Когда я был маленький и слабый здоровьем, то не мог постоянно посещать воспитательные заведения для маленьких детей. Родителям на работу надо, бабушке – тоже. А кто со мной сидеть будет? Выход был найден быстро – няня! Накормит, даст лекарство, сводит погулять… В общем, посидит с дитём. И вот, в перерывах между яслями, семидневками, младшей, средней и старшей группами, со мной сидели няни.
Нянь было много и были они разными. Некоторые не запомнились ничем, кроме связанных с их присутствием пропаж всяких мелочей и битой посудой, некоторые были просто хорошими нянями, но по каким-то причинам оставляли наш дом, а некоторые запали мне и моим близким в душу и прочно осели в семейных преданиях.
Таня
Если зимой я всё же иногда не болел, и взрослые радостно сбагривали меня на костлявые, но, тем не менее, крепкие плечи государства, то лето представляло собой серьёзную проблему. Со мной надо было сидеть на даче! Суета начиналась, как правило, уже в марте: бабушка при участии мамы начинала селекционную работу по нахождении няни на лето. Эта няня должна была отправляться со мной в Малоярославец и сидеть там с мая по октябрь, чтобы ребёнок мог крепнуть на дикой природе, поедая творог со сметаной и запивая всё это молоком с пенками.
Да… Природу, огород и даже творог, который всегда было очень трудно проглотить, натолкав его полный рот, ещё как-то можно было перенести, но молоко с ПЕНКАМИ!!! Я давно вырос, выросли и мои дети, но до сих пор, когда перед глазами встаёт необъятной ширины алюминиевая кастрюля с молоком, покрытым сверху жёлтыми пенками, становится нехорошо и желудок поднимается куда-то вверх вместе со всем его содержимым. Страшнее пенок не было ничего. Ну, разве что соседские гуси. Гусей можно было обойти стороной, с ужасом и восторгом прислушиваясь к их шипению в свой адрес. А молоко надо было выпить. С пенкой! Пенку нельзя было выкинуть или отдать кому-нибудь. Почему-то каждый был просто обязан съесть всю пенку, попавшую ему в кружку. Ну почему, почему взрослые не забирали её у меня и не съедали её сами, если она такая вкусная и нужная для здоровья?! Из ложных представлений о гуманности взрослые иногда размешивали пенку, приговаривая: “Ну, теперь её уже и нет совсем – видишь, только маленькие кусочки, совсем незаметные. Выпьешь, и не заметишь даже! “ Ну да, не заметишь… Каждый раз, когда такой маленький кусочек пытался быть проглоченным, горло судорожно сжималось, не пуская мелкий и склизкий фрагмент огромной пенки внутрь. И если большую пенку можно было, исхитрившись, намотать на палец и аккуратно приклеить на нижнюю часть столешницы или под сиденье стула, то с маленькой бороться было просто невозможно. И вот сидишь так перед кружкой в цветочек, смотришь на неё с тоской… А ребята уже на речку собираются, а ты "не выйдешь из-за стола, пока не допьёшь молоко!".
Няня, сидевшая со мной прошлым летом, была забракована после того, как выпила все спиртосодержащие лекарства в доме и в своё оправдание горячо объясняла, что "Уж лучше я их выпью, разве ж можно такую отраву ребёночку давать?!" Её героизм и самопожертвование не были оценены по достоинству бабушкой, и следующей весной поиски няни возобновились. Маруся была няня добрая и, когда никого из родни рядом не было, сама вылавливала пенку из молока и выбрасывала её в поганое ведро. А ещё она, находясь в приподнятом настроении, любила художественно исполнять матерные частушки, которые мне очень нравились, и возила меня на закорках бегом по улице, вздымая пыль, что тоже было очень весело! Но, к сожалению, всему хорошему приходит конец: няню решено было поменять. И меня, ясное дело, никто не спросил.
Ещё одна, степенная и солидная баба, была уволена после примечательного разговора, состоявшегося у неё с приехавшей проведать меня бабушкой. Няня рассказывала историю во время чаепития, сильно налегая на "O", чинно и невозмутимо:
"Прихожу домой с обедни, глядь - пропал отрок! Я и туда, и в сарай - нет, как и не было! Думаю, уж не в колодце-ли утоп?.." - откусывает сушку, подносит блюдце с чаем ко рту, шумно втягивает в себя чай, глотает. Медленно ставит блюдце на стол, аккуратно вытирает о передник руки и продолжает, не торопясь - "Села, пообедала." - с хрустом ломает очередную сушку в немаленьком кулаке. Бабушка, уже давно зелёного цвета, с трепетом ждёт продолжения истории - "Гляжу, а отрок с помойки грядёт!". Это был последний рабочий день сторонницы спартанского воспитания детей в нашем доме.
Новую няню звали Татьяна. Она была девушка молодая, добрая, очень румяная и вся какая-то округлая. С высоты прожитых лет подозреваю, что было ей никак не больше 18ти. Сперва она тоже пыталась кормить меня пенками, но буквально одного моего взгляда, полного горя и слёз, хватило, чтобы она прекратила эти издевательства над неокрепшим организмом. Попытки читать мне сказки перед сном быстро закончились, так как читала Таня не очень, почти по складам, но зато здорово рассказывала сказки про принцев и принцесс своими словами. В сказках было много волшебных и совсем не страшных приключений и в конце царевич обязательно женился на принцессе, и они жили долго и счастливо. Я не очень понимал, зачем царевичу жена и как можно жить счастливо без приключений, да ещё и с девчонкой? Потом решил, что принцессу дают в нагрузку к приключениям, примерно, как подписку на газету ”Труд” в придачу к подписке на журнал “Новый Мир“. И я знал: то, что дают в нагрузку, быстро исчезает. На газетах чистили картошку и выкидывали вместе с очистками; иногда застилали мусорное ведро, а ”Новый Мир” ставили на полку. И я решил, что во всех сказках принимает участие один и тот же принц, также как те же самые четыре танкиста и собака появляются в каждой новой серии, и что после конца сказки принц живёт какое-то время с принцессой, а потом отправляется дальше за приключениями, а потом опять отдыхает от подвигов уже с новой, полученной в нагрузку.
Мы с няней часто ходили гулять по городу, на рынок и на речку. Таня крепко держала меня за руку, и мы не торопясь передвигались в пространстве, останавливаясь возле каждого интересного для рассмотрения объекта: будь то большая собака, закапывающая какие-то объедки, красивая машина или витрина с платьями и туфлями в единственном на тот момент одёжном магазине Малоярославца. У витрины, разумеется, стоять было совсем не так интересно, как возле скобяной лавки, где торговали граблями, вёдрами и керосином в розлив – там так вкусно и остро пахло смесью керосина и железа, таинственно громыхали непонятные, но, безусловно, очень нужные приспособления. Там можно было покрутить ручки у керосинки, что дома строго запрещалось. Но танина рука держала меня крепко, а вырываться и устраивать публичный скандал было некрасиво, да и неблагородно, учитывая пенки и остановки возле лохматых собак.
Иногда бдительность Таню оставляла, и я сначала никак не мог понять, отчего это происходит, но всегда ждал и надеялся на счастливый случай. Каким-то загадочным образом это было связано с появлением в поле зрения одного или нескольких солдат. Марширующая группа военных могла затормозить её аж на 10-15 минут! Няня вдруг останавливалась, отпускала мою руку и стояла так, не шевелясь. За это время при известной сноровке и умении можно было убежать довольно далеко. Сначала я удирал по прямой, но подобная тактика себя не оправдывала: несмотря на многочисленные округлости, Таня девушкой была проворной, да и ноги у неё были гораздо длиннее моих. Когда побег всё же удавался, можно было вволю покопаться на ближайшей свалке, где при определённой удаче находились сломанные ходики или даже почти не погнутое колесо от велосипеда!
Однажды я услышал, как после очередного ступора и шумных поисков меня по всему городу Таня делилась с соседкой пережитым: “И уж так я их люблю, так люблю!.. Как увижу солдата, так вся прям бледнею и падаю!” Танину любовь к солдатам я понимал и разделял. Солдаты занимались важным солдатским делом и воевали с фашистами. А в нашем городе отдыхали от битв. Удивляло, почему только они всегда ходят без оружия, почему они не носят его с собой? Если бы у меня была, например, винтовка, или автомат, то я обязательно носил бы его не снимая, даже на ночь!
Как всегда незаметно наступила осень, а Таня начинала впадать в ступор уже и без обязательного присутствия солдат. У меня появился знакомый ефрейтор Воропаев, связист. Он часто появлялся у нас дома и приносил с собой красивые тонкие цветные проводки, из которых научил меня плести хитрые узоры. Меня это только радовало и не вызывало никаких вопросов. Я мечтал о том, как вернусь в Москву, а следующим летом мы с Таней опять будем гулять по городу и на речку! Увы, мечтам не суждено было сбыться. Уже в Москве из разговоров взрослых я узнал, что Таня, оказывается, выходит замуж за ефрейтора Воропаева. И больше моей няней быть не сможет.
Следующим летом Таня забежала проститься, сопровождаемая Воропаевым, одетым во всё гражданское. Связист демобилизовался и убывал к себе на родину, куда-то под Саратов, забирая с собой и свою молодую жену, Таню Воропаеву. На прощание он подарил мне здоровенный магнит, самый сильный из всех, которых я когда-либо видел. Магнит по-прежнему лежит у меня в ящике с инструментами и по-прежнему, когда я натыкаюсь на него, мне очень хочется поприкладывать его ко всему железному, но, увы, времени на это катастрофически не хватает!