Полковники бывают разные. Может попасться «эй, полковник», или «полковник», или «товарищ полковник». А есть еще один вид. Это полковник Федяев.
Сначала, конечно, он был подполковником. Служил подполковник Федяев в штабе заместителем начальника отдела. И работал два месяца в году. Когда начальник был в отпуске. А в остальные месяцы он распределял поровну тридцать нарядов между пятнадцатью офицерами и ездил с проверками в подчиненные части, где пил водку. Когда ему стукнуло сорок пять, он забросил все дела и стал шарахаться по штабу в ожидании приказа на дембель. Вот тут его и заметили высокие начальники. А им позарез нужен был командир полка. Только от полка все отказывались. Хотя это и не полк был вовсе, а так, полчок: шесть рот и сорок машин, из которых ездили три. Но это по размерам полчок был как игрушечный. А по задачам и залетам – как настоящий. И никто не хотел им покомандовать. Вот тут и появился в коридоре подполковник Федяев.
- Ну что, Федяев, хочешь командиром полка стать? – спросил его высокий начальник.
- А полковника дадите? – забестолковил Федяев.
- Ну вот и отлично! – обрадовался высокий начальник.
В тот день у полковника Федяева был юбилей. Точнее, юбилей-то у него был накануне. А в этот день он проводил в полку уже сто первое совещание. Он надел очки, оглядел присутствующих и бросил в массы:
- А где, говорит, Тавно?
- Я, - ответил, поднявшись, пропагандист полка.
- А-а, вот оно. Ну тогда, говорит, товарищи офицеры, прапорщики, - заметив одного сержанта, он добавил, - И прочая шелупонь. Начнем как обычно. Начальник штаба, говорит, что у нас по дежурной службе?
- Дежурный по полку докладывает, что вчера в парке, в аккумуляторной, были обнаружены пьяные: пять водителей и гэсээмщик. Употребляли бражку. Настаивали ее прямо на месте.
- На каком, говорит, месте?
- В аккумуляторной.
- Ни хрена себе, говорит. Я так и знал. Вы, говорит, товарищ Швыдько, ротой не командуете. Вы ходите целыми днями с бычком в зубах. И в парке у вас бычки, говорит, и в глазах бычки, а дежурный по парку, говорит, там с пистолетом бражку охраняет. Гэсээмщик ваш уже второй раз за неделю, говорит, попадается. И все потому, говорит, что в прошлый раз его пьяного спать положили. А пьяный гэсээмщик – это тоже солдат. Его, говорит, надо было тут же в строй поставить, выдать ему противогаз, научить, говорит, окопы копать. Так что, товарищ старший лейтенант – ты, говорит, сержант, заткни уши – объявляю тебе выговор. Не слышу, говорит?
- Товарищ полковник, за что? Опять из-за шести дураков ЕДВ не получать? Я ж им в рот не заливал.
- А ты, говорит, учись. Солдаты в армии для того и служат, чтоб остальные  премии не получали. И, говорит, к обеду мне доложишь, как ты замполита наказал.
- А его за что, товарищ полковник?
- Вот ведь я и говорю, Швыдько, что у тебя в голове все на табуреты поставлено. Твой зам, говорит, должен уметь залезть человеку в душу, посмотреть, кто там нагадил, самому, говорит, там нагадить и вылезти чистым.
- Товарищ полковник, ну напились вчера вечером, а сегодня утром уже наказываете. Суток не прошло.
- Ты, говорит, вытащи бычки из ушей. Начали когда? В воскресенье. А наказываю, говорит, во вторник. Не слышу?
- Есть “выговор”.
- Вот и молодец. Все, начальник штаба? Ну, тогда я продолжу. У нас впереди три события. Завтра в полку работает замкомдива. Послезавтра, говорит, посещает командующий. А потом, говорит, у нас день части. Командующего встречаем, этого встречаем. Так что, начальник штаба, вы дежурному скажите, пусть он ворота у столовой закроет. И все, говорит, пусть через КПП ездят. А то, говорит, выползают полковники изо всех щелей, и не знаешь, кому представляться. И посыльных пусть проинструктирует. Пусть они этого замкомдива остановят, если он будет по полку гулять, и скажут: «А вы, говорит, кто такой? Почему без строя шляетесь? Не знаем, говорит, такого замкомдива. Нам вас не представляли. Сейчас командира полка нет, этого нет. Вот, говорит, и пройдемте. Посидите пока в камере. А завтра, говорит, командир полка, может быть, приедет и вас нам представит». И все, говорит, работаем. А то я проверил вчера порядок в роте. Бардак, говорит, ужасный.
Командир неожиданно замолчал. Пауза затягивалась.
- В какой роте? – спросил комбат-два.
- В угловой. А вы, говорит, кого представляете?
- Я командир второго батальона.
- А, говорит, понятно. А то я смотрю и думаю: знакомое лицо. Ну да, и все работаем. Вы, командиры, дайте в рыло прапорщикам. Пускай они мыло из дома на три дня назад в казарму привезут и в тумбочки выложат. И где, говорит, у нас начмед? Вот, теперь вижу. Ты, говорит, Шарипов, посмотри, какие там у тебя уколы колют. Наверняка красные. А они, говорит, приказом министра еще в шестьдесят втором году отменены, и все уже тридцать лет зелеными колются. И Коробкину больше не ставь, когда комиссия. Ты, говорит, Лобанову ставь. Она, говорит, когда комиссия, все правильно делает: сразу начинает языком по стенам, по солдатам, по офицерам. И проверь, говорит, что у тебя в аптеке осталось. А то получится, как в соседней части. Приехала ревизия, а в аптеке только синька. И почему, говорит? Потому что у них там солдат, офицер и случайный прохожий – все в сговоре, и таблетка еще только катится, а они ее уже делят. И вот начвещ еще…
- Лейтенат Колбин.
- Во, говорит, Гоблин. Отъел щеки, так что по погонам трутся, а солдаты уже две недели в бане не мылись.
- Никак нет, товарищ полковник…
- Так точно, говорит.
- Никак нет.
- Ты, говорит, со мной спорить будешь? Я говорю, что не мылись.
- Как не мылись? Моются они.
- Что, говорит, давай поспорим?
- Ну давайте…
- Только если ты, говорит, проспоришь, я тебя накажу. Так что не повезло тебе. У твоей бани, говорит, две недели назад буква “б” отлетела. И наши солдаты теперь в аню ходят. Тут командующий приезжает, а в полку бани нет. Вот я тебя, говорит – сержант, закрой уши - половины ЕДВ и лишаю. А в два часа, говорит, мне доложишь, что баня есть.
- Есть, товарищ полковник.
- А что ты, говорит, не спрашиваешь, для чего я тебе вторую половину ЕДВ оставил?
- Ну, чтобы рублем не бить сильно…
- Ни хрена, говорит. Чтобы было чего еще лишить, когда ты в два часа мне не доложишь.
- Товарищ полковник, но ведь это только буква…
- Товарищ лейтенант, вы не училище тыла заканчивали? А, ну тогда, говорит, вас надо было через два месяца после выпуска лишать звания и сажать. Я ему говорю, что в полку бани нет, а он мне про какую-то букву. Зампотыл, вы, говорит, постройте его в колонну по восемь. А то он у вас только бегает со стаканом и ждет, когда ему, говорит, начальник автослужбы в аккумуляторной нальет бражки. А все машины, как обычно, стоят, и даже за продуктами из парка не выходят. Только я и езжу в УАЗике, как дурак. Ну ладно. Теперь, говорит, главное. Командующего надо встречать на уровне. Начальник штаба, вы, говорит, дежурного проинструктируйте, пускай послезавтра спрячется у столовой и там у ворот ждет. А я, говорит, на КПП выйду. Приедет этот генерал-полковник, говорит, бестолковенький, и станет на перекрестке думать, куда поворачивать. Тут я, говорит, из ворот выйду и скажу: «Здравия желаю, товарищ командующий. Я, говорит, командир полчка. Но у нас неинтересно. А вон за той помойкой, говорит, есть настоящая боевая часть». Ну там, конечно, строевой смотр может быть и все такое. Командиры, вы посмотрите, чтоб ваши люди не были сонными, как мухи. И не забывайте, говорит: команду «Равняйсь!» надо выполнять так, чтобы сопли кучно летели на грудь четвертого человека. А вы, комбаты, повытаскивайте у лейтенантов все из штанов. Эти недоросли совсем ногу не поднимают. Начальник штаба, я ничего не упустил?
- Товарищ полковник, еще к нам солдата привели. Переводят от соседей по приказу комдива.
- Шарипов, ты сегодня солдата не принимай. Пускай он поприседает. А когда он через три часа сдохнет, ты ему скажи, что он нездоров. И пусть его назад ведут, говорит, и в своей санчасти синькой лечат. И последнее, говорит. В пятницу День части. Поэтому собираемся, говорит, в клубе. Там столы будут накрыты, но чтоб у каждого с собой было. Начальник автослужбы, ты, говорит, автобус приготовь, чтобы домой попасть. И, говорит, все начальники пусть по чердакам погуляют, в унитазы заглянут и найдут там водку. Солдаты, говорит, свое вчера уже выпили. А начфиз пусть полазает в турнике, если он пустотелый. Начальник штаба, я, говорит, ничего не забыл?
- Праздничный приказ у вас на столе.
- Я его еще не читал. Но ты, говорит, его переделай.
- Зачем, товарищ полковник?
- Вот, говорит, у нас в полку есть ветераны, которые в этой части лет пятнадцать служат?
- Так точно. Командир первого батальона.
- Надо, говорит, с него взыскания снять.
- У него нет взысканий.
- Это, говорит, ничего. У нас есть еще два дня. Больше я ничего не забыл?
- Внутренний порядок…
- Да, говорит, посмотрите. И обязанности чтоб все знали. Ты, Шарипов, дневальному по медпункту тоже дай букварь. А то его спросят, говорит, сколько ему газеты положено, когда он по большой нужде идет, а он и не знает.
- Да это и не определено нигде…
- Вот я и говорю, Шарипов, что тебя тоже учить надо. Все определено. Ему положена одна восьмая разворота окружной военной газеты, понял? А вот, говорит, сам мне скажи, чем дизентерия отличается от тропической лихорадки?
- Ну, они вообще разные по…
- Совсем ты у меня без понятия. Объясняю, говорит: если дизентерией старше сорока лет вообще не болеют, а все, что моложе, сразу погибает, то лихорадкой болеют все. Начальник штаба, я все сказал?
- Все, товарищ полковник.
- Вопросы, товарищи офицеры?
- Товарищ полковник, разрешите, я вам через час про баню доложу?
- Гоблин, вы почему, говорит, не встаете? Ничего я вам не разрешаю. Вы про баню мне не доложите в два часа. А прежде чем, говорит, вопросы задавать мне такие, дорастите хотя бы до уровня пьяного прапорщика. Распустил же я вас. Все, говорит, свободны.
Полк старался как никогда. И все-таки гарнизон командующему не понравился. У первых же ворот ему подвернулся какой-то полковник, который полк называл полчком, а мусоросборник – помойкой. И еще он всё время говорил «говорит». И непонятно было из-за этого «говорит», то ли это он от себя, то ли пересказывает кого-то. Генерал-полковник морщился-морщился, да так и не понял. После визита командующего полковнику Федяеву стали искать замену. Нашлась она через год.
И служит полковник Федяев опять в штабе заместителем начальника отдела. Бумажками и нарядами офицеров он теперь не занимается, а гуляет по коридорам и никак не может убить в себе командира. Когда ему попадается кто-нибудь, он спрашивает: «А вы кто? Вы в нашем штабе служите? А где тогда ваша папка с документами»? Задачу ему не очень-то поставишь. Он ничего уже не умеет, разве что командовать. Даже старшим машины его не пошлешь. Потому что не солидно. И никто не знает, что с ним делать. По возрасту еще рано, про сокращение пока молчат, а по несоответствию или дискредитации кто ж полковника уволит? На службу он ходит. Служить – хочет.