Сборы были не долги. Рогачев быстро привел бойцов в резвое настроение, сформировал колонну, дал команду на выдвижение. Впереди выдвигался Третий взвод Старцева. То есть вперёд, по замечательному Абдуллахейлю, пошел Старцев со своими любимчиками: Тимофеевым, Фоминым, Ахмедом, Воличенко, с Сакеном, Геной Едушем и Саней Манчинским в качестве «замка». Получается, что «любимчик» на войне, это тот, кому доверено первым засунуть голову в горнило. Блин, как чудно-то всё у них на войне!
Ну и, значит, Третий взвод попёр вперёд. Наш взвод с Рогачевым потопал в середине колонны. Подхватили с костров чайники с супиком, потопали ровно к тем дувалам, которые недавно проверили мы с Филей. Получается – ай да Рогачев! Ай да молодец! Заранее подготовил маршрут для ротной колонны!
Не знаю, сколько было у Рогачева в уме. Не буду сочинять какие у него в голове были мысли. Просто констатирую факт. Рогачев отправил двух военных. Младшего сержанта Женьку Филякина и солдата с ручным пулемётом. И с радиостанцией. Задача не очень сложная. Они должны зайти в один дувал, в другой. Посмотреть то-сё. Если в дувале будет засада, то тут пригодится радиостанция. Если засады в дувале не будет, то Рогачев подстраховал себе маршрут движения понизу, по удобной тропе. Если засада будет, то рота залезет на гору выше засады и душманам придётся убегать. Даже в том случае, если душманы окажутся очень умными, если они заранее притащат боеприпасы к окнам, к заборам, подготовят огневые точки, а сами спрячутся в горах. В этом случае сержант с пулемётчиком увидят приготовленные боеприпасы. Их надо много для засады. А ещё душманам надо заранее напихать патроны в магазины для автоматов. И в ленты для пулемётов. Сколько весят снаряженные магазины и ленты – я знаю. И вы тоже теперь знаете. Дохрена они весят. Задыхаешься, когда их тащишь на себе. Не смогут душманы спрятаться на минуточку в горы и таскать за собой те патроны. Лично я делаю вывод, что Рогачёв заранее проложил в своей голове маршрут движения и подстраховал его. Простой отправкой на экскурсию двух вооруженных чуваков. С рацией.
Колонна быстро двигалась вперёд. Мы задыхались и кряхтели от натуги. На всех парах колонна пролетела мимо растерзанного злой коровой пшеничного поля, мимо «нашего» с Филей первого дувала. Мимо второго дувала. Выскочили на плотную духовскую тропу и, выпучив глаза, понеслись дальше. Куда мы несёмся, чего мы усераемся, спрашивать было как-то неприлично. В армии фраза «за спрос не бьют в нос» не работает. В армии за спрос легко можно получить в нос. Поэтому я не спросил. Сказали – вперёд, значит вали вперёд и не выступай. Я валил и не выступал.
По хорошо утоптанной духовской тропе мы шли по левому берегу реки Абдуллахейль против течения. То есть мы поднимались в горы в сторону верховья реки Абдуллахейль. С разгона мы проскочили несколько больших дувалов. Эти дувалы были окружены маленькими террасами. Стенки террас обложены крупными камнями, делянки на террасах засажены культурными растениями. Я не офигеть какой агроном, но распознал на некоторых делянках картофельные плантации. Вот, чего не ожидал, так это увидеть в Афгане картошку.
В одном из дворов были видны свежие воронки от авиационных НУРСов. Их залп пришелся по террасе с садовыми деревьями и теперь повсюду валялись срезанные осколками крупные ветки. Часть осколков изрешетила стену и дверь дувала. Бля, как-то впечатляет. Плотный веер пролетел. Смёл бы всё живое, что попалось бы ему на пути.
Из двора, побитого залпом НУРСОВ, мы выскочили на склон горы. По склону вдоль тропы располагался персиковый сад.
На деревьях висели спелые персики. Я протянул руку, сорвал несколько плодов. Прямо на ходу откусил кусок от первого попавшегося персика. И обалдел. То, что я когда-то пробовал, это были не персики. Это было какое-то жалкое подобие. Это было нечто ватно-марлиевое, пропитанное подслащенной водой. Оно выглядело как персики, называлось как персики, стоило как персики, но по вкусу было очень далеко от персика. Даже близко ничего общего с персиком. А сегодня я откусил и растаял. Это БЕСПОДОБНО! Вот это настоящий персик!
Я хватал на ходу то, до чего смог дотянуться. Насколько мои любимые тяжелые предметы позволяли мне поднимать вверх руки. На горбу у меня весело подпрыгивал вещмешок, заставлял меня сутулиться и нагибаться вперёд. Чтобы я не опрокинулся на спину под его тяжестью. На плече у меня болтался пулемёт, который на всякий случай я снял с предохранителя. По кишлаку идём, в любое мгновение на тебя может что-нибудь выскочить из-за угла. И вот я тяжело шагал по саду, срывал персики, до которых мог дотянуться. Некоторые персики перезрели и лопнули прямо на ветках. На краях рваных ран висели янтарные капли сладкого сока. Руки у меня мгновенно сделались липкими от этого сока. Лицо тоже. То, что я успевал засунуть себе в пищевод, то я засовывал и глотал. Перемазался весь, но всё жрал, жрал, жрал и жрал, пока сад не кончился.
Ниже сада были расположены дувалы. Потом речка. За речкой противоположный склон ущелья. По тому склону должно было бы, по идее, шагать какое-нибудь подразделение из нашего полка. Допустим, Второй батальон. Мне очень хотелось бы, чтобы именно так и было. Потому что мы неслись с неимоверной скоростью вперёд и неизвестно, есть ли у нас прикрытие сверху. Конечно же нету. Прикрытие сверху не способно двигаться по горам с такой скоростью, с какой мы мчимся по хорошей утоптанной тропе. То есть, если прикрытие сверху у нас раньше было, то теперь оно отстало. И так получается, что мы несёмся без прикрытия. То есть, попросту говоря, мы лезем в жопу. Настойчиво. С чего бы это? Что-то случилось? Мы бежим кого-то спасать?
Тропа шла немного выше кишлака. Мы поднялись по этой тропе, дошли до ещё одной группы дувалов. Крыши этих дувалов были чуть ниже тропы, чуть ниже подошв наших полусапожек. Слева по ходу движения крыши домов. Справа крутой склон горы. Колонна роты встала. Привал. Я плюхнулся на тропу. Вещмешок привалил к склону горы, откинулся спиной на вещмешок, как на спинку кресла. Ноги гудели. Лёгкие свистели воздухом.
- Касьяновв, Филякин, Спыну! – Рогачев стоял на тропе и отдавал распоряжения, - Оставили вещмешки на тропе и вперёд – прошмонать эти дувалы, что прямо под нами.
Я высвободил руки из лямок вещмешка. Поднялся на ноги. С пулемётом наперевес спрыгнул вниз с тропы. По склону, по камешкам, поехал, как горнолыжник по снегу. Напылил, закатился под стену ближнего дувала. Филякин и Спыну сделали то же самое. По склону соскользнули под стену дувала и в этот момент по крыше, по тропе и рядом с крышей, кто-то ударил большим невидимыми молотками. Из камней полетели искры, раздались резкие удары металла об камень. Запахло каменной пылью и горелым железом. Я ничего не успел подумать, метнулся под защиту стены.
Из-за речки, с противоположного берега Абдуллахейля, по нам длинной очередью стрелял ДШК.
- Всем в укрытие! За стены дувалов! – Рогачев соскочил с тропы и, поехал по пыли и камешкам вниз.
Вся колонна роты моментально оказалась под стенами дувалов. На тропе остались вещмешки и чайники с горячим супиком. Они грустно напоминали о том, что всего мгновение назад здесь была целая рота. И что эта рота мечтала пожрать горяченького.
Вот фотография этих домов (и автор фотографии). Вот так это всё выглядит в натуре. За этим длинным дувалом мы укрылись от ДШК.
- Слева-справа по одному! Выскакиваете на тропу, хватаете свой вещмешок и обратно под стену! - Рогачев, укрылся от духовских пуль за дувалом. Встал в полный рост и принялся командовать сражением.
– Цечёев! С твоего взвода начинаем! Давай, первый пошел!
Цечёев кивнул кому-то из своих солдат. Солдат встал на четвереньки на крутом склоне. Рванул вверх по склону к тропе. Выскочил в поле зрения духовского пулемётчика, подскочил к лежавшему на тропе вещмешку. Дёрнул вещмешок за лямку. Мешок покатился с тропы вниз под стенку дувала. Боец, задом наперёд, спустился на карачках в укрытие.
- Вот так! – Рогачев повернулся к третьему взводу. - Манчинский! Твой солдат пошел!
В другой части тропы из своего укрытия на карачках выскочил солдат третьего взвода. Поднялся к тропе, сдёрнул вниз свой вещмешок.
- Вот так! – Рогачев крутился на месте, отправлял бойцов из разных взводов, по одному, к тропе. – Пулемёт ДШК на станке весит 157 килограммов. Я посмотрю, как душок будет маслать им из стороны в сторону, пытаясь в вас прицелиться! Цечёев, твой следующий пошел!
Пришла моя очередь подниматься к тропе за моим вещмешком. Как и все приличные люди, я встал на карачки. На «полном приводе» проворно подскакал к вещмешку и… на секунду застыл, открыв от удивления рот. Прямо над горловиной моего вещмешка в горе была выбита вмятина, размером с кулак. В этом месте, находилась моя грудь, пока я здесь сидел. Потом я ушел шариться возле дувала, а сюда прилетела пуля от ДШК. То есть, если бы Рогачев не послал меня прошмонать дувал, то в верхней части груди у меня был бы очень большой скворечник.
- Хуля ты там застыл, как статуя? – Рогачев заметил моё секундное замешательство. – Дёргай вниз мешок. Не спи!
Я сдёрнул мешок. Скатился с ним под стенку дувала. Сказать Рогачёву «спасибо»? Если бы не Рогачев – мне был бы конец.
Ничего никому я не сказал. Потому что дырка от пули осталась там, а я уже здесь. Поезд ушел, как говорят мои друзья с железной дороги. И ещё там остались чайники. Они всё так же ароматно напоминали нам, что в них содержится замечательный свежий горячий супик. Но, слово «горячий», в данной ситуации, играло решающее значение. Кто хочет под огнём крупнокалиберного пулемёта сдёрнуть на себя десятилитровый чайник кипятка? Можно не сдёргивать. Можно нежно поднять его и степенно прошествовать по утоптанной духовской тропе. Ну? Кто хочет? Кто самый голодный?
Самых голодных у нас в роте не нашлось. Закопченные духовские чайники остались стоять на тропе. Бойцы посмотрели на них снизу-вверх, повдыхали аромат свежего супика, поглотали слюни. А потом вытянулись в колонну по одному и попёрли вперёд. Под прикрытием зелёнки. Рогачев куда-то очень спешил. Пришлось спешить и нам. Я на ходу через плечо кинул прощальный взгляд на чайники с супиком. Из ближайших зарослей к чайникам на запах супа лезли местные коты.
На ходу Рогачев затребовал огневую поддержку по моей рации. Авиация прилетела быстро. Вдоль по ущелью пронеслась пара штурмовиков. Возникло такое ощущение, будто они кружились за соседней горкой и ждали, когда их позовут на наш междусобойчик с духами. В общем, «грачи» прилетели. «Грач», это кодовое название советского бронированного дозвукового штурмовика Су-25.
В детстве, когда я был учащимся школы, мне пришлось сочинить сочинение по картине «Грачи прилетели». На экзамене за восьмой класс. Если бы я сейчас написал экзаменационной комиссии как выглядит «грачи прилетели», то меня непременно направили бы в психушку.
Со времён 1871-го года прошло время. Грачи научились прилетать не так, как прилетали у А.Саврасова. В Абдуллахейле пара «грачей» выскочила из-за хребта. С рёвом и свистом пронеслась над ущельем. Серанула на позицию духовского ДШК две большие бомбы с парашютами. И растворилась в блёклом афганском небе.
Бомбы ткнулись носами в тот склон, откуда по нам работал ДШК. И, сцуки, ТАК ДОЛБАНУЛИ!!! Что у нас не просто уши закладывало! Нам стучало по мозгам, как паровой пресс стучит по заготовке. Мы уже видели, как долбят «Грады», мы уже успели поваляться под снарядами самоходки «Акация». Но чтобы ВОТ ТАК КОЛБАСИЛО!!! Это я видел в первый раз. При том, что до взрывов расстояние было приличное. Километр, может даже больше. Представляем, да, что сделалось с душманами возле ДШК?
Потряс я башкой. В ушах – как будто бы песка в уши набило взрывом. Потряс я, ничего не вытряс. Зато теперь я примерно понял, как мы будем прочесывать Абдуллахейль. И кто кого будет гонять. Мы душманов, или душманы нас.
С тех пор, как человечество придумало порох, с этих самых пор в любой войне, любая армия, самые большие потери несла от огня артиллерии. А нам сегодня показали, что такое поддержка авиации. Очень впечатляет. Огонь артиллерии нервно курит в сторонке. Так что, душманам против нас ловли нету. Очень наглядно нам это продемонстрировали только что.
Вообще-то, на каждой боевой операции нас, горных стрелков, всегда сопровождали артиллерийские корректировщики и авиационные наводчики. Вспомним Андрюху Шабанова со старшим лейтенантом Ефремовым. Это арткорректировщики. Они всегда шарились по горам с разведкой, с десантурой, с горными стрелками, с кем угодно. Их задача - организовать огневое воздействие на противника. Сегодня, в Абдуллахейле, с нами тоже есть специалисты по огневому воздействию. Я их не вижу, но они есть. Я несусь по «зелёнке», укрытый от пулемётчика плотной листвой. Рогачев гонит нашу роту вперёд. Мы задохнулись, закатили глаза. Всё, как всегда при форсированном марше. А где-то работают наши корректировщики и авианаводчики. Вадим Сушков рассказывает, что по душманам долбили долго. Взрывы были очень сильными. Взрывы долго и сильно били по мозгам. Давайте посмотрим на спутниковый снимок. На снимке весь склон в воронках. Причем, воронки разных диаметров.
Маленькие воронки, это вряд ли сделала авиация. Обычно так «работает» артиллерия по огневой точке противника. Думаю, что пока я задыхался на марше под вещмешком, кто-то методично работал над подавлением огневых точек противника. Думаю, что артиллеристы лупили, вертолёты лупили, «грачи» бомбили в несколько заходов.
У меня от первого прилёта «грачей» сделался патриотический порыв. Мне стало не так одиноко в этом бескрайнем Абдуллахейле. У меня подскочил боевой дух, поднялось уважение к Советской технике, взыграла воля к победе. И я понёсся вперёд. Я был уверен, что «грачи» прилетели, подавили противника с первого захода на цель и теперь танки наши будут быстры.