Закрепились мы без происшествий. Похряпали перед сном сухпая и устроились на ночь. Я не помню, чтобы я стоял на посту в эту ночь. Не помню ничего. Помню только, что проснулся утром в СПСе под плащ-палаткой. И мне так тёпленько, так сладенько. Как будто я в детстве дома под одеялом в детской кроватке. Как будто перинка заботливо взбита мамиными руками и засунута милому ребёночку под жопку, чтобы не дай Бог, дитятке не сделалось дискомфорта. Я лежал, сладенько потягивался, думал как же зашыбись когда ты пет-поспат-попит- покормлен и тут вредный голос вездесущего Рогачева:
- Рота! Кончай ночевать! Поднимаемся, укладываем манатки! Тридцать минут на завтрак!
Из-за голоса Рогачева я высунул кусочек хлебальника из-под плащ-палатки. Ба-а-атюшки! Выпал первый снег. Из солдатского СПСа из-под плащ-палатки это выглядит вот так.
Не знаю, может быть меня так из-за первого снега растащило? Обычно, когда выпадают атмосферные осадки, то температура воздуха меняется. Потому что огромная энегрия уходит на кристаллизацию воды. Может быть я дохрена умничаю, но ветра не было совершенно, было тепло под плащ-палаткой, уютно, сладенько и настроение было как в детстве перед Седьмым Ноября: выпал первый снег, потом будет демонстрация, а потом лимонад и шоколадки…
Я вылез из своего СПСа. Настроение просто сказочное. Я светился лучезарной улыбкой на чумазом лице. Особенно из-за лимонада и из-за шоколадок. Вокруг из своих укрытий начали вылезать военнослужащие.
- Вот! Ещё один лыбится! – Передо мной остановился Старцев. Он обходил позиции и смотрел кто и как из подчиненных переночевал эту ночевку. – Бля, снег выпал, зима, дубак, а они улыбаются!
Старцев остановился возле меня, провел взглядом из стороны в сторону, затем громко задал вопрос как бы всем солдатам одновременно:
- Какого хрена вы лыбитесь? Бля, иду по позиции: один вылазит из-под сугроба и цветёт как майская роза. Другой вылазит и сияет. Вот третий стоит, лыбится, как мусорный ящик. Чо вы лыбитесь? Чо здесь весёлого? – И теперь в полголоса сам себе под нос (но я услышал) – Блять, гвозди можно делать из этих солдат. Сносу тем гвоздям не будет.
Этот день 1 октября 1984-го года я помню очень хорошо. Потому что в этот день в горах выпал первый снег. Я постарался запомнить эту дату и запомнил.
Дальше было всё просто и обыденно. Мы наскоротуху похряпали жрачки и пошла команда на выдвижение. Мы поднялись, обтряхнули жопы, нацепили на горбы вещмешки и попёрли. Но, что меня удивило, так это то, что в горы мы пёрли не долго. В какой-то момент Рогачев развернул голову подразделения влево, и мы пошли на спуск.
Спускались мы тоже не долго. Недалеко за гребнем горы, на которой мы ночевали, мы обнаружили несколько дувалов. Третьему и первому взводам дали команду прошмонать. Моему и четвёртому взводам дали команду закрепиться и прикрывать.
Дувалов было то ли пять, то ли шесть. Они были разбросаны по ложбинке. Расстояние между дувалами приличное, поэтому они не просматривалась как одна группа домов. Не знаю, что там произошло, но третий взвод поджог один из дувалов. Тот, который они шмонали. Дувал был самый большой из всей группы. Он быстро разгорелся, из его окон потянулся столб черного дыма вверх к небесам. Снега здесь не было. Спустились от места ночевки мы немного, но этого было достаточно, чтобы выйти из полосы снега.
На крутом склоне, между дувалами, росли высокие, старые, толстые ореховые деревья. На земле под деревьями валялась осенняя листва вперемешку с грецкими орехами. Что там случилось у духов, я не знаю. Может быть у них жратвы полные закрома, поэтому орехи валяются. Может быть орехам надо сначала на земле вылежаться, не знаю почему их никто не собрал. Однако, их никто не собрал. Поэтому орехов было много. Мы напихали полные карманы этих орехов, напихали в вещмешки, прямо на месте надолбили и напихали себе в рот. Уже понятно было, что сухпая нам дали на трое суток, а лазить по горам заставят дней семь-десять. Поэтому не брезгуй жрачкой, которая свалилась на тебя с сучков высокого дерева. Жри, не корчи из себя пижона.
Мы жрали орехи один за другим. Орехи были вкусные. Орехи были классные. Но пусть бы хоть кто-нибудь, хоть когда-нибудь предупредил бы меня, что если нарубаться грецкими орехами от пуза, то большая часть подразделения перейдёт к экстренной срачке. По какой-то неуловимой причине всё, что доставляет удовольствие солдату, оно либо аморально, либо ведёт к опьянению, либо в конце-концов солдат обосрётся. За годы пристальных наблюдений прихожу к одному и тому же выводу, который уже даже напрягает своим постоянством и своей предсказуемостью.
Гадить мы начали несколько позже. А пока Рогачев спустился от дувалов (и от ореховых деревьев) по распадку вниз. Я топал за ним на удалении семи метров. Потому что у меня на боку рация. Потому что я теперь всегда топаю за ним на дистанции 7 метров.
На краю распадка Рогачев остановился. По дну распадка журчал живописный ручеёк. Рогачев сел на склон, освободил плечи от лямок вещмешка, указал мне на журчащую внизу воду:
- Касьянов, а замути-ка чаю, пока есть вода.
Я тоже сел на склон. Тоже освободился от лямок своего вещмешка, вынул из чехла алюминиевую флягу, промыл её в ручье, набрал в неё свежей горной водички и принялся устраивать «пункт кипячения». С некоторых пор я надрочился довольно ловко пристраивать флягу на трёх-четырёх камушках и разводить под ней костерок из сухих прутиков, колючичек и прочей шлаебени, которая тут и там торчит среди горного пейзажа. Плюс сюда ещё босоногое детство в лесах Белоруссии, в которых дети разжигают костры хоть в болоте, хоть в пруду, а хоть в собственном заду. То есть саду, конечно же.
Вскоре, кастрик дымил, вода во фляжке булькала и я начал засыпать во фляжку заварку из пакетика. В этот самый момент у меня на боку заговорила рация.
- Вот же бля, никак не напиздятся. – Я поднялся с карачек, подошел к Рогачеву, отдал ему рацию. Бункер запрашивал Старшего.
Рацию я оставил у Рогачева, а сам пошел, снова пристроился раком над фляжкой. Надо же-таки досыпать остатки заварки во фляжку. То-о-о-олько я снова встал раком, как из-за хребта с Зубом вырулила пара МИ-24 и КА-А-А-АК УЕБЁТ над нашими головами НУРСАМи по покатой горке, расположенной от нас через ущелье, за Хисараком.
Ебанулись они что ли – мелькнула у меня в голове мысль. Так же и нас поубивать можно.
- Рота, Слушай мою команду! – Рогачев подскочил на ноги и во всё горло заорал наверх по склону, в сторону Третьего взвода, который геройствовал возле горящего дувала.
- Оружие и пожитки хватаем, на съёбы и жопка в кулачёк!
Я, обжигаясь, быстро закрутил на фляге пробку. Знаем мы эти ихние быстрые выдвижения. Будет потом как с супом в Абдуллахейле. Завинченную флягу я пихнул в чехол. Чехол застегнул, закинул себе на горб вещмешок и ломанулся к Рогачеву забрать рацию.
- Поступил радиоперехват. – Рогачев протянул мне рацию, а сам поверх моей головы следил за тем, как начинают сжимать жопку в кулачёк вверенные ему солдаты. – Сообщили что духовский корректировщик наводит на нас миномёт. Вертолёты обработали предположительное его местоположение. Видимо, духи припасли нас по столбу дыма от горящего дувала. Так что ориентир у них хороший и, похоже, что сейчас здесь начнётся жопа. Полная жопа.
Оглядев ещё раз склон, по которому уже начали спускаться наши, Рогачев ломанулся вниз, коротко мне скомандовав «За мной».
Усераясь на поворотах, мы понеслись вниз. Кое-как выполняли «змейку» на спуске. Если бы мы побежали ровно в низ, то переломали бы себе все ноги. Очень уж крутой и каменистый сделали здесь склон.
Неслись мы долго. Сбежали в самый низ ущелья, перескочили речку Хисарак и попёрли вниз по течению. Я давно так долго не бегал без отдыха. Правда, когда перескочили через воду, то уже двигались не сверху-вниз, а по горизонтали. И поэтому бежать уже не могли. Поэтому просто быстро шли. Но всё равно, без отдыха. Я шел и думал – сколько надо километров махануть, чтобы выйти из зоны поражения миномёта? Километров семь? Да ты чё, это так мы уже в полк придём. А фляга горячая на боку жгётся! И не выкинешь же. Сейчас как загонят в горы, будешь потом каждой капле этого чая радоваться.
Задолбанные, потные, хрипящие, со сжатыми в кулачёк жопками, мы валили вниз по течению речки Хисарак. Тропа пару раз перескакивала с одного берега речки на другой. Мы тоже перепрыгивали вместе с ней. Потом прошли несколько террасок, заполненных спелой пшеницей. В одной делянке, прямо посередине спелой пшеницы лежал черный телёнок и неспешно пережевывал свою жвачку. «У-у-у, скотина, Хасана со снайперкой на тебя нету» - беззлобно подумал я про телёнка. И потопал дальше.
Вскоре Рогачев вильнул с тропы вправо и полого потопал на подъём. Выскочил на какую-то широкую духовскую тропу и порыл по ней. Прошел метров 20, остановился, подал команду:
- Рота стой. Привал. – Затем мне – Ждите меня здесь. – И пошагал по тропе вперёд. Наверное, он что-то знает, подумал я и принялся изо всех сил отдыхать.
Отдыхаю я, отдыхаю. Дышу свежим горным воздухом, оглядываю окрестности… Прямо за мной, ниже по склону, Вася Спыну. За ним Петя Носкевич. Потом Мироныч со Стоседьмой. Потом ещё какие-то пацаны. Вроде Юрка Кудров, Женя Филякин… чё там дальше, Азамат, Хасан, Бахрам, потом тропка немного проседает, не видно кто на ней и в конце тропки Четвёртый взвод. Все повалились кто где шел и теперь выделяют в воздух молочную кислоту и меркаптаны. То есть потеют и пердят. Орехов же наелись.
Сколько по времени мы отдыхали, сказать затрудняюсь. То ли 10 минут, то ли 15. А может 20. Но как-то неожиданно снизу, от Четвёртого взвода по колонне пошло «дУхи, дУхи, дУхи…».
У, ёптить! Отдохнули, бля. Я принялся водить лучпариками по всему пейзажу в поисках тех дУхов. И точно, по тропке вдоль речёнки, ровненько по нашим следам бодро шагают два чувака. Первый в черном комбинезоне. Нихрена не в духовских шароварах. В нормальном военном черном комбезе и с рацией на спине. А второй за ним шагает просто с автоматом. У первого тоже в руках автомат. И видна антенна над башкой. И видно, что тяжелое что-то за плечами несёт, ясно что рацию.
Вот они поравнялись с черным телёнком, который так и лежит, ждёт Хасана. Вот прошагали дальше. Затем перескочили через речонку. Не пошли за нами по нашему склону, а полезли на противоположный. Автомат в руках второго чувака ярко блеснул на солнце.
- Ай, какая маладэсь! – Аж взвизгнул Салман. – Ай, билят! Мой будет!
А я всё больше и больше выпучивал из орбит лучпарики. В надежде что смогу при таком усердии разглядеть больше дУхов.
Мои старания принесли определённые плоды. На холмике, на который пошли на подъём эти два чувака, я разглядел ещё несколько духов. Они показались из-за камней. Один с автоматом, невысокого росточка, в паколи на балде. Второй высокий с длинной окладистой серой бородой, с винтовкой в руках. Они вышли из-за камней, сделали несколько шагов и остановились. Смотрели куда-то выше нас. Примерно в ту сторону, куда подался Рогачев.
Я аккуратно снял с предохранителя пулемёт, пристроил его на упор на большущий валун и навёл в грудь пацану в паколи. Потому что он был лучше укрыт, чем бородатый. Я подумал, что если что, то сперва валю того, который лучше укрыт, а потом следующего.
Ну почему я такой дебил? Почему я не скомандовал «Петя, наводишь снайперку в бородатого. Кудров – в связиста, Спыну – в чувака с блестящим автоматом и на счёт «три» все залпом стреляем»?
Потом было бы «раз-два-три» и все четыре духа упали бы с пробитыми животами.
Но, это я теперь такой умный. А тогда вечные инструктажи с постоянным заклинанием: «Без команды не стрелять», «Без команды не стрелять», «Без команды не стрелять», «Без команды не стрелять»! И, блять, как всегда, как назло подавальщик команды свалил куда-то. Я же не спроста скулил, что рефери не будет, команду к началу честного боя никто не подаст. Тебе самому придётся научиться пиздить шакалов. Иначе они тебя трахнут и сожрут, как только ты окажешься в уязвимой позе. Не спроста я только что сказал, что сегодня ты не готов. Ты думаешь, что ты ходил в спортивный зал, лупил там боксёрский мешок. Потом шваркал об маты борцовскую куклу. Ты думал, что у тебя быстрая реакция, ты решительный, смелый, у тебя пиздатое боковое зрение. А на войне этого всего недостаточно. Это хорошо, если ты смелый, решительный и с развитым боковым зрением. Это хорошо. Это поможет тебе быстрее стать нормальным военным. Но, самое главное, к чему ты не готов, это к тому, чтобы быстро сориентироваться в обстановке и принять решение, не такое, которому тебя учили. Тебя учили «без команды не стрелять», а ты должен в долю секунды понять, что сейчас ты забьёшь на этот приказ. И скомандуешь «огонь». Потому что уже четвёртый раз ПОДРЯД за один сраный месяц! Ты видишь душманов, а команду «огонь» подать не кому. Значит это система. Значит тебе это надо понять. Душманов ты будешь видеть очень-очень не долго. Пока подавальщик команды придёт, они не дождутся. Поэтому не жди, пока ответственность возьмёт на себя Рогачёв (или кто угодно). Возьми ТЫ на себя эту ответственность! Но, ты ещё этого не понял. Ты не готов.
Я тоже не готов. Поэтому я не подал счет «раз-два-три». Я делал что угодно, только не выполнял свои обязанности командира отделения. Я не взял на себя ответственность и не подал команду. Вместо этого я плавненько-плавненько вдавливал спусковой крючок, удерживая мушку чуть выше пупа пацана в паколи. Вдавливал и думал, что «малейший рывок» и я стреляю. «Рывок» - это либо команда «огонь», либо выстрел, либо пацан дёрнется. Как только что-то из этого произойдёт, дам очередь.
На третьем моём столкновении с душманами мне сделалось понятно, что долго такая ситуация продолжаться не будет. Духи остановились, значит либо они сейчас займут позиции к бою, либо начнут движение. Значит сейчас самое удобное время для выстрела. Я в удобной позе, а душманы в неудобной. Нехер ждать, когда станет наоборот. Судьба у них такая, бля, фронтовая.
- Бу-бу-бу-бу-бу – Загрохотал длинной очередью ПК с позиции четвёртого взвода.
- Та-та-та, - Дал короткую очередь мой пулемёт. От грохота нашего ПК палец на моём спусковом крючке рывком согнулся. Дух в паколи, взмахнул вверх обеими руками, опрокинулся на спину.
- Бу-бу-бу-бу-бу – Так и продолжал грохотать внизу пулемёт. Я кинул косого взгляда на звук. Серёга Кондрашин длинной очередью из ПК, метров с семидесяти, крошил рацию на спине духовского связиста. Из рации летели искры, пыль или дым – хер поймёшь. Скорее всего и то, и другое. Сам связист, выгнувшись чуть не на борцовский мост, медленно валился на спину в сторону Серёгиной очереди.
Тропа, на которой мы засели, по всей своей длине заговорила выстрелами.
Да, блять, бородатый! Спохватился я и принялся искать бородатого там, где он стоял. Ага, ищи дурака за четыре сольда. Будет он ждать, пока ты налюбуешься на подвиг связиста. Бородатый уже либо заныкался, либо поймал чью-то пулю. Я не увидел. Это буквально доли секунды: Выстрелил Серёга, выстрелил я, тут же я перевёл взгляд на связиста, выстрелила наша тропа, я перевёл взгляд обратно – бородатого чувака нету.
Так, хорошо. Если бородатый залёг и ещё жив, то надо ему испортить жизнь как можно сильнее. Я навёл РПК в то место, где только что стоял бородатый и принялся дырявить то место всем ресурсом сорокапятипатронного магазина. Бля, сцука, я же помню, как на Зубе Дракона хуярят среди камней рикошеты, оболочки от пуль, каменная крошка. Зашибись они хуярят. Там воет всё и свистит, там всё в искрах. Бронежилет и каска нужны. Привет, бля, горячий бородатому с винтовкой!
Духа с блестящим автоматом, вроде бы, уложил Салман. За блестящий автомат.
Рассказывает Сулейманов Ахмед:
- Третий взвод остановился на тропе перед Четвёртым. Когда началась стрельба, то с позиции Третьего взвода было хорошо видно, что межу двух скал на этой сопке душманы установили миномёт и стали закидывать в ствол мины. Самих душманов было не видно из-за камней, виден только конец ствола и мелькали руки, которые забрасывали в ствол мину. Старцев приказал Фомину из снайперки сделать дырку в руках и в стволе. Фомин стал стрелять, но после такой плотной пробежки по Хисараку у снайперки сбился прицел. Фомин перестал стрелять и стал настраивать прицел. В этот момент я из РПК начал простреливать позицию этого миномёта. Что тому миномёту в конце-концов стало не понятно, но духи успели сделать только первых 3 или 4 выстрела. Больше я и Фомин им не позволили. А с трёх выстрелов духи нихрена не успели пристреляться. Мы подавили их позицию.
Рассказывает Игорь Стрижевский, рядовой, автоматчик:
- Мы прошли часть Хисарака. Шли между домов. Мы не заходили в дома. Мы их не шмонали. Потому что нам не ставили такой задачи. Потом помню, мы поднимались из кишлака на горочку. Кто-то крикнул, что увидел духов. Я увидел силуэты и залёг. Начался обстрел, пуля попала возле меня в камень. Мне камнями повредило руку. Перевязывал меня Женя Филякин. Он перевязал так, что рука была похожа боксёрскую перчатку. И как с такой рукой стрелять? Тогда к нам прибежали старослужащие и сказали – давайте нам рожки от автоматов. Мы дали им и они заняли укрытие и стали стрелять в зелёную зону.
- Кольцо Один, я Кольцо Два, как слышышь – приём? - Заговорила на моём боку рация.
Кольцо Один – это позывной нашей Сто Седьмой. То есть позывной Мироныча. После гибели Орлова Стоседьмую вручили Миронычу. Вон он стоит и приподнимает эту рацию и опускает, приподнимает и опускает… то есть со словами «заебала сцука проклятая» пиздит ею об землю. Или об камень – мне не видно.
- Саня, не кипятись, - Это я Миронычу, - В роте её починят, а связь у меня есть. Щяс свяжусь.
Кольцо Два – это мой позывной. То есть позывной Рогачёва на моей станции. Раз чел называет себя «Кольцо Два», то это значит, что Рогачев выхватил у кого-то станцию и пытается вызвать Мироныча. Мироныч слышит свой позывной, а ответить у него не получается. За это он Стоседьмую рыжей мордой об пень…
- Я Кольцо Один. Слышу хорошо, приём. – Дал я в эфир Санин позывной.
- Что там у вас за стрельба?
- Ведём огонь по дУхам. – Как можно более уверенно ответил я Рогачеву.
- Так, быстро! Жопку в кулачёк и ко мне БЕГОМ МАРШ!!!
- Есть к Вам бегом марш!
Я отпустил кнопку на тангенте и запустил вниз по склону команду: - Передай по цепи - уходим.
Пальба с нашей стороны стихла. Пацаны стали подниматься из своих укрытий и поднимать на себя вещмешки. Я поменял на пулемёте магазин, затем тоже подскочил, затянул на горб вещмешок и принялся сжимать жопку в кулачёк. Мало вероятно, но всё-таки духи могли открыть стрельбу по нам с той горки, на которой они то ли полегли, то ли залегли. Если они залегли, то мне захотелось, чтобы моя жопка имела как можно меньший силуэт. Так в неё будет трудней попасть.
Как я ни старался, силуэт уменьшить мне не удалось. Поэтому пришлось бежать с жопой, болтающейся как попало.
Бежали мы снова с каким-то надрывом. Тяжело бежать на подъём с вещмешком за плечами. Даже по духовской тропе тяжело. Но, как-то побежали. Духи нам в спину не выстрелили ни разу. Видимо, там все и полегли.
Если духи все полегли, то надо было бы собрать трофеи. Но, приказ есть приказ. Сказали тебе «бегом ко мне», значит беги бегом к нему. Иначе, если полезешь на духовскую горку, то тут непременно выскочит из-за хребта пара вертолётов и ебанёт по тебе НУРСами «с обеих рук». Рассказывай им потом трофеи ты тут собираешь или грибы. Или орехи. НУРСАМ похер.
Поэтому мы, как сайгаки, проскакали по духовской тропе, выскочили к какому-то распадку с живописным водопадом. Тропа тут повернулась и пошла вверх. Я матюгнулся про себя, типо, бля снова на подъём, но всё же ломанулся вверх и тут же напоролся на Рогачёва.
Вот как я помню эту картину: Рогачев сидит на корточках рядом с радиостанцией и тут же с ним стоит какой-то офицер из 9-ой роты. А я скинул вещмешок на тропу, согнулся над тем мешком, упёрся обеими руками в свои колени и стоял полураком, хватал воздух открытым ртом, пытался доложить о том, что я прибыл. Но у меня получалось только охать, ахать, вдыхать и выдыхать…
- Потери есть? – Коротко спросил Рогачев, чтобы в единый заход выяснить все важные вопросы и не ждать, пока кончатся мои дыхательные и моральные терзания.
- Не-э-э-э ЫХ-ЫХ-ЫХ! – я отрицательно покрутил башкой. С башки слетела панама. - ЫХ-ЫХ-ЫХ, это мы ЫХ-ЫХ-ЫХ духов ЫХ-ЫХ-ЫХ ебашили, а не они нас ЫХ-ЫХ-ЫХ!
- Ну и заебись. – Рогачев поднял с тропы панаму, нахлобучил мне на затылок.
- Давай, приходи в себя и выдвигаемся к комбату.
Я даже как-то удивился. Мы дали духам пизды … нет, не так. МЫ ДАЛИ ДУХАМ ПИЗДЫ!!! А Рогачев как будто бы и не рад. Как будто это обыденно. Рогачев не подпрыгивает до потолка, не подбрасывает в воздух кивер со звуками «Виват». Как будто это происходит по три раза в день перед обедом, завтраком и перед ужином. Как будто мы по три раза на дню колбасим духов. Всё так просто – «приходи в себя и выдвигаемся к комбату».
Ну ладно, я постараюсь прийти в себя. И даже к Комбату постараюсь выдвинуться. Но у меня сегодня, хоть немножко, но праздник.
Теперь комментарии к схеме.
Красные цифры:
1. Тут лежал телёнок в пшенице.
2. Позиция Салмана. Он «замок» 4-го взвода. То есть это замыкание 4-го взвода и всей роты.
3. Позиция Кандрашина.
4. Моя позиция. Это было самое начало нашей колонны. 2 это хвост колонны, 4 это голова колонны.
5. Здесь мы встретились с Рогачевым.
Синие цифры:
1. Чувак с блестящим автоматом.
2. Здесь погиб духовский радист. Я 100 % видел, что он погиб.
3. Здесь погиб дух в паколи.
4. Здесь стоял высокий бородатый. Не знаю, что с ним. Надеюсь, что умер и ему было не больно.