак! Вишь, цвет белый, значит кормовой огонь горит, то есть он от нас съёбывает на всех парусах! Ссыт, сука!
- Врёте же?
- Кто врёт? Я вру?
- Не, ну не я же – я только вопросы задаю.
- Запомни – я никогда не вру! Ни-ког-да!!!

 Сей Саныч погрозил кулаком в море и проорал в  сторону горизонта:
- Врёшь, сука! Не уйдёшь!!!  Иди сюда! Сражайся, как мужчина!
- Тише, - говорю, - Сей Саныч, боцмана же на руле разбудите!
- Йо-хо-хо! – крикнул старпом вниз  рулевому.
- И бутылка рома! – радостно запел боцман.
- Никакого рома! Мы тебе не вшивые корсары! Трезвость, красота и слаженные действия! Вот наш девиз!
- А суточный план? – решил уточнить я.
- Не обсуждается даже!

  И при всей своей удали, грамотности и ответственности подкупала в нём эта юношеская, ничем не замутнённая непосредственность в тяге к приключениям. Не, ну кто ещё мог додуматься следить за китами из подводного положения на тяжёлом атомном подводном крейсере стратегического назначения?

   А если вам случится бывать где-нибудь у южных кромок северных льдов  по воле случая или по служебной необходимости, и встретятся вам  киты, которые станут откликаться на имена Фаддей Фаддеич и Нина Петровна, то непременно кланяйтесь им от меня и узнайте, как там их детишки: здоровы ли, слушаются ли родителей и не дерзят ли старшим, переживая свой пубертатный период.  Ещё передайте, что навестить их пока не смогу никак  - я же не кит, мне на работу к восьми и так далее. А мечта моя пиратская с каждым годом тускнеет, и шансов всё меньше остаётся – так что тоже не вариант, а так бы я обязательно. Да.