Вечером мы уже шли по хребту.

    Небо светило звёздами, рота остановилась на одном из небольших бугров на гребне этого хребта. Чего мы остановились, я не понял. Может Рогачев присматривал место для ночевки, может ещё чего. Но мы стояли на ногах, а не повалились как положено валиться по команде «привал». И в этот момент я услышал, как замполит что-то сказал Юзе. Я не слышал, что он именно говорит, но фамилию «Римджюс» я услышал очень отчетливо. Замполит находился метрах в двенадцати от меня, Юза рядом с ним. И тут Юза чётко и понятно отвечает замполиту
- А пошел ты нахуй!
     И тут же ЧПОК – Юзе в лицо прилетел кулак замполита. Плюха была громкая и смачная. Замполит приложился от души. Юза аж подшагнул в сторону, качнулся, но не упал.
     Вот это прикол! Такого оборота событий я никак не ожидал. Неповиновение в боевой обстановке. Офигеть. И что дальше?
     А дальше на хребте за рекой Пьявушт веером сыпанули трассирующие пули. Там по хребту параллельно нам шел Второй батальон. Днём они были на подъёме, когда Рогачев при помощи артдивизиона смешал с гавном позицию духовского ДШК. Это расчистило дорогу Второму батальону. И вот теперь у них на хребте идёт стрельба.
     Стреляло сразу несколько стволов, я бы даже сказал, что не один десяток. Пятнадцать-двадцать автоматов и пулемётов устроили неимоверную пальбу. Пули лупили в скалы, высекали фонтанами красные искры, несколько раз ухнули разрывы ручных гранат… Мы всё это видели и слышали через ущелье. Но звуков от стрельбы ДШК не было. Значит у духов нет больше ДШК. И тут у меня на боку закричала рация.
- Спасите нас! Всех, всех убили! Нас осталось только восемь человек! – Рация буквально визжала голосом человека, бьющегося в истерических конвульсиях.
- Товарищ старший лейтенант, - я быстро пошагал к Рогачеву. – Тут по рации боец орёт. Наши в засаду попали.
- Вижу я. Давай сюда станцию! – Рогачев шагнул ко мне навстречу.
     Наши все притихли. Было такое ощущение, будто затих ветер, время повернуло вспять, реки пересохли и только сердце в твоей груди тук-тук-тук. Наши попали в засаду! А что мы можем сделать? Если даже мы всё бросим и побежим без вещмешков к ним на помощь, то помощи не будет. Во-первых, мы туда поднимемся только к утру, а во-вторых мы будем подниматься снизу, а духи будут сверху. Они нам не дадут подняться.
- «Дрозд», доложи, что у тебя – рация на моём боку снова заговорила человеческим голосом.
     В этот момент я протягивал тангенту Рогачеву. И вот мы застыли с ним вдвоём и слушаем. Тишина вокруг такая, что, наверное, эту рацию слушают все бойцы нашей роты.
- «Урал», «Дрозд» боеспособен, веду бой. – через радиоэфир доложил «Дрозд». Доложил другим голосом, не тем, который вижжал. Никаких конвульсий, никакой паники в голосе. Человек говорит и сразу чувствуешь, это НАШИ в городе. НАШИ рулят, всё у них под контролем.
– В головном взводе девять «ноль двадцатьпервых». Группа бородатых обходит нас с севера. Дайте огонь по высоте и по обратным скатам хребта.

 Наша 7-я рота закрепилась на высоте 3144 м. Примерно на такой же высоте на параллельном хребте в душманскую засаду ночью попала 6-ая рота.

    Очень быстро, почти сразу, по хребту стали долбить крупнокалиберные осколочно-фугасные снаряды. Стрельба из автоматов ещё продолжалась, но уже не было такого ожесточения. Такое ощущение, что кто-то кого-то холодно и расчетливо снимал с довольствия.
     А я для себя сделал вывод о том, как должен звучать в радиоэфире голос Настоящего Мужика.
     Через ущелье Пьявушт я не мог видеть того, что происходило на соседнем хребте. Я видел только вспышки выстрелов, трассы пуль и искры, выбитые из скал. Я слышал звуки боя, слышал переговоры по радиосвязи. Вроде бы я очевидец, но, я не могу сообщить никаких подробностей. Я был очень далеко от места боя.
Очевидец и участник этого боя Михаил Киселёв в рассказе «Чимольварда» подробно описал все события.

http://artofwar.ru/k/kiselew_m_a/text_0010.shtml

Привожу выдержку из рассказа с разрешения автора:

     "…Комбат связался по рации с полковым штабом. И тогда я услышал неприятные новости о погибших. Что в дозоре все убиты и их нужно искать. А капитан Иванов был очень тяжело ранен в сердечную область, его принесли солдаты из его же мин. батареи и аккуратно положили на скалистую землю. Его пульс еле прослушивался. И санврач сказал- что он вряд-ли до живёт до утра, хотя он сделал все, что в его силах. Комбат очень нервничал и всё покрикивал на санврача, что бы тот сделал всё что мог. А нам приказал искать остальных убитых из дозора. Я положил свой вещмешок на землю, повесил через плечо автомат и мы двинулись на левую сторону хребта вершины Чимольварда. Немного пройдя возле огромных глыб и камней, нашли первого убитого солдата, вся его грудь была в отверстиях от автоматной очереди, и лифчик для магазинов вместе с магазинами был в клочья разорван, тело уже было закоченевшим. Мы небольшими группами разбрелись по хребту. Заглядывая под каждый камень. Тела убитых были недалеко друг от друга, мы их укладывали в плащ палатки, сворачивали и несли к месту привала. Я шёл с неизвестным мне солдатом-старослужищим (дедом). И вдруг за большим камнем я увидал руку, которую как нарочно освещала луна. Подойдя поближе, я увидел лицо с открытыми глазами, это был тот самый прапорщик, который должен был после этой операции поехать домой в отпуск. Я с ним познакомился, когда был в наряде по офицерской столовой, он пообещал мне переслать в Союз платок для моей матери, но только после операции – сказал он. - Подойдёшь ко мне и дашь свой адрес с афганским платком. Пусть твоя мать порадуется, я ведь всё понимаю - говорил он. А сейчас мне предстоит его нести мёртвым, даже не вериться. Мы расстелили плащ палатку на землю, «дед» брал его за ноги, а я взял за руки, смотря его открытые глаза, они были пусты и устремлены в небо вслед за улетавшей душой, волосы колыхал лёгкий ветерок. Но его руки так закоченели и прилипли к камню, видно умирая, он в последних судорогах хватался за камни и, корчась от боли, сжимал камень. И когда я хотел его поднять, скрежет ногтей пронзил мой слух, а холод его тела меня оттолкнул. Я тут-же его отпустил, и он упал, ударившись головой о землю. Дед закричал на меня и стал материть, – Быстро взял и не дай бог тебе его опять уронить! Мы снова взяли и положили его в плащ палатку, понесли к месту сбора".

      Этот прапорщик, это Саня-гуцул. Друг Хайретдинова Гакила Исхаковича. Про него Хайретдинов говорил: - «…на той стороне Панджшера, где Чимальварда, убили этого Саню. Не дожил он до отпуска. И весь взвод его там убили.»
     По понятным причинам Рогачев очень быстро приказал роте закрепиться на занятой высоте. Наша 7-я рота остановилась на высоте 3144 м. и теперь закреплялась на ней. Примерно на такой же высоте на параллельном хребте попал в засаду Второй батальон. Если быть точным, то на высоте 3141 м. Теперь Второй батальон ведёт бой, 7-я рота ворочает камни. На разбор полётов с происшествием между Юзой и Замполитом ни у кого нет ни времени, ни энтузиазма. Большая проблема утопила в себе меньшую проблему. Неординарный случай неподчинения солдата в боевой обстановке «утонул» в проблеме, которую создали душманы. Для пущей справедливости я договорю то, что знаю про ситуацию с Юзой. Чтобы расставить все точки в слове «ёк-колобок».
     Юза (Юозас Римджюс) – это героический человек. Он на тот момент отслужил положенные 2 года. Ему пора было ехать домой, а не подниматься на высоту 3144 м. Более того, некоторое время тому назад (месяц-два) был подрыв БТРа на душманской мине. Юза находился на том БТРе, его сбросило с БТРа, ему отбило внутренние органы, вырвало кусок бицепса. Соответственно, Юзу отправили в госпиталь. Почему он не демобилизовался из госпиталя? Какого хрена он лезет с нами на 3144? Я видел эту дырку в его бицепсе. Едва-едва она затянулось розовой тоненькой кожицей и Юза уже в строю. Юза идёт с ротой в горы.
Тем не менее, рядовой Юозас Римджюс сделал недопустимый для солдата поступок. Не следует ВОТ ТАК разговаривать с прямым начальником. Тем более в боевой обстановке. Так нельзя. Это приведёт к анархии и хреновым последствиям. Но, есть одно важное НО. Я не слышал, что сказал Замполит. Из-за этого ситуация для меня не однозначная. Я не могу обзывать Замполита или оправдывать. Может быть Замполит распорядился про что-то умное. А может быть потребовал у Юзы шоколадку. Я не слышал. Я не знаю. Вот и получается ситуация, в которой Замполит с Юзой входят в крутое противодействие. И тут же ситуация тонет в ещё более крутой ситуации: душманы напали. Не на нас, но, таки, напали.