Рогачев потопал по каменистой россыпи к бетонному мосту. 

Мне он приказывал двигаться за ним на расстоянии 7 метров. Ни дальше, ни ближе. Поднял я с земли свой вещмешочек. Закинул его себе на горб. Вещмешки у нас тяжелые. На построении мы сложили их на землю, каждый себе под ноги. И вот, пора, брат, пора. Сцука, вот оно. Сцуко, началось. Закинул я пулемёт на правое плечо. И топ-топ-топ… за Рогачевым. Четыре шага вдох, один шаг выдох. Четыре шага вдох, один шаг выдох.
     Пацаны из восьмой и девятой рот длинной цепочкой (то есть длинной колонной по одному) уходили вперёд от нас в сторону большого горного хребта. Ёкарный ты бабай, как же херово выглядел этот хребет! Не приведи Господь впердячивать по такой жарище, под таким грузом на эту сраную, долбанную высоту.
     Через мост перешли, как перепорхнули. За мостом начинался склон горы. По склону вверх уходила тропа. Длинная вереница зелёных, сгорбленных под тяжестью ноши фигурок, поднималась по тропе в сторону темно-коричневых хребтов.

     Первые же шаги по тропе под раскалённым солнцем сбили дыхание. Четыре шага вдох, один шаг выдох, как на беговой дорожке во время кросса, удерживать удавалось с трудом. По лицу тут же потекли толстые струйки пота. Они затекали в уголки глаз, капали с бровей и неимоверно щипали глаза. Машинально я провёл по потному лицу рукой, чтобы стряхнуть эту густую едкую жидкость, но сделал ещё хуже. Пот был жирный на ощупь и он только размазался с жиром и пылью и буквально обжог всё лицо. Ощущение мерзкой мерзости, ощущение будто этот пот горячий и сделан из расплавленного вазелина. «Пипец какое гавнище» - я невольно вслух выругался и встряхнул ладошкой, пытаясь стряхнуть эту гадость на пыльную раскалённую землю. Но не тут-то было. Вся эта гадость прилипла к ладони, прилипла к коже и новые струйки собирались под панамой и вытекали из-под неё на брови, в глаза, лились по шее за шиворот.
     В этот раз наша рота будет канать по самому низу. А что в следующий? В следующий раз мы попрёмся на такой же сраный, долбанный, голимый, пидорный хребет. Как-то очень сильно расхотелось жить. Но, голос разума, пискнувший откуда-то из глубины солдатской задницы подсказал – «а ты для начала с этой операции вернись». Да, в голосе из жопы всегда можно расслышать что-либо рациональное. Особенно в том случае, когда у тебя жопа – миноискатель. И точно может найти для тебя и для себя (то есть на свою жопу) приключения.
     Да, точно! Что там надо делать, чтобы суметь вернуться с этой операции? Что? Ну что… ну… смотреть под ноги, чтобы ступать след-в-след. Угу, гут, так и сделаем. Я глянул себе под ноги. То есть навёл резкость куда же это я ставлю свои гамаши. Нда… Вся тропа вытоптана как будто по ней пробежало стадо мамонтов вместе с папонтами и с футбольным мячиком за одно. Какой нахрен след-в-след! Ну ладно. Это не моё не дело, тут каждый сам себе мордоворот. Вот чётко просматриваемые отпечатки полусапожек Васи Спыну. Вот в них и буду наступать. Вася как-то умудрился влезть в колонну между мной и Рогачевым. Но ладно, Рогачев Васю точно так же, как меня, назначил в свою личную охрану. С ручным пулемётом. Поэтому топаем и топаем. А я стараюсь наступать в Васины следы.
     В принципе, ничего сложного. Вася ниже меня ростом. Мне пришлось несколько сократить размер шага и из-за этого трошки увеличить частоту шагов. Не проблема. Просто внимательность и больше ничего. Топаю, наступаю след-в-след. Дальше что? Что ещё надо делать на марше на войне? Дальше минные растяжки. Я иду не первым. Значит лично я на растяжку не напорюсь. Но надо помнить. Потому что когда-нибудь мы развернёмся в цепь и каждый из нас станет первым. Гут. Помним и это. Топ-топ-топ… Четыре шага вдох, один шаг выдох. Четыре шага вдох, один шаг выдох.
     Дальше что? Дальше надо идти от укрытия к укрытию… То есть надо выбрать ближайшее укрытие и думать о том, что если в меня шмальнут вот от тудава, то я побегу прятаться вон тудой… Я поднял взгляд от отпечатков Васькиных сапожек на тропе и повёл глазами вокруг. М-м-м-мда-а-а… Укрытий не до хера.

     Голый покатый склон, голый покатый подъём и только в дали, в тех ебенях, куда уходит девятая рота, склоны гор становятся круче и на них появляются скалы и крупные камни. И что прикажите в такой местности делать? «Бля, не ной» - голос из глубины жопы снова напомнил о себе. «Чтоделать-чтоделать… вот и думай что, таки, бля делать».
     Как только начался настоящий подъём, дистанция между бойцами нарушилась.

     Задние, разогнавшись на ровной поверхности, упёрлись в передних. Передние упёрлись в подъём, снизили скорость движения и начали натужно дышать. Строй уплотнился. Впереди шли восьмая и девятые роты. Они притормозили на подъёме, наша седьмая рота с разгона наскочила на них и сбилась в кучу, чуть ли не в толпу. Только в одном месте плотная цепь седьмой роты разрывалась. В цепи зияла ощутимая пробоина, метров на 25. Там шел Володя Ульянов.
     Худо-бедно, наша рота втянулась на подъём. Полезла по тропе вверх. После первых трёхсот метров подъёма, Рогачёв, обливаясь потом, скомандовал «Стой! Привал» и рухнул на тропу.
– С тропы не сходить !
     Не снимая лямок вещмешка, я плюхнулся задницей на тропу. Пулемет положил поперёк тропы себе на бёдра. На тех местах пулемёта, где были подтёки от смазки, появилась короста из свежей налипшей коричневой глиняной пыли.
     Нда. Так что делать, если шмальнут? Откуда могут шмальнуть – я повёл взглядом по ближайшим лысым и покатам сопкам. В это время передо мной в полный рост встал Вася Спыну. Он оставил на тропе свой вещмешок и пулемёт, поднялся и зашагал вправо от тропы вниз по склону.
- Спыну, стой! – Рогачев, находившийся впереди Васи, каким-то хреном заметил Васины перемещения. А может он спецом постоянно контролит личный состав? Конечно же спецом.
– Ты куда собрался? Я ж приказал – с тропы не сходить!
- Я посрать, тарищ старший лейтенант. – Вася стоял на месте и вся его поза выражала «хренли тут за проблема – солдат посрать всего лишь».
- Назад, Спыну! На тропу! – Рогачев подскочил на ноги и ревел, как стадо бизонов: - Там, сцука, мины кругом! На тропу шагом-марш!
- А как же посрать? Меня этот ебучий вещмешок как тюбика выдавил! Я щяс обосрусь от натуги.
- На тропу шагом-марш! На тропе и сри! Вот снимай штаны, садись прямо на тропе и сри! Я не Дюймовочка!
- Заебись. - То ли утвердительно, то ли удивлённо произнёс Вася и вяло поплёлся на своё место на тропе. Полтора года службы в армии помогли ему воспринять эту мысль не как шокирующую. Рогачёв не Дюймовочка, ладно, он сам сказал. А остальные? Вот так вот срать на тропе прямо при всех, прямо без штанов? Это реально «заебись». По-другому эту эмоцию сложно выразить.
- Под ноги смотри! В свои следы наступай. – Рогачев провожал Васю взглядом.
     Охреневший от постигшей его ситуации Вася, вернулся на тропу. Начал расстёгивать штаны. Рогачев отвернулся от Васи, повернулся к нему спиной, сел и откинулся на свой вещмешок. Вася расстегнул штаны и устроился на корточках прямо на тропе. Он был ко мне спиной и поэтому я не мог видеть, что выражало его лицо. Наверное то же самое, что и жопа. А что выражала Васина жопа, мне не позволял разглядеть оставленный валяться на тропе Васин вещмешок.
     Выпустив на тропу выдавленную вещмешком гавняшку, Вася повозился с пачкой сигарет – оторвал от неё кусочек, вытер себе всё, что удалось, встал в полный рост. Петляя задницей он подтянул штаны, застегнул пуговицы и, глядя вниз по тропе весело крикнул, обращаясь сразу ко всем: - «Пацаны, смотрим под ноги! Я тут ПМНку оставил».
     Да, так что делать, если шмальнут духи? Откуда могут шмальнуть? С обратного ската любой высотки могут подползти к гребню, немного высунуться и шмальнуть. Но в любом случае они будут для артдивизиона видны как на ладони. И их размажут. Значит с близкого расстояния с обратного ската вряд ли кто рискнёт стрелять. Могут пострелять из дальних скал. Из тех, куда идёт девятая рота. Тогда им правильней стрелять в девятую роту, а не в меня. Девятая рота к ним ближе. Хм. Получается что сейчас я неуязвимый. Наверное это дурацкая мысль. Каждый, в кого попали, скорее всего, тоже думал эту глупость. И поэтому не прятался.
     Наша рота снова двинулась в путь, когда голова колонны 9-ой роты стала едва различимой среди дальних коричневых скал. Едва прошли сотню метров, Рогачев снова рухнул на тропу.
– Привал! – Рогачев лёг спиной на свой вещмешок, уперся ногами в землю, выгнулся на вещмешке. Подтянул резавшие плечи лямки вещмешка.
– Вот жопа! Ы-ы-ы-х, ы-ы-х, набрал груза ы-ы-х, ы-ы-х, на эту операцию. Так и ноги ы-ы-х, ы-ы-х, протянуть можно. – Рогачев говорил и хрипел лёгкими. Было видно, что ему действительно очень херово.
- Бля, какого хера ы-ы-х, ы-ы-х, я – офицер, тащу эту рацию? Ы-ы-ы-х, ы-ы-х, ты, Касьянов, готовься. На следующей операции ы-ы-х, ы-ы-х, я её отдам тебе. Будешь взводной ы-ы-х, ы-ы-х связью. По-русски ты говоришь без акцента. Сам ы-ы-х, ы-ы-х, понимаешь, если дать связь какому-нибудь ы-ы-х, ы-ы-х, урюку. То с ним ы-ы-х, ы-ы-х, никто разговаривать по связи не станет. Потому что ы-ы-х, ы-ы-х, духи всегда на перехвате. Наши подумают, что это дух. Из-за акцента.
     Я спокойно слушал взводного. Хреново, конечно, что получу нагрузку в виде рации. Но, если такими темпами ходить, то, пожалуй, рацию я потяну. Станет немного тяжелее, но не смертельно. Херово то, что душманы стараются в первую очередь завалить связистов и офицеров. Но это ж только со следующей операции я стану связистом. А до следующей операции ещё надо дожить.