В общем и целом, погуляла наша рота по предгорьям, протралила ногами горные склоны. С подачи неопытного балбеса Десенбаева. Но, всё обошлось. Дуракам везёт, как утверждает Бендер. Поэтому, Десенбаеву повезло. Под чутким руководством Рогачева Десенбаев перешагнул попавшуюся на пути духовскую тропу (куда там перепрыгивать с таким вещмешком на плечах), не подорвался и потопал дальше. И нам всем тоже повезло. Поэтому мы все в целости и сохранности притопали к окраине кишлака Вумарэ.     

     Рогачёву с двумя взводами поставили задачу идти по дальней от реки окраине кишлака и прикрывать с возвышенности действия двух других взводов. 4-й Взвод прапорщика Рушелюка должен был идти через середину кишлака. Кузочкин с 1-ым взводом должен был прочесать ближнюю к реке Панджшер часть кишлака.
 - Всем двигаться след в след! Цепью не разбредаться! – Рогачев из середины колонны руководил действиями своей группы. – Вы не фрицы и здесь не Сорок Первый. Кишлак нежилой, поэтому здесь могут быть мины. Как расползётесь в цепь, так вам и будет жопа!
     Рогачев выстроил вверенные ему 2-й и 3-й взводы в колонну по одному. Вперёд колонны выставил сапёра, а сам со своей личной охраной влез в середину строя. Поэтому руководил действиями двух взводов из середины колонны. А что будет, если он пойдёт в голове колонны, напорется на духов и ляжет смертью героя? Что тогда будет? Мы знаем, что будет. Будет так, как со взводом лейтенанта Засранца. Поэтому молодец, Рогачев. Правильно всё делает.

     Солдаты двинулись вперёд. Сразу за виноградником начался сад из огромных грецких орехов. Кое-где на земле валялись желтые листья, опавшие с деревьев. Листья шелестели под ногами нагруженных, согнувшихся под тяжестью вещмешков солдат.
     Возле первого, ближайшего глинобитного дувала Рогачев обернулся ко мне:
- Смотри, мина. Видишь? – Рогачев кивком подбородка показал направление, куда мне надо смотреть.
Среди желтых и бурых листьев ореха, едва приметно, торчала резиновая крышка ПМНки.
- А сапёр идёт впереди и ебальником торгует. Хер предупредил, пидар гнойный. – Рогачев приподнялся на цыпочки и поверх моей головы закричал в хвост нашей колонны: - В двух шагах от тропы мина! Торцами не щёлкать. Если хотите, чтобы мина дождалась!
- Тащсташнант, а чё терь с ней?
- А ничё. Пусть стоит. Такие могут быть установлены на неизвлекаемость.
- Дык накладным зарядом давайте её пизданём?
- На кой хер она тебе сдалась? Иди, пока идётся. Щя начнёшь лазить вокруг неё, а там ещё одна. И жопа!
     Мы прошли ореховый сад. Вошли в кишлак. Справа у нас оказался забор, сложенный из крупных камней.
- Все на забор! Заборы ни одна пизда не догадается минировать сверху. – Заорал Рогачев громко, чтобы услышал даже шагающий впереди трал со щупом (сапёр, который ничего не видит, это трал со щупом). Рогачев заорал и сам полез на забор, помогая перегруженным ногам руками. – Залезли и рассредоточились! Дистанцию увеличить. Мы на этом заборе для снайпера, как в тире.
- А если будут бить из пулемёта, то сразу влупят туда, где толпа плотнее. – Рогачев обернулся ко мне и теперь говорил не громко. – Так что ко мне не приближайся и следи, чтобы сзади Спыну к тебе не приближался. Если с гор въебут, то не по нам. И мы успеем спрыгнуть.
     Впереди забор прерывался. Это был вход в кишлак из-за околицы. Сапёр слез с одной стены, прошагал через проход. Подошел к другой стене. Принялся на неё карабкаться. Все, кто шел за сапёром, все последовали его примеру. А когда к этим воротам по стене забора дотопал Рогачев, то он обернулся ко мне и сказал:
- Проходы чаще всего минируют. Где шурави-дурак пойдёт? Шурави – это европа. Он в дверь посунется. Тут ему и жопа! А ты не будь дураком. Если не можешь перепрыгнуть проход, тогда делай так! – Рогачев надавил каблуком на край стены возле прохода и обрушил в проход груду камней.
- Обрушиваешь забор вниз и, если мин нет, то слезай. А если мины будут, ну хуй с ним, щебёнкой тебя посечёт. Жив будешь. В госпитале сгущёнки пожрёшь, от операций поотлыниваешь. И ещё! Никогда не перелазь через забор и не спрыгивай с него. Под стенами часто мины ставят, чтобы ты туда от обстрела не залёг. Поэтому завали стену, чтобы она рухнула на мину. И потом лезь в дыру.
     Блять, так погиб Дагир Апаев. Он в Мариштане спрыгнул со стены забора и подорвался. Если бы в тот день по Мариштану вёл группу Рогачев, то Дагир был бы жив. Стену бы завалили. Прямо на мину. И Дагир остался бы жив. Жалко, что в тот день с ними не было Рогачева. Жалко, что у Старцева не было опыта войны в полтора года. С-с-сука, а Рогачев шарит. В цепь нас не пустил, мину не проебал. Сапёр проебал, а Рогачев нет. Блять, а если бы мы шли цепью? Три-четыре тела уже лежало бы кверху пузом.
     Как про Рогачева говорил Комбат Пудин? «Надеюсь, что он всем нам будет очень полезен» - говорил Комбат Пудин. Теперь я понимаю, чем полезен и кому «всем нам». Мне в первую очередь. Я ближе всех к нему. Впереди, перед Рогачевым, идёт замок первого взвода Баходир Абдувалиев. К нему Рогачев не обращается. Потому что Баходир развёрнут жопой к Рогачеву. Кому приятно разговаривать с вещмешком и штанами сержанта? Поэтому Рогачев оборачивается ко мне. Ему так удобнее. Не я, так он к другому бы оборачивался и говорил что надо делать, чтобы дожить. Выходит, что свезло мне с этим моим ручным пулемётом. Рогачев за пулемёт меня к себе приставил. Я же знал, что заряженный пулемёт на плече, это хорошая примета в Афгане. Из-за него я слушаю человека, который шарит! Надо запоминать каждое его слово. Похуй, что это слово сказано писклявым голосом. Это вообще не важно, каким голосом. Хоть дважды писклявым. Важно, что это спасёт мне жизнь. Каждому из нас, кто захочет и запомнит, каждому это спасёт жизнь. Блять, как я ошибался насчёт голоса. И про тонкие ножки я тоже – какого хуя? Какая тебе хер разница какие ножки у твоего Учителя? Да хоть кривые и волосатые – тебе не ламбаду с ним танцевать. Тебе по минам под пулями с ним шпарить. Будешь тупить, так тебе твои собственные выдернет. А ноги потом хуй отрастают – Зимин сказал. Почему я такой дурак? Почему дожил до двадцати лет, угодил на войну, а до сих пор оцениваю людей по внешности?
     По забору мы прошли сотню-другую метров и забор кончился. Колонна солдат вошла в крайнюю узкую улочку и теперь двигалась между желтых домов по плотно утрамбованной глине.

    Колонна сильно растянулась и скрылась в продуваемых ветром проулках. В одном из закутков, под небольшой яблоней, я увидел маленький кустик помидора. На кустике висело пять маленьких красных помидорок. Я подошел по большому камню, дотянулся до помидорки и сорвал плоды.
- Вась, смотри! – Я дождался топавшего за мной с пулемётом наперевес Ваську Спыну и протянул ему помидорки под нос. – У вас в Молдавии, наверное, такие не растут? Попробуй – я высыпал четыре помидорки Ваське на ладошку, а одну закинул себе в рот.
- Э-э, долбоюноши! – Рогачев дошел до угла, оглянулся и увидел нас с Васькой. – По окнам пасите, придурки! И не собирайтесь в кучу!
      Блять, опять Рогачев всё видит. Опять он прав. Я бы сам, лично я, выстрелил бы в двоих, жующих помидорки. В них попасть легче, чем в одного, перемещающегося между построек. Выкинь свои сраные помидорки, придурок. Ты не в грядке, ты не на даче.
       Кишлак оказался длинным. Рота шла по узким улочкам до конца дня. Ломала заборы, лезла по стенам. Кое-где на ходу, впопыхах обдирала с деревьев абрикосы и алычу.
К вечеру рота прошла кишлак и все группы сошлись вместе. Ночевать надо было на высоте, в горах. Замполит, получив по связи задачу, повёл роту на подъём. В сумерках длинная вереница, уставших за день солдат, понуро топала к страшной серой горе, выделявшейся на фоне сереющего неба. Не верилось, что после такой прочески у нас хватит сил забраться туда.