В Конторе с ним дружат. Дружат давно, преданно и нежно. Ему прощают и низкое качество, и высокие цены. В случае, если он сочетает эксклюзивность и халявность, его боготворят. Им благодарят, с благодарностью принимают, дарят и передаривают. Иногда, в особо интимных случаях, с ним общаются тет-а-тет за закрытыми дверями. Наобщавшись вдосталь, пробираются тихонько по опустевшим коридорам мимо скучающего прапорщика на первом посту, тщательно выбирая траекторию и стараясь вовремя выравнивать авиагоризонт. Он цементирует коллективы и обьединяет единомышленников. Он принимает активное участие во всех разработках и оперативных мероприятиях, правда на разных стадиях.
И естественно, нельзя не вспомнить, генератором скольких разных милых проказ он становился. Милых проказников забирали в милицию, кидали в камеру, звонили дежурному. Начальников отделов будил звонок, тоскливый голос дежурного сообщал фамилии проказников и номер участка. Забрав их из участка, начальники переносили разборки на утро, когда один только вид проказника, выглядевшего как нашкодивший помоечный кот, был как бальзам на многострадальное начальническое сердце. Того, кому вставили пистон, в коридорах отмечали по ярой, порой навязчивой антиалкогольной пропаганде и желанию костьми лечь на алтарь отечества. Народу очередной раз доводилось о пагубности влияния алкоголя на неокрепшие умы, говорилась сакраментальная фраза что мол, ну не умеете пить - не пейте! Правда, среднее и старшее поколение оперсостава делало совершенно правильный вывод, что уж если умеешь...
Надо отдать должное - некоторые начальники были еще теми озорниками. Необходимость сохранять лицо перед подчиненными играла с ними злую шутку: если уж дорывались, то мало никому не казалось. Места отрыва выбирались максимально удаленные от ареала обитания оперов. И уж гулялось так гулялось! Тщательно скрываемые подробности гулева волшебным образом узнавались буквально на следующий день, в курилке описывались во всех подробностях, цветах и красках. Любой рассказ заканчивался констатацией: "Ну моге-е-ет....". Самые пикантные моменты, правда, до младших офицеров не доводились, а смаковались в узких кругах доверенных лиц с рефреном: "И ЭТИ люди запрещают нам ковыряться в носу?!".
А еще он пробуждал в операх тщательно скрываемую нелюбовь к представителям органов МВД. В управу регулярно поступали жалобы о посланных подальше патрульных, которые мешали плавному течению беседы под стаканчик на скамеечке где-нибудь в отдаленном уголке парка, забранных у них удостоверениях с обещанием отдать их в офисе Конторы.
Особенно досаждал одному участку наш аналитик, живущий неподалеку и в состоянии повышенной томности жаждавший общения. Застращав дежурную службу, он все-таки находил в себе силы дойти домой, получал в бубен от жены и ложился спать успокоенный. Утром он приходил на работу, втихомолку накатывал грамм 200 и ваял ТАКИЕ документы, что руководство даже не вникало в их смысл, они уходили на Киев и производили там фурор. За это ему прощалось практически все.