После очередного ночного дежурства я храпанул в нашем СПСе, потом, где-то к полудню, меня пробудили и вытолкали с заспанной рожей из СПСа. Я поднялся с карачек, разогнулся. Ноги – болят. Мне их АГСом как отбило, так до сих пор болят. Курить охота. Я зашёл в скалы, нашёл тенёчек. Под каменными пластами, напоминающими полуразрушенный панцирь гигантской черепахи. Улёгся в тот тенёк. Вытянул болящие от синяков ноги и засунул обе руки, по самый локоть, в карманы брюк. В каком-то из них должен быть расплющенный коробок спичек. Я не помню в каком.

 - Шары гоняем? – Надо мной возник Бендер со своей ехидной улыбочкой.

Герасимович Олег в зимней форме одежды. Зимнюю фотку выкладываю потому что на Зубе Дракона у нас не было фотоаппарата. Зимой появился фотик, зимой стали фотаться.

- Очень остроумно! И, главное, очень свежо. Очень свежая мысли струя.
 - Очень или не очень, а кое-что я придумал.
 - И?
 - День рождения у тебя скоро.
 - С хера ли скоро? – Неделя ещё.
 - Ну-у. А для того, чтобы брага выстоялась, сколько надо?
 - Пжди, пжди… - Я нашел расплющенный коробок в кармане. Вынул. Начал чиркать спичкой о почти истёртый бок коробка. - Давай ещё один раз. И помедленнее. Меня только что растолкали. У меня – голова квадратная.
 - Ну, смари. Что надо сделать, чтобы сделать дрожжи?
- Надо стать Господом Богом, пых-пых-пых, - я подкурил сплющенную,
пропитавшуюся в нагрудном кармане пОтом сигарету. От этого она стала рыжей и противной. Но я всё равно буду её подкуривать. Потому что, другой нет.
 - Надо сделать митохондрии, надо сделать фотосинтез, потом надо сделать растения, которые будут в митохондриях проводить фотосинтез и выстраивать целлюлозу. Потом надо сделать ферменты, которые развалят целлюлозу на моносахара. Потом надо сделать бактерии, которые будут вырабатывать эти ферменты. После этого можно делать дрожжи. Если сделать по-другому, то дрожжам нечего будет жрать…
   Пятачина у Бендера начала вытягиваться в недоумении. Потом по физиономии промелькнула гримаса гнева. Потом до Бендера дошло – … а-а-а-а, выпендривается, гад, как всегда! Бендер снова вернул на своё лицо ехидную улыбочку.
 - То есть, ты браги на свой день рождения не хочешь?!
 - Почему не хочу? – Пыхк-х-х… Облако никотинового дыма лениво уплыло в голубое Афганское небо. – Очень сильно хочу.
 - А зачем тогда выпендриваешься?
 - Я не выпендриваюсь. Пыхх. Ты спросил, что надо сделать, чтобы сделать дрожжи. Я сказал – что надо сделать, чтобы сделать дрожжи!
 - Вот, ты идиот? Вот, ты дурак?
 - Нет. Пыхх.
 - Ты браги на свой День Рождения хочешь?
 - Да. Пыхх.
 - Тада, смари! – Бендер приседает передо мной на корточки и начинает изображать растопыренными ладонями перед моим лицом, как летают вертолёты.
 - Вертолёты накидали сухпай на минное поле. Факт? – Факт. В сухпаях сахар бывает. Факт? – Факт! Вопрос только с дрожжами. Но ты же у нас химик. Факт?
   Конечно, факт. И есть ещё пара других дурацких, совершенно идиотских
фактов. Все они сводятся к тому, что, либо мы с Герасимовичем пойдём на хлебозавод и возьмём хлебные дрожжи там. Как это делают все приличные пацаны в нашем полку. Либо мы… либо мы синтезируем дрожжи сами!
   Чтобы взять дрожжи на хлебозаводе, это надо быть узбеком. Потому что, там – узбекская диаспора.
    Узбек у нас на Зубе Дракона есть.
    И давайте теперь представим себе картину, в которой Хайретдинов отпускает с поста №12 меня, Бендера и Азамата для того, чтобы мы сгоняли в ППД, зашли на хлебозавод и купили (стырили, отняли, выменяли – какая разница!) пару брикетов хлебных дрожжей. Чтобы потом сделать на Зубе Дракона брагу, выпить её, и сделаться пьяными. Вот вы можете себе такой кошмар представить? Я не могу… И Хайретдинов не сможет. Поэтому, я не пойду объясняться с ним на эту тему.
 - Но ты же у нас химик. Факт?
 - Факт.
 - Что ТЕБЕ надо, чтобы ТЫ сделал дрожжи?
   Я пыхкал в синее Афганское безоблачное небо дымом от вонючей, потной, сплющенной «Донской» сигареты. И пытался свести в моём невыспавшемся мозгу хотя бы какие-то концы с какими-то другими концами. А в это время у Олега Павловича мозги работали, как отлаженный часовой механизм. Недаром говорят, что, когда хохол родился – еврей заплакал. Ну, правда от прапорщика я слышал, что еврей заплакал и когда татарин родился.
 - Вот, смари. – Бендер перестал летать перед моим лицом вертолётами. Начал считать на пальцах:   
 - Чтобы сделать брагу надо три штуковины: сахар, вода и дрожжи. – Бендер загнул перед моим лицом три пальца. Я внимательно слушал его речугу и пытался сложить у себя в голове общую картину. Получается, что сахар валяется на минном поле. Вроде, как бы он у нас, типа, есть. Воду мы теперь таскаем на пост из ближнего источника каждый день. Вместе с АГСом нам на вертолёте привезли два бака, литров по 300. Один из них сбросили, как водится, на минное поле, и он там застрял между скалами. Будем считать, что это жертва, отданная богу ПМНок. А второй бак скинули, более или менее, на вертолётку. Помяли его немного об булыжники. Но на скорость, как говорится, это не влияет. Теперь этот бак установлен на Третьей точке и заполнен примерно наполовину. Это – литров 150. Блин, хватит нам для браги! Тем более, что завтра поутру, пока не навалилась жарища, очередная группа пойдёт и принесёт литров 60-70. С появлением бака и воды, прапорщик перестал контролировать суточное потребление воды. И мы в любой момент можем пойти и беспрепятственно набрать воды, сколько нам потребуется. Так что, вода есть, как говорится, дорогая Екатерина Матвеевна...
 - Эй, ты меня слушаешь? – Бендер помахал у меня перед лицом ладошкой. – Алё! Гараж!
 - Слушаю, слушаю.
 - Так ответь тогда. Как на нашем хлебзаводе делают дрожжи?
 - Привозят с дрожжевого комбината.
 - Отлич-чно! – Бендер поднялся на ноги, взмахнул вверх обеими руками. Шлёпнул себя ладонями по бёдрам. Снова присел на корточки передо мной. – А на дрожжевом комбинате как делают?!
 - Выращивают культуру дрожжей. Кормят, поят, поливают. Как цыплят на птицефабрике. Когда дрожжи разрастаются, тогда часть из них отбирают, высушивают, прессуют, упаковывают…
 - Ну ладно, ладно. Хватит уже. Я понял! Упаковывают, так упаковывают… Н-да. Н-да-а-а-а… О! Слушай! А когда дрожжевого комбината ещё не существовало, как люди делали дрожжи?
 - Ну, индейцы инки, например, они разжёвывали зёрна маиса, это, типа, ихней кукурузы, а потом сплёвывали вместе со слюной. Там в слюне бактерии есть, такие же, как дрожжи. Потом эта сплюнутая масса бродила, а потом её пили. Чича называется.
- Тьфу, мерзость какая! – Бендер снова поднялся на ноги. Презрительно 
сплюнул. Хорошо, когда ты можешь плевать. Это значит, что у тебя в организме всё нормально с водой.
 - Ладно. По-другому поставим вопрос. – Бендер снова присел передо мной на корточки. – Наши предки. Они откуда брали дрожжи? Наши, ведь, такой мерзостью не занимались.
 - Наши предки брали дрожжи с листьев яблони. Ну, либо с винограда.
 - ВО! – Бендер снова подскочил на ноги. Показал пальцем в сторону Мариштана. – У нас дохрена винограда! У нас полный Мариштан винограда! Ты сможешь сделать дрожжи из винограда?
 - Смогу.
 - А чего ты тогда мне своими митохондриями голову морочил? Сразу бы так и сказал!
 - А какого хера ты такие дешёвые подколочки «шары гоняем, шары гоняем…» - я скорчил рожу и передразнил голос Олега. – Блин, задрали одну и ту же тупость повторять!
 - Димон. Ты же сам говорил, что дважды повторенная шутка становится понятней. Вот я тебе, как медленно всасывающему и повторил. Для закрепления, так сказать, материала.
     Минут пятнадцать мы с Олегом беззлобно поговорили друг-другу всяких глупостей, однако, каждому из нас сделалось понятно, что с ближайшим караваном кто-то из нас пойдёт вниз и в заминированном Мариштане нарвёт винограда. Даже если с виноградом будет облом, то можно нарвать листьев винограда. Листья-то, по любому, будут на кустах. А на виноградных листьях, как известно любому приличному химику, так же, как и на ягодах, живут дрожжевые бактерии. Ну, точнее, это – грибы. Но нам, чтобы набухаться, нам и такой информации достаточно.
   И вот план созрел. Он выстрадан, выношен и вырожден, как ёжик, в жутких конвульсиях. Втихаря мы поведали наш план Андрюхе Шабанову. Втроём придумали, что сперва надо собрать с минного поля разбросанный сахар. А раз уж мы полезем на минное поле, то надо, заодно, поставить пару сигналок и заминировать грот, который мы нашли с Серёгой Губиным. И теперь мы втроём принялись наш план изо всех сил выполнять.
     Андрюха Шабанов взял свой автомат, бинокль и пошёл на пост. Потому что теперь наступила его смена. А мы с Герасимовичем принялись изготавливать взрывные устройства из припасов, сброшенных с вертолёта. Зачем-то изготовили из миномётной мины противопехотную мину. Из той, у которой я выковырял вышибной патрон. Без патрона она больше не является миномётной миной. Можно только как булавой попытаться ей драться. Но мы решили применить её иначе. Примастырили в неё запал от ручной гранаты и ею решили заминировать грот. Зачем мы это делали? На нашем посту валяется целая куча мин заводского изготовления. Возьми любую и поставь в тот грот. Но мы, зачем-то, кряхтим, ковыряемся и химичим из миномётной мины супер-фугас. Если бы я мог объяснить, зачем мы это делали, то, наверное, я смог бы объяснить и то, отчего ртуть жидкая. И получить за это Нобелевскую премию!..
    Но я не смог это объяснить. Потому что тогда мне было 19 лет, и я тогда о таких вещах не задумывался.
    Потом, когда супер-фугас был изготовлен, мы принялись модернизировать гранаты. Дело в том, что, пока герр Комендант не лёг спать, мы не можем пойти и начать безобразничать. Но ведь он не железный! Он палюбасу когда-нибудь угомонится. Поэтому, мы принялись терпеливо ждать и, заодно, втихаря, безобразить, не отходя от кассы.
  Я затолкнул мысль о том, что наши гранаты РГД-5 имеют очень тонкую осколочную рубашку. Этим они очень близки к немецким гранатам времён Великой Отечественной. Осколочное действие не очень большое, а фугасное действие получается как основной поражающий фактор. Значит, если мы привяжем к РГДшкам по тротиловой шашке, то мы, во-первых, усилим фугасное воздействие. И, во-вторых, позволим гранате не сильно катиться по крутому склону вниз. Надо, чтобы граната падала и оставалась там, куда ты её бросаешь. Если она укатится от цели, то какой от неё толк?
    И вот мы набрали из ящика тротиловых шашек и принялись проволочными растяжками привязывать к ним ручные гранаты РГД-5.

 Шашка, она, как кусок мыла, ну, как кирпичик. А граната, она округлая, как яйцо. И как проволокой привязать яйцо к кирпичу? Кто-нибудь пробовал? Я пробовал. Никак его не привязать. Круглое к квадратному не привязывается. Но, проявив невиданное усердие и прилежание, мы справились и с этой задачей. Пропердев и прокряхтев полтора часа, мы сделали три усиленных эргэдэшки. Одну усилили четырёхсотграммовой шашкой. Она – всего одна
на весь ящик. И ещё две гранаты усилили 250-граммовыми шашками.

Как только Хайретдинов угомонился, мы выдохнули, утёрли локтем пот со лба и аккуратненько замаскировали все наши боеприпасы в окопчике Олега. Потом взяли три пустых вещмешка, взяли свою дурацкую миномётную мину, несколько растяжек, колышки и две сигналки. И двинули по скалам вниз с поста. Я проявил крутую бестолочь и установил сигналку. Надо было её устанавливать потом, на обратном пути. Но я решил, что хорошо бы освободить вещмешок, прежде чем собирать в него разбросанный по минному полю сухпай. Подумал, что потом из-под сухпая выковыривать колышек, растяжку, сигналку – это всё глупо. А поставить мину прямо сейчас, это – умно. На обратном пути подойду, аккуратненько вставлю предохранительную чеку. И всё будет путём, и танки наши быстры!
     Значит, поставил я сигналку в очень хитреньком месте. Прямо под нашим
постом две длинных скалы разделены тропкой. Только по ней можно пройти. Сделано природой удобное узкое место, и все, кто будет лезть отсюда к окопу Герасимовича снизу, они все полезут именно здесь. И скалы там такие, что растяжка, установленная в одним определённом месте, для того, кто поднимается, она будет на уровне груди. Если душман попробует потихоньку прокрасться, и щупать руками на предмет растяжки, то на привычном расстоянии он растяжку не обнаружит. Поэтому наступит ногой вот сюда, на этот уступ. Оттолкнётся, чтобы сделать шаг вверх. И грудаком попадёт точно в проволочку. Сказочное место! Правильное место.
     Поставил я туда растяжку и стал спускаться к Бендеру и Андрюхе. Довольный сам собою. Потом заминировал грот. Потом пособирал разбросанный сухпай. А потом нам подали сигнал, что Хайретдинов проснулся. И мы ломанулись вверх. Я нёсся первый. И сам, своим собственным грудаком, сорвал свою собственную растяжку. Тут же понял, какую дурость я сотворил! Но надо было чуть-чуть торопиться. Потому что Хайретдинов немедленно прибежит сюда с автоматом. И до его прихода надо успеть спрятать три вещмешка с собранным сухпаём.
   Мы успели. Благо, эта моя растяжка, она была сразу за постом. Три-четыре
метра ниже окопа. Так что, мы выскочили, покидали вещмешки куда попало, схватили оружие и стояли с глупыми рожами, смотрели из окопа вниз, на плюющуюся зелёными ракетами сигналку.
 - Что уже опять натворили?! – Хайретдинов со зверской бородатой рожей выскочил из скал к нам в окоп с автоматом наперевес. Брать в плен душмана. Но душмана нету. Есть только три дебила, которые стоят с оружием и тупо смотрят вниз.
 - Не, тарищ прапорщик. Оно само! Мы – ни-ни. Может быть, кошка? Или варан? – мы честно раздували ноздри, делали брови домиком и разводили
руками в разные стороны.
   Хайретдинову оставалось только плюнуть на пол и пойти обратно без пленного душмана. Конечно же, он плюнул! Потом выругался нецензурной бранью и назвал меня «сраным химиком». И когда он ушёл, то мои боевые товарищи тоже назвали меня сраным химиком. Наверное, обиделись за сигналку.
   Потом Герасимович взялся делить награбленное. Мы утащили три наших вещмешка в сторонку за скалы, уселись вокруг них и принялись смотреть, как Олег всё это делит. Руки Олега с неимоверной скоростью перекапывали содержимое вещмешков. И в отдельную кучку откладывали маленькие баночки со сгущёнкой, сосисочным паштетом и пакетики с сахаром.

У меня сложилось впечатление, что эта усатая рожа всю ночь пыжилась на посту и перемножала в уме, сколько в трёх больших коробах содержится индивидуальных упаковок. Сколько в них сгущёнки, сколько паштета. И я всё ждал, что он сейчас завершит всё это перебирать и скажет: «Так, в скалах осталось валяться ещё три кусочка сахара!» Но он сказал:
 - Никто же не пошёл, кроме нас. А раз мы такие инициативные и сознательные, то вот эта маленькая кучка будет нам небольшой наградой. Но, поскольку я не свинья, вот эти три баночки сгущёнки я положу в общий
котёл. – Олег взял три баночки из кучки и закинул их в один из вещмешков.
 - Но мы же не звали никого.
- Вот теперь позовём, когда есть угощение. – Олег даже удивился, что с ним
 может кто-то спорить. – А если бы мы позвали, и какая-нибудь жопа в мину бы залезла? И так, вон сколько много отдаём! Я, даже, вот, даже сахара отдам. – Бендер взял в жменьку несколько кусочков сахара, бросил их в другой вещмешок. – А остальное – на бражку. У Димки скоро День Рождения. Надо же бражку поставить! Мм?!    
   Перед ночным дежурством я подкараулил, когда Хайретдинов уйдёт со Второй точки. Схватил заранее приготовленную сигналку и выскочил вниз из Олежкиной траншеи. Надо поменять сгоревшую. Очень уж в хорошем месте она стоит. Поэтому Бендера поставили на шухере. Чтобы, если что, запудрить прапорщику мозги. Чтобы я мог незамеченным вернуться на пост. Но всё обошлось. Уже установленную мину поменять на новую, это очень быстро. Растяжка уже отмерена, колышки вбиты, эр-образная чека привязана. Подскочил, отвязал сгоревшую трубку, привязал новую. Подобрал растяжку, вставил чеку в ударник, вынул предохранитель – и тикать! Так что, всё обошлось без проблем.
   Ночью не было ветра. Казалось бы – хорошо. Не так холодно. Но из-за отсутствия ветра откуда-то навалилась неимоверная стая мошкары. Маленькие, малюсенькие-премалюсенькие мошки вылетели из какой-то вселенской жопы огромным облаком и весёлой гурьбой принялись кусать меня за лицо. Я никогда не думал, что вот здесь, на высоте почти 3 000 метров, в горной пустыне может где-то скрываться такая невменяемая шобла кровососущих гадов. Они звенели вокруг меня, кусали за руки, кусали за лицо. Я закутался в плащ-палатку, как от самого лютого горного ветра. Но пулемёт, всё же, надо чем-то держать. И наблюдение как-то вести надо. Поэтому руки торчат, часть рожи торчит. И только каждые пять секунд: раз, два, три, четыре, пять – обтёр с лица левой ладошкой всю эту звенящую мерзость. Раз, два, три, четыре, пять – обтёр с лица правой ладошкой всю эту звенящую мерзость. Раз, два, три, четыре, пять – потёр руку об руку. Чтобы раздавить то, что уже впилось тебе в кожу. И так всю ночь. Хочешь или не хочешь, но закуришь, чтобы, может, хоть дымом, разогнать всю эту срань!
 - Димыч, бля-а-а-а-а, атас, да?! – В темноте за моей спиной появился Бендер со снайперкой. Он тёр себе ладонями по лицу. – Сожрут, нахер, прямо на посту.
   Дело было уже к утру. Почти всю ночь мы уже отдежурили. И вот-вот будет рассвет, и нас уже сменит Андрюха Шабанов.
 - Давай закурим, что ли? Может они от дыма сдохнут? Лошадь же дохнет от капли никотина?
   Мы оба знали, что на парном посту часовым запрещено сходиться вместе. Мы оба знали, что на посту нельзя курить. Но, вот же, оно уже, вот же – утро! Скоро придёт.
 - ЧПОК!!! – В ночное небо выстрелила сигналка. И засвистела.
 - Духи! – Бендер круто развернулся и с винтовкой наперевес ломанулся в свою траншею.
   Это наша ближняя сигналка. Которую я вечером поменял. Растяжка на уровне груди. Это, точно – не кошка и не варан. Это человек!
 - ТА-ТА-ТА-ТА!!! – в темноте прогрохотала автоматная очередь. Это 7,62. Слышно по звуку. Значит, точно, духи!
   Я выхватил из бойницы пулемёт, подхватил РГДшку и начал щемиться из своей башенки на помощь к Бендеру. В темноте клацнул гранатный запал. Через три секунды колыхнулась земля. Со скал приподнялась и медленно поползла мелкая пыль. Так бывает после прохождения ударной волны. Это – либо долбанул снаряд главного калибра с крейсера «Киров», либо Герасимович скинул на душманов усиленную тротиловой шашкой гранату. Я подумал, что вряд ли это – «Киров». И залёг в проходе между скалами. Потому что я знаю, сколько у Герасимовича таких гранат. Ещё две. Чтобы меня не расплющило взрывной волной, я залёг.
   Снова клацнул запал. Я вжался лицом в грунт. Пожалел, что не одел каску. Снова вздыбилась-колыхнулась земля, снова пошла пыль. В ушах тоненько зазвонил колокольчик.
   Сссука, КАК ХЕРАЧИТ!!!
   Если я встану, чтобы сгонять за каской, то тут же лягу! Меня собьёт с ног ударной волной. Кажется, мы слегка погорячились с размером тротиловых шашек. Я так понимаю, что шашка вообще не катится по склону! Олег бросает гранаты в то место, откуда бьёт вражеский автоматчик. Граната с шашкой не летит, а падает в трёх метрах от окопа и взрывается прямо у нас под носом!
  Клацнул третий запал. Я подумал: ну почему нам не пришло в голову привязать к гранате весь имеющийся на точке склад боеприпасов?! Сейчас бы ссыпали единым махом со скалы за бруствер объединённый усиленный боезапас, и, только, БАХ!!! – и драные носки дымятся на СПСе. А вместо горы Зуб Дракона получился бы каньон имени Зуба Дракона. И героический Команданте Хайретдинов больше бы с нами не мучился. Назначил бы сегодняшний день - Днём Освобождения... от трёх придурков и ...
    Земля колыхнулась ещё раз. Одеяло, закрывавшее вход в СПС,  откинулось, и оттуда выпрыгнул Хайретдинов с автоматом наперевес. Три гранаты по четыре секунды, это значит, что на двенадцатой секунде войны Хайретдинов пробудился, разгладил ладонями на себе обмундирование, взял личное оружие и прибыл для ведения боевых действий непосредственно своей персоной.
 - А-А-А-А-А-А-А!!! – Прапор ревел, как яванский носорог. – А-А-А-А, гандоны!!! Никак не настреляемся?! Делать, что ли, нехер ночью на посту?!
     Я так понимаю, что он подумал, будто мы с Олегом просто прикалываемся со скуки ... чего греха таить - бывали и такие эпизоды в нашей службе... И вот, Гакил Исхакович двигается в сторону стрельбы и сообщает настоящим правильным голосом Командира - зачем он идёт и что собирается делать. Он идёт между скал и так и говорит, по-честному, всё как есть: что с особым цинизмом в самой извращённой форме этих грёбаных папуасов он сейчас отделает всеми возможными противоестественными способами, которые только сумело придумать человечество за всю историю своего развития со времён Верхнего Палеолита.
     А духи-то, они тоже понимают по-русски обидные слова. И тут надо ещё отметить, что голос у Гакила Исхаковича такой, что когда он строит подразделение, особенно в состоянии негодования, то с непривычки Камчатский медведь со страху обосцытся.
    Похоже, душманы приняли это всё на свой адрес. Понятное дело, не мог же Комендант назвать «грёбаными папуасами» две такие достойные, светлые, яркие личности, как мы с Олегом. Всем же всё ясно, что «грёбаные папуасы» - это, точно - Хисаракские душманы.
  И вот, прикинули они расклад: Герасимович кидается бомбами стратегического назначения, Манчинский со своего поста ведёт огонь из ручного пулемёта, Султанов на Первой точке с хищным оскалом наводит на душманов свой «шайтан-труба»… И в добавок ко всему из темноты пошёл в наступление целый Комендант Поста. Наступает и орёт на весь Хисарак: - «Я вам сейчас постреляю тут! Я вас ВСЕХ сейчас, - грит, - поставлю в третью позицию и шестнадцатью разными способами буду делать себе плотские утехи! Чтобы больше ни одного выстрела мне тут!»
   А духи-то, получается, оказались совсем не готовы к такому предложению. Не, ну, ладно, один-два из них, они, может быть, и согласились бы. Может, даже удовольствие получили бы от этого. Но чтобы ВСЕХ! Такого уговора не было. Причём, на весь Хисарак же орёт, все же догадаются. Завтра дразнить станут. А потом что, Хисарак в Петушки переименовывать, что ли?
     Раньше духи как-то привыкли: что они стреляют, в них стреляют. А тут - они пришли пострелять в предрассветной тишине, а им вот такой шар Комендант выкатывает. «Эротоман какой-то!», – подумали духи и подались на съё...  на смотки, в смысле.
   Они же не догнали, что это Олега и меня собирается отматыжить Комендант. А так бы, они ещё остались на пару минут - посмотреть, как это будет... Хотя, в темноте плохо видно. Чё там смотреть?!
    Ну, в общем, бородатые свалили.
 - Духи, тарищ прапорщик! – По голосу Олега было слышно, что ему, мягко говоря, не до приколов. – В меня стреляли. Метров с четырёх-пяти.
 - Какой, нахер, стреляли! Сам стрелял, бездельник!
 - У меня снайперка, тарищ прапорщик. Она очередями не может.
 - Хм. – Прапорщик осёкся. – Ладно. Рассветёт, тогда посмотрим, кто в кого тут стрелял. И смотри мне! – Хайретдинов отпустил автомат и погрозил Бендеру кулаком. - Если наегорить меня пытаешься! У-у-у, смотри мне тогда.
   Хайретдинов ушёл. Мы с Бендером стояли и смотрели друг на друга. Насколько это можно смотреть в такой темноте.
 - А-фи-геть, Димон! Да?
   Остаток ночи мы провели на стрёме. Если бы Хайретдинов не грозил кулаком, то покидались бы в скалы гранатами ещё. Для объяснения духам, куда не надо ходить. Но Прапорщик шутить не любит! И поэтому гранаты держали под руками, но не кидались. Лишь пыжились и буравили темноту глазами.
   Рассвет выпрыгнул из-за хребта, с той стороны, где Пакистан. С Востока, короче, как и вчера. Светает в Афгане быстро. Поэтому сделалось светло, и очень скоро в окопе Бендера появился Хайретдинов. Ну, и я, понятное дело. Как же они без химика?
 - Ну, показывай! Где тут кто в тебя стрелял.
 - Вот, вот! - Олег тыкал пальцем в свежие выбоины, которые красовались на скале за его спиной. – А ещё вот, и тута, тоже, вот! Четыре дырки. Вон оттуда стрелял. – Олег показал вниз, в проход между скал.
   Хайретдинов не издал ни звука. Просто развернулся и ушёл. Знал бы он… Если бы он только мог предположить, что эти три идиота отчубучат ещё! Если бы он это знал, то пристрелил бы нас прямо сейчас, и прямо здесь. Но не пристрелил. И поэтому, эти три идиота притащили пред его ясные очи три вещмешка, наполненные консервными банками. Это то, что вчера собрали с минного поля. А это значит… а это значит, что эти идиоты ослушались его приказа! И ослушались приказа Командира Полка!! И самовольно выходили за границы поста!!! А это, как говориться в армии, это – жопа! Это – ПОЛНАЯ ЖОПА!
   Но три вещмешка жрачки, это вам – не хер в стакане. И что теперь с этими идиотами делать? Хвалить, или наказывать?
   И, конечно же, Хайретдинов не знал, что эти три идиота спрятали в скалах большую охапку пачек с сахаром. Завернули в плёнку, которая в рулоне масксети отделяет один слой сетки от другого. Завернули, бережно засунули в расщелину, и теперь – жди, Гакил Исхакович! Как только нарисуется необходимость отправить вниз караван, так кто-нибудь из этих трёх балбесов обязательно туда напросится. И вернётся на Зуб с большим количеством стыренного в Мариштане винограда. Стыренного, прямо вместе с большим количеством листьев. Потому что сожрать ягоды захочет каждый. А сожрать листья не захочет никто. И будет из тех листьев изготовлена закваска для вкусной и пьяной бражки!..
    Конечно же, это всё произойдёт только в том случае, если в Мариштане этот балбес не подорвётся на очередной противопехотке.