Мы отпились, отдышались. Нас помыли-покормили, а тем временем сцука-служба двигалась так, как ей положено. Ну и, в порядке положенного, пришла пора заступать в караул нашей роте. По этому поводу было произведено построение роты. А как же без построения? Бегать что ли за каждым? Да ну, глупость какая. Выстраивается подразделение во внутреннем дворике и зачитывается перед строем приказ. Попробуй потом сказать, что ты не слышал или что тебе не задавали. Задавали-задавали.
И вот, приказ зачитан, рота заступает в караул. А лично рядовой Касьянов заступает Дежурным по Роте. Первый раз в своей жизни. Дневальным по роте заступал. Но вот дежурным, это как-то в первый раз. Гордость трохи разбирает, вроде как не совсем в дерьмосборники назначен, а хоть чуть-чуть, но в свинопасы. Ай, заипок! Ай, маладэсь!
Дневальными со мной в дежурство по роте назначен Вовка Ульянов (как же без него? Он же Вечный Дневальный), Толик Воличенко и ещё один пацан. Не помню уже кто.
Итак, зачитан приказ, подразделение отправлено готовиться к разводу. Развод состоится в 17 часов. Да-а-а-а, в караул и в дежурство нельзя заступать просто так. Вот проснулся, почесал репу и ты уже Дежурный по Роте. Хуя-хуюшки-нанэ, как говорит наш любимый Прапорщик Хайретдинов. Сначала надо начистить гамаши, потом напидарасить одёжку, потом приканать – ни за что не угадаете – на построение надо потом приканать. Очень свежая своей новизной мысль. Потом надо прослушать инструктаж, получить пизды (так, на всякий случай, чтобы никакой хуйни потом не случилось) и вот только после этого можно идти, заступать на дежурство.
В 17 часов рота в начищеных гамашах и отутюженных одёжках застыла на построении для прохождения инструктажа. Инструктаж проводит лично САМ Майор Зимин.
Зимин прошелся перед строем. Осмотрел прикид формы одежды. Здесь вам Советская Армия, а не хухры-мухры. Оглядел чуваков, которые ныкаются во второй и третьей шеренгах. Там могут затусоваться самые бездельники. У кого хуёво нчищены гамаши, или того хуже – хуёво пришпандорена подшива. А вдруг и то, и другое, и всё одновременно? Но, нихуя. Прокатит.
Зимин отходит от строя на пару шагов. Становится так, чтобы не ему было хорошо видно подворотнички личного состава, а чтобы личному составу было хорошо видно Зимина. И хорошо слышно. Ну, с этим проблем нет, потому что Майор Зимин переводит внутренний голос на внешние настройки и рёвом яванского носорога обращается к солдатам и сержантам срочной службы:
- ТА-А-А-АК, ДОЛБОЮНОШИ! Вот это что за хуйня? – Зимин берётся своей правой ручищей за воротник своего офицерского бушлата, тянет бушлат вверх. Бушлат на спине вздувается горбом. Полы бушлата вылезают из-под портупеи и торчат в разные стороны, как юбка у Бабы-Яги.
- Вот это что за хуйня, я вас спрашиваю? – Зимин приседает, отставляет назад задницу, делает ноги бубликом, растопыривает руки в стороны и начинает в такой позе вышагивать перед строем. – Что это, спрашиваю за хуйня? А???
Строй стоит и молча смотрит на представление. Никто пока ещё не понимает смеяться надо или плакать. Потому что, в самом деле, совсем не понятно, что же это за хуйня.
Прошагав шагов пятнадцать перед строем в такой нелепой позе, Зимин встаёт прямо, быстрыми движениями приводит свой бушлат в порядок и, стоя вертикально во весь свой двухметровый рост, официальным тоном объявляет:
- А это СМЕНА ПИЗДУЕТ!!!
Строй застыл в немом благоговении. Охуеть, как ёмко, доступно и понятно. Просто о-ху-еть.
- Так что вот так, долбоюноши! – Майор Зимин зыркнул своими Командирскими глазищами в строй. Я думал четверо или пятеро упадут.
- Чтобы смена вашей роты была образцово-показательной. Лично проверю. А теперь Н-апр-р-ра-ВО! Наряды по подразделениям шагом - МАРШ!!! Караул, правое плечо вперёд на выполнение поставленной задачи шагом - МАРШ!!!
Грым-грым-грым – рота затопала надраенными гамашами по густой афганской пылище. Угу, вот скоро-скоро от блеска ботинок не останется и следа. Останется только присесть, расставить руки-ноги и вытащить куртку из-под ремня. И будет точно, как показал Майор Зимин. А пока Грым-грым-грым – рота пиздует.
На дежурство я заступил, мягко говоря, как на праздник. Ну, праздник-непраздник, а маленький выходной это точно. Рота вся заступила в караул. В расположении только я, три дневальных, Старшина да каптёрщик. Недавно Олега, моего ненаглядного дружбана Бендера-Герасимовича выписали из госпиталя. На реабилитацию он не поехал, поэтому коротает время на «блатной» должности каптёрщика. Сидит в каптёрке, охраняет ценное мотло.
Да, дык что там в мои обязанности входит? Получить хавчик. Ну да. Хавчик это хорошо. Поддерживать порядок в расположении роты? Так ведь нет никого. Никто не насерает. Что там ещё – не спать ночью. Эка невидаль! Это же не на хребте ночью не спать и дубаситься от холода. Это внизу, в расположении роты не спать. При том, что днём Дежурному по Роте выделяется время с 10-ти до 12-ти (по-моему). Нормально можно прикемарить. И вот дежурство моё покатилось-поехало. Хавчик получили, в караулку пацанам снесли. В расположении порядок.
Тут вызывает меня к себе Старшина. Целый прапорщик Зюзин.
Ну, я вваливаюсь в офицерскую комнату, как говорится, копыто к черепу и докладываю: дежурный по Роте, ёбаныврот… А Зюзин перебивает меня и говорит:
- Значит так. Наши заступили в караул. Я, можно сказать, с детства ждал этой минуты. Потому что надо нары доделать, надо офицерскую комнату достроить, оружейку надо, да и вообще дохуя чего надо. Втыкаешь?
- Никак нет, товарищ прапорщик. Пока не втыкаю.
- Но тогда я продолжу. Нам в Роту нужны строительные материалы. Теперь втыкаешь?
- Нет, не втыкаю.
- Короче, мне нужны материалы, а пиздить пойдёшь их ты. Так понятно?
- Так понятно, - грустно промямлил я.
- Вот тогда смотри. С 10-ти до 12-ти на артскладе часовым будет стоять НАШ человек. Ты берёшь Воличенку, проникаешь на склад. Прячешься пиздец-пиздец. Но, не от часового. А чтобы кто другой со стороны вас не заметил. Артсклад ограждён колючей проволокой, а она прозрачная. Через неё двух долбоёбов будет хорошо видно. Так что имей ввиду. Итого, проникаете на склад, подползаете к капониру со снарядами. Капонир обложен деревянными ящиками, наполненными землёй. Берёте два ящика, нахер вытряхиваете из них землю и с ящиками пиздуете сюда. Всё понятно.
- Так точно. Теперь всё понятно.
- Тогда выполняй.
- Есть.
И вот мы с Толяном Воличенко ползём по территории артсклада. С десяти до двенадцати, то есть ровно в одиннадцать. Пролезли под проволокой и ползём к капониру. Вокруг редкие колючие кустики, какая-то колючая срань и много-много глиняной пыли.
Ну, чего я ещё в армии не делал? Ящики с артсклада ещё не воровал. Вот же блять! А в детском садике меня учили, что обманывать и воровать некрасиво. Вот что за хуйня такая вокруг творится? Так скажите же мне по-русски один раз: красиво воровать или не красиво?
В этот самый момент часовой, который топтался возле входа в артсклад, метрах в тридцати от нас, обернулся. Я вам скажу по совести и справедливости. Это очень-очень страшно, когда ты понимаешь, что вооруженный автоматом человек тебя ЗАМЕТИЛ. Причем он в таком положении, что если он сделает из тебя сито, то будет Герой потому как предотвратил нападение на вверенный ему пост. Мы с Толиком уже на территории поста. Мы вне закона. Это очень страшно.
Часовой обернулся. Если бы не голодуха в горах, то дальше я полз бы с мокрыми штанами. А так внутри меня почти ничего не было. Слопанный обед штанов не достиг.
- О, смотри, это Филя, - Толян подполз ко мне и толкнул меня локтем, - теперь он будет нас охранять от них. – Толян хитро улыбнулся и принялся стаскивать со штабеля снарядный ящик. В ящик он вцепился так резво, что в едином порыве сдёрнул его со штабеля и с треском моих рёбер грохнул его мне на горб.
- Хрясь! О, бля! – Я вскрикнул, потому что очень больно.
- Да не ной ты, - Толян заглянул в ящик. - В нём земли там только половину насыпали. Если бы был полный, то я не сдёрнул бы его.
- Если бы он был полный, то ты меня убил бы.
- Эй, пацаны! – Со своего поста нас окликнул Филя. – А ничего что вы тут орёте на всю Ивановскую?
- Женя, потерпи минуточку, мы щяс-щяс-щяс, - Воличенко столкнул с моей спины придавивший меня к земле ящик. – Давай, вставай. Помогай мне. Вытрухаем землю с ящика и сами вытрухаемся отсюда.
И вот мы вдвоём с Толяном топаем с артсклада посреди дороги и несём на своих головах, поддерживая руками, по огромному зелёному снарядному ящику. Интересно, а что надо будет сказать в ответ на любой вопрос любого офицера, если таковой окажется на нашем пути. Вот кто мы такие, что мы делаем, где мы это взяли и куда несём? Я думал-думал и ни на один из вопросов ответа не придумал. В роту уже пришли, а ответа так и нет. Задать об этом вопрос прапорщику Зюзину, или притвориться что я и сам знаю, что делать в таком случае? А что если ещё раз придётся идти? Вот интересно, а что я буду рассказывать про армию, когда вернусь на дембель?
Вечером я пристроился писать письма. Писал их и вечером, и ночью. Выходил только через какие-то промежутки времени смотрел, чтобы дневальный не спал. Ну и дневальных менял, чтобы по часам, чтобы всё по-честному. Там уже и рассвет подкрался незаметно. Завтрак получили, тоже в караулку отнесли, а теперь и баиньки можно пристроиться на всех законных основаниях. Пристроился я на нары, на второй ярус, чтобы тёпленько, сплю себе, никого не трогаю.
Проходит два часа, дневальный меня за ногу дёргает. Грит, вставай, Димыч. Твоё время на сон кончилось. Ну ладно. Кончилось, так кончилось. Вылезаю я с нар, потягиваюсь, позёвываю – хуяксь. А обуть мне нечего.
Я не понял.
Чё за хуйня? Это как у Дежурного по Роте нечего обуть? Спиздили ботинки что ли? А что тогда этот херов Дежурный охраняет? Если он свои ботинки не может заохранять? Нахер кому надо такое дежурство? Ну пиздец.
Вылезаю из взводного ослятника. Босиком. Во внутренний дворик. Стоит дневальный. Не спит. Володя Ульянов. Я так вежливо к нему обращаюсь:
- Володя, ёб твою мать?
- Чего? – Володя меланхолично повернул на меня своё старушечье лицо.
- Давно ты тут стоишь?
- Да. Уже меняться пора. Вот ты лёг, я заступил. Два часа прошло.
- Очень хорошо, Вова. А скажи, пожалуйста, ёбаный ты насрал. Не заходил ли кто-нибудь в наш второй взвод за время твоего дежурства?
- Нет.
- Вова, а у Дежурного по Роте за время твоего стояния на тумбочке спиздили гамашы. Прямо на твоих глазах. И ты ничего не заметил?
Володя насупился и молча стоял, как истукан.
- Вова, вся рота в карауле. Здесь никого нет. Из второго взвода только ты и я. Если я спал, то давай угадаем с трёх попыток кто спиздил мои полусапожки?
Вова стоял и молча смотрел в пустоту.
Босыми ногами я кое-как на цырлах доковылял до лестницы, ведущей в каптёрку Герасимовича.
На моё счастье Олег Павлович был на месте. Ну, хуй его знает, может его мог Старшина послать куда-нибудь. Ящики, например, какие-нибудь ненавязчиво спизить с артсклада. Но, не послал. Поэтому я ввалился в каптёрку к Олегу и принялся изливать ему наболевшее.
- Вот смотри, Олег. Вот с Ульяновым мы вместе с Термеза. Помнишь, я пулемёт ему помогал тянуть во время кросса? Помнишь, как я то-сё? Помнишь, как за него был всегда?
- Ну, помню. И чё с того?
- А потом, после Абдуллахейльской операции Рогачев пообещал назначить Ульянова вечным дневальным.
- Ну. И чё?
- А потом Ульянов стал Вечным Дневальным и перестал ходить в горы. Бахрам накормил Ульянова мандовошками, а я даже не заступился.
- И чё?
- Ну, а теперь Ульянов проебал мои полусапожки. И я готов его пришибить. Блять, придушить его готов. Блять!
- Ну, иди. Придуши. Или пришиби. В чём проблема? Он же проебал.
- Ты серьёзно что ли не понимаешь? Вот смотри, сначала я за него, потом он мне безразличен, теперь я его ненавижу. А почему? Потому что теперь он не наш, он в горы не ходит. Потому что Рогачев, бля, такую психологию забубонил… вот он, бля, где этому научился? Их в училище этому учат, или он сам от природы допёр до такого?
- Кто «он»?
- Рогачёв.
- Какой хуй Рогачёв тебе сдался? Ульянов же проебал твои полусапожки?
- Да я про психологию…
- Димыч, вот честно, вот положа руку на сердце – иди ты нахуй со своей психологией. Вот тебе полусапожки. Из подменки. Иди, придуши Ульянова. Или в жопу его выеби. Мне только психологией мозги не еби. Хорошо?
- Спасибо, Олег. Выручил. Ты настоящий друг.
Я принялся няпяливать на себя полусапожки с подменки. Великоваты. Но, Олегу не стал ничего говорить. А то придёт Дежурный по батальону, а Дежурный по роте босиком. Потому что так надежурил, что проебал казённую обувь. Пиздец ситуация.
В гамашах, больших на два размера, чем моя стопа, я слез по лестнице из каптёрки. Ульянова на тумбочке уже не было. Его сменил Толик Воличенко. Ну и ладно. Так лучше. Бо придушил бы со злости Ульянова. А так глаза не видят – душа не болит. Куда это чмо делось? Да хуй с ним, пусть хоть удушится!
С этими мыслями я зашел в свой взвод. Надо же одеяло на нарах поправить. А то вылез с нар и побежал босиком носится по расположению.
Захожу я в свой взвод и о, чудо! Стоят мои полусапожки! Конечно же, я был спросонья, конечно же, я тупил. Но, чтобы вот так не заметить… нет, что-то тут не то.
- Толян. – я высунулся из взвода и обратился к дневальному, - слышь, а ты, часом, ничего не слышал про мои полусапожки?
- А хуля тут слышать? Пока ты спал, я свои помыл и поставил сушиться. Взял твои, чтобы не сидеть босиком. А хуля тут такого? Я приду, тебя разбужу и отдам. Но, я смотрю что ты уже в других… ага, Бандера твой друган – мне всё ясно.
- Тут дело не в друганах. Просто, я обладаю даром убеждения.
- Это как? Ну, продемонстрируй.
- Есть такая наука – психология.
- Ну, знаю. Есть. И что дальше?
- Ты где учился до армии?
- В Днепропетровском Технологическом. А что?
- Отучился первый курс, сняли бронь и тебя призвали в армию?
- Да. А что?
- Тогда всё понятно.
- Что понятно?
- В мире существуют люди, которые поступают в ВУЗ, изучают точные науки, философию, политэкономию, психологию… И существуют люди, которые готовы отдать тебе полусапожки из подменки, чтобы только не слушать про философию, политэкономию, психологию.
- А-а-а, ну то да. То точно.
- Вот теперь и ты обладаешь даром убеждения. – Сказал я и скрылся от Толяна за дверью своего взвода.
Рассказывает Капитан Старцев С.А. Командир Седьмой Роты:
- Я, когда узнал про эту историю с ящиками, я думал – контужу этого Старшину! Ты куда, идиот, солдата посылаешь? Ты башкой своей думаешь, прапорщицкой? Я за бутылку водки столько этих ящиков привезу, ты разгружать их задолбаешься! Одну сраную бутылку водки разопью с Комбатом артиллеристов и завалю всю территорию роты этими ящиками!
Потом, когда я уже был Ротным, потом пришла пора заменяться из Афгана нашим прапорам. Старшине и Технику роты. Они ходили за мной, канючили: - «Командир, напиши рапорт на старшего прапорщика, мы же в Афгане всё-таки воевали.» А вот хер вам, а не третья звёздочка! У Техника роты там свои залёты были. А Старшине я так и говорил: - «Ты чему солдата учишь? И того, который на посту стоит, и того, которого ты под пули за сраным ящиком посылаешь? Ты чему их научил? Не уважать Часового? Не уважать Закон?»
Третью звёздочку ему! Если бы не был такой возраст у этого прапорюги, то был бы у меня с ним разговор не по Уставу. А так просто без третьей звёздочки уехал из Афгана.