До наступления темноты мы вышли на «задачу». Расположились на ночлег на одном из возвышений на хребте. Дальше всё понятно. Замкомвзвода распределили между солдат очерёдность дежурства, «нарезали» сектора наблюдения, определили состав пар дежурных. Солдаты взялись ворочать камни, оборудовать позиции сообразно «нарезанных» секторов. Движуха на хребте кряхтела, потела и беззлобно в полголоса материлась.
       Пока возились с оборудованием позиций, Сашку Фомина ужалил скорпион.

       Рассказывает рядовой Фомин Александр, снайпер:

- Я СПС строил. Камень хотел поднять и чувствую, в пальчик меня – чик! Я думал сразу, что колючка. А потом руку поднимаю. А там кровь идёт из пальца. И у меня рука-то и отнялась. Левая. Вся отнялась. Висит, как плеть. Я потом две недели правой рукой приподнимал ладонь левой руки. Она не слушалась меня. А Старый (Старцев) тогда пересцал. Лечил меня, боялся, чтобы я не сдохнул.
Он вообще меня опекал. Он меня с первых стрельб заприметил и забрал к себе во взвод. Это было в самом начале. Нас тогда привезли в Афган на БТРах. Через речку мы переехали. Через Амударью. И попёрли. Потом приехали в Баграм. На Баграмском полигоне нас «начали бегать». Обучать как наступательную гранату кидать. Как оборонительную. А мне тогда дали снайперку. Новую. Она вся в масле, знаешь, как тушенка. Как банка тушенки облеплена этой, как её, смазкой этой дурацкой. Кон-сер-ва-ци-онной! Во, говорю же, как тушенка. Как консервы.
       Ну, значит, дали мне винтовку. Никто меня не обучал. Никто не учил. Так, по-деревенски, что я умел, то я и умел. У меня в деревне своё ружьё было. 12-ый калибр. Я на охоту часто ходил. Стрелял много. Ружьё, это не снайперка, конечно. Но, я понимал, как летит, куда летит. Говорю же – по деревенски, не по науке, а по опыту. Науки я не получал никакой.
       В общем, поставил я на полигоне пустых банок. «Щелкаю» по ним, стреляю. Смотрю куда летит на каком расстоянии. Тут меня на позицию положили. Сказали в мишень стрелять. Я отстрелялся. Собрал три выстрела в кружок размером с пятикопеечную монету. У меня тогда оптический прицел отцепили. Сказали, чтобы с открытого прицела стрелял. Я снова три выстрела собрал в пятачок. Ну, не в центр мишени, а немного в сторону. Как прицел и мушка были настроены, так я в пятачок всё кучно и положил.
       А Старый тогда говорит:
- Вон, видишь, караван идёт. Там, в горах, за полигоном.
- Вижу. – Говорю. Там, где-то 1500 метров было до них. До каравана.
- В верблюда попадёшь?
- Ну, не знаю. Попаду, наверное.
- Ну, стреляй. Если попадёшь. Человека не трогай, а в верблюда стреляй.
       Я тогда выстрелил. Сейчас не помню, может быть два раза «щёлкнул». Но, верблюд упал. И тут же по рации стали орать, что мирные жители жалуются. Говорят, что шурави мирный караван обстреливают, верблюда убили.
Вот тогда меня начали «делить». Кто в какой взвод к себе заберёт. Но, Старый всех переорал, всех перематюгал. Забрал к себе своим личным снайпером. С тех пор мы с ним не расставались. До моего дембеля. Всегда куда Старый, туда и я. С Тимохой.
       Один раз он мне пузырь коньяка проспорил. Увидел мину ПМНку. Мы в колонну поехали. Ехали на БТРах. А ветром раздуло пыль и песок, выдуло установленную мину. Старый заметил её. Стал прикалываться. Заспорил со мной на пузырь коньяка, что с первого выстрела я не попаду. Ну, заспорил, так заспорил. А я выстрелил, попал. Старый надулся. Говорит:
- До двадцати пяти метров у СВД идёт превышение линии прицеливания над траекторией полёта пули. Ты этого не мог знать. Этому надо специально учиться, а ты не учился.
       А я в самом деле по науке не учился. Я много стрелял. На постах всё лето мы стояли, я всё лето стрелял. Ставил мишени на близкую дистанцию – стрелял. Ставил мишени на большую дистанцию, тоже стрелял. А потом Старцев ушел в отпуск. Нам на пост назначили нового Коменданта (Рогачёва). Так новому коменданту не понравилось, что я всё время «щёлкаю». А ещё ему не понравился мой разговор. Чего там могло не понравиться? Я не знаю. Но, в общем, он разорался на меня. Сказал, что сделает из меня минный трал. Короче, сделали из меня нештатного сапёра на Тринадцатом посту. Тьфу ты, блять, цифра-то какая нехорошая! А ещё сапёром сделали. Но, зато надавали мне много всяких детонаторов, шнуров, тротиловых шашек. А я же парень деревенский. Я рыбалку-охоту люблю. А там же, в Мариштане, там речка была (речка Хисарак). А в речке водилась рыба. Не то марьяшка, не то маринка её называли.

       Взял я тротиловую шашку, шнур. Пошел на рыбалку. Шашку взял большую - 400 грамм. Поджег шнур, закинул в речку. А метров 300 ниже по течению пацаны в трусняках стоят.
       Моя шашка как жахнула, так речка на пять минут сухая стала. Всю воду в воздух выкинуло. Но, рыбы пацаны насобирали. Потом чистили-потрошили. А потом сделали уху. Новый комендант подумал что-то себе. Сделал меня поваром. А я снова хорошо устроился. Я договорился с пацанами, что я готовлю сладкий чай. А остальной сахар – на бражку. Но, это уже другая история. Это про пожрать, а не про войну.

На фотографии Тринадцатый пост. Бойцы Александра Ашихмина готовят рыбу маринку к ухе. Это бойцы из Первого батальона. Они сменили наших ребят на постах боевого охранение.

      - Когда Старый вернулся из отпуска, то он поручил мне подготовить молодых из пополнения. Поручил, чтобы я из них хороших снайперов сделал. А как я сделаю? Сам-то я стрелять умею, а учить не умею. Что я им буду объяснять, если я не знаю, ЧТО объяснять? А Старый говорит: - «Вот этот молодой боец, Сергей Коненко, это будет твоя замена. Как только подготовишь его, так сразу тебя отпущу на дембель. Ну ладно. Привел я молодых на полигон. В Рухе, на тот полигон, что за боевым охранением. Положил молодых на позицию. Сказал, чтобы они стреляли по мишеням. Стреляли они, стреляли. А я тогда взял и посбивал сам все ихние мишени. Потом пришел Старцев. Ну, пацаны снова стали стрелять. А я снова за них всё посбивал. А Старцев, как дурачек, как дитё малое, побежал, позвал Командира Полка. Мол, смотри, какое у меня пополнение замечательное подготовлено! Ну, Кэп пришел. А молодые отстрелялись так… в молочко. Кэп как разорался! А Старый обиделся на меня. Заставил по-пластунски ползать. Говорит: - «Ах ты, негодяй! Ах ты, жулик! Ползи теперь через весь полигон к мишеням. Смотри, куда твои ученики настреляли!»
       А потом, после дембеля, Старый приехал в Питер. Встретился там с Тимохой. А я метнулся из деревни на машине. Подобрал их двоих, повёз к себе в деревню. Чтобы шашлычок пожарить, время культурно провести.

       А Старый вспомнил про ту бутылку, которую он за мину проспорил. Купил он бутылку водки, хотя проспорил коньяк. Но, хорошо, что купил не коньяк, а водку. Потому что когда ко мне в деревню доехали, то оказалось, что ту бутылку мы оставили на кассе. Оплатили её, порадовались и забыли забрать. Но ладно, мы сказали, что это пусть выпьют во здравие тех людей, за которых мы воевали.

       На фотографии фомин, Старцев, Тимофеев. Встреча поле войны. Командир приехал к своим солдатам. Сидят за одним столом, обнимаются. Нормальные отношения? Характеризуют ли эти отношения людей? Конечно же характеризуют. Не даром в Советской Армии военнослужащие обязаны были обращаться друг к другу словом «товарищ». Товарищ солдат. Товарищ старший лейтенант. Да, кстати! Кто он такой, этот «товарищ старший лейтенант»? Кто он такой, с какой Луны к нам в роту свалился? Где таких готовят? Какое училище выпускает?