Посреди прозрачной, весело журчащей по камням речки Гуват, под толстыми вековыми шелковицами, стояли два раздетых до трусов солдата. Выцветшее грязное х/б, кое-как свернули и набросили на установленный возле воды пулемёт. Миха ёжился, стоя в бурлящей воде. От холода ему ломило щиколотки. Миха переступал по пенным бурунам воды, нагибался к ним, потом снова разгибался. Он никак не решался набрать в пригоршни искрящегося прозрачного холода и облить своё потное тело, покрытое серыми крапинками прилипшей на пот пыли.

 - Да ну его нафиг, Димыч! – Миха сунул ладони себе под мышки и всё его туловище покрылось мурашками. – Холодная! Давай сперва морду побреем?
 А что, если морду побрить, то вода от тающего ледника сделается теплее? Я так подумал, но Михе ничего не сказал. Потому что я тоже не решался облиться студёной прозрачной водой. Стоял посреди бурунов, переминался с ноги на ногу. Мне тоже от холода ломило щиколотки. Я тоже набирался мужества и никак не мог набраться. Чем больше секунд проходило с того момента, как я шагнул в эту воду, тем меньше и меньше мужества меня посещало.
     Сегодня мы спустились с Зуба Дракона.
Всего несколько часов тому назад мы торчали над Рухой на жуткой фиолетовой, раскалённой горе Зуб Дракона. Где-то в районе обеда, к нам на «Зуб» притопали пацаны из Первого батальона. Сказали, что наши здесь больше не пляшут. Мы согласились.  Пожелали тем пацанам счастливо оставаться. Привычным движением закинули себе на горбы свои ружбайки и потопали вниз по очень знакомой тропе. Не пляшут, дык не пляшут. Не сильно-то и надо. Сдали мы пацанам пост и ушли вниз.
    Шли мы с Зуба сверху вниз, шли налегке. Поэтому как-то быстро, как-то незаметно, почти как крэкс-пэкс-фэкс! Р-р-р-раз, и мы  ввалились в расположение Роты. Всего пара часов спуска и мы из ставшего привычным мира Зуба Дракона, пыля армейскими гамашами, возвращаемся в армейскую рутину. Чумазые, небритые, страшные, как моя доля. Всего три месяца тому назад мы уходили отсюда на Зуб в новеньком обмундировании, зелёные по цвету и зелёные насчёт боевого опыта. А сегодня мы возвращаемся серые, выцветшие, с драными коленями и локтями, пыльнючие-потнючие-грязнючие обстрелянные опытные воины. Как положено опытным воинам, движемся мы в колонну по одному. Привычно наступаем след-в-след. Размеренным шагом втягиваемся под тутовники и неспешно канаем к нашим ослятникам. Здесь территория полка, мин здесь нет. Но, привычка наступать в следы впереди идущего товарища уже крепко засела в тебе. Ты идёшь по охраняемой территории, по безопасной армейской действительности. Но ты ещё этого не просекаешь. Мысленно ты ещё на Зубе Дракона, где нет воды, кругом мины и от рассвета до заката по тебе стреляют из крупнокалиберного пулемёта.
     Тут, внизу, тут тоже ничего себе «армейская действительность». Тут в тебя тоже могут пострелять из пулемётика. И из миномётика. Да и просто тупо поночевать в ослятнике тринадцатого века – это не у каждого советского пацана бывает такой набор приключений. А у нас после Зуба Дракона, дык это уже, как бы, почти не приключения. Почти цивилизация. В сравнении. Только в сравнении наш мозг воспринимает что хорошо, а что плохо. Вот, например, – речка Гуват журчит. ЦЕЛАЯ РЕЧКА ВОДЫ!!!

Это хорошо. Вода, это хорошо. Не знаю, что насчёт воды думают пацаны, которые служили на Тихоокеанском флоте. Может быть им настоебла вода, может она им настопиздела. А для нас вода, это хорошо. Кто был на Зубе, тот в бассейне смеётся. Кто был на Зубе, тот втыкает.
     Мы были на Зубе. Мы быстро «воткнули». Что с нами дальше будет, как родная армия нас своей мозгоёбкой приобнимет и приголубит, это мы скоро увидим. А как увидим, так дальше и посмотрим. Может быть, даже привыкнем. А как привыкнем, так может и понравится. Но, это всё будет потом. Привыкать будем по мере поступления привыкалок. А сейчас мы побросали в ослятниках нехитрые пожитки и скорей-скорей к воде!!!

     И вот мы с Мишей стоим по щиколотку в ледяной воде, а мимо нас идёт наш местный юморист Андрюха Орлов. С белым солдатским вафельным полотенцем через плечо.
- Эй, мужики! Я пойду себе тирлим-бом-бом сделаю! Не сильно тут воду мутите!
- Шо ты себе сделаешь? – Миха повернулся на голос Орла.
- Тирлим-бом-бом я себе сделаю.
- Не понял! Шо-шо ты сам себе сделаешь? А дотянешься?
- Искупаюсь я, Миша! Просто приму омовение. Ты мультфильм про Белоснежку не смотрел что ли?
- Смотрел. Но, там про такие штучки ничего не было.
- Тьфу ты. Чувырла ты отвратительная. Это для детей мультфильм. А не для таких лошаков, как ты. Там с полотенцем на плече ходил гномик...
- Гомик? – Миша дурашливо делает лицо, полное недоумения.
Орёл ещё раз плюёт в сердцах себе под ноги и уходит от нас за стволы толстых тутовников. «Тирлим-бом-бом! Тирлим-бом-бом! А гном идёт купаться!» - раздаётся из-за стволов.      Я вылез из речки и прошлёпал босыми ногами по большому раскалённому камню. Мокрые следы моих ступней высыхали прямо на глазах. Жарко. Днём под солнечными лучами очень жарко. А вода в Гуватке ледяная.
 - Бля, хоть бы в зеркало сначала глянуть на эту красоту. – Я потёр ладонью по кучерявой поросли на своей роже.
 - Это мы сейчас. – Миха тоже вылез из речки, прошлёпал по камням к своему х/б и вытащил из кармана маленькое алюминиевое зеркальце. Скорее всего, он выковырял это зеркальце из какого-то прибора на подбитой технике.
 - На, полюбуйся.
     Я взял зеркальце, покрутил его перед собой. И так покрутил, и сяк. Отдал Михе:
 - Ничего в него не видно.
 - Разожрал себе репу на Зубе Дракона, теперь в зеркальце не помещаешься. - Миха пихнул зеркальце обратно в карман своего хэбчика. А я подобрал пустую плоскую консервную банку. Зачерпнул в неё воды из речки, поставил банку в тень от дерева. Как только вода в банке успокоилась, я принялся рассматривать своё отражение.
 - Да-а-а-а-а. Как говорил Высоцкий «Ну и рожа у тебя, Шарапов». – Я провёл грязной, пыльной солдатской ладонью по грязной, пыльной солдатской роже. Страшная рожа, если честно. То-то молодые из пополнения на нас смотрели, как на снежных орангутангов. Бедные дети, приехали на войнушку, а здесь вместо войнушки такие поганые хари. «Бедные дети» - это я про кого? Про пацанов, которые прибыли к нам в роту из учебных центров? Да они такие же дети, как и мы с Михой. По цифрам в паспорте. А по цифрам пуль, просвистевших рядом с башкой, они ещё не родились. А мы уже кое-что повидали. Да ладно-ладно. Я без жестких подколок. Я сам три месяца тому назад смотрел на всё такими же, как у них глазами. А теперь я смотрю не такими глазами. Что-то сделалось у меня с органами зрения.
     Я ещё раз напряг эти самые органы зрения, чтобы рассмотреть своё отражение в
воде, налитой в консервную банку. Ещё раз провёл по щеке ладонью - красотища. И всю эту красотищу теперь приходится сбривать. Я намылил куском солдатского мыла свою поросль. Поросль дала густую пену, коричневую от горной пыли. Я принялся с треском скоблить свою рожу зажатым в пальцах тупым лезвием, выловленным  здесь же, в реке. Тирлим-бом-бом, так тирлим-бом-бом. Гуляй, рванина, пока не застроили.