Всю неделю по телевизору показывали рекламу сериала «Граница». Кадры мелькали завораживающие, Расторгуев пел душевно, как только звучала знакомая мелодия, я бежала поближе к телевизору и тихонько подпевала. Для рекламы выбрали самые яркие моменты, поэтому мой интерес к фильму очень быстро рос. За обедом я спросила, можно ли мне посмотреть сегодня вечером первую серию. Мой отчим сделал такое отвратительное выражение лица, и сказал с надменным видом, что я еще слишком мелкая. Спросить во второй раз мне не позволила гордость, мама говорит, что эту черту характера я унаследовала от своего отца. 

Вечером, когда начинался фильм, я подглядывала в приоткрытую дверь. Мне было безумно страшно оказаться замеченной, потому что дядя Леонид с удовольствием устроил бы взбучку непослушной девятилетней падчерице.  Каждый раз он делал это весьма изощренно. 

Однажды вечером, когда Николай Расторгуев допевал последние строки песни, дядя Лёня позвал меня:

-        Хочешь фильм посмотреть? 

Я молчу, внимательно рассматривая хитрое лицо отчима. Мне интересно было понять, что за подлость он задумал на этот раз. Краем глаза поглядываю на экран, желание нормально посмотреть фильм было настолько велико, что на секунду намерения отчима показались мне безобидные. Не отрывая взгляда от экрана, утвердительно качаю головой. 

-        Хорошо, я разрешу тебе. Если ты меня папой назовешь. 

Вот те раз!!! Я посмотрела на маму с надеждой найти поддержку, но та как всегда предательски молчит. Ну, не могла я назвать дядю Леню папой. Смутно, но все же я еще помнила своего настоящего отца, а этот узурпатор совершенно не был на него похож. Серьезно посмотрев ему в глаза, гордо ухожу в свою комнату. 

-        Ну, смотри! – кинул мне в след отчим.

Героев фильма я узнавала по голосам, а внешность придумала сама. Интерес к фильму нарастал с каждой минутой. Я тихонько выбралась из-под одеяла и забралась под шкаф, как будто в темноте на холодном полу было спасение. Крепко зажмуриваю глаза и уши, мне не хотелось слышать своего голоса, я кричу на всю квартиру:

-        Папа!

Отчим сделал звук тише. Мне нужно было сразу догадаться, что он это все делает нарочно.

-        Что ты сказала? – переспрашивает дядя Леня.

Собравшись с силами, еще раз говорю это заветное слово, но уже гораздо тише:

-        Папа...

-        Ложись спать! – доносится холодный голос отчима. 

Нет! Я не озлобилась на него, не стала к нему относиться хуже, чем относилась до этого момента. С этого дня не о каком перемирии и речи не заходило. Наше общение с каждым годом напоминал бой на рапирах, то дядя Лёня наносил победный укол, то я. С годами я научилась дерзко отвечать врагу.

-        Ты собираешься отца с 23 февраля поздравлять? – спрашивает дядя Леня.

-        Да. Спасибо, что напомнили! – отвечаю спокойно и выхожу из-за стола.

У своей бабки по отцу, я узнала адрес части, в которой служил мой настоящий папа. Каждый год втайне от всех отправляю папе открытки и подарки, сделанные на уроке технологии. И за все те годы я ни разу не получила ответа. Может до него мои послания не доходили, может быть до меня его ответы, может быть, он сменил часть, или еще что-то. Но я упорно на протяжении 8 лет отправляла ему письма. 

Мне 17 лет и вновь этот дурацкий вопрос:

-        Ты батю будешь с 23 февраля поздравлять? – спрашивает дядя Лёня.

-        А вы Отечество не защищали, Леонид Иванович. Вы же даже не служили, – отвечаю ему.

Я смотрю на пунцовое лицо своего лже-бати и понимаю, что из оборонительной позиции я перешла в наступательную. Мамашка моя вся напряглась, мне вообще не понятно, как можно быть такой безвольной. На протяжении 10 лет твою дочь бесконечно морально насилуют, а она в патологическом нейтралитете. 

-        По-моему вы в это время учились людей обманывать! – говорю с еле заметной улыбкой.

Наша образцово-показательная со стороны семья не в чем не нуждалась, благодаря прозорливости, дарованной богом моему ненастоящему отцу. В общем, он всю свою сознательную жизнь что-то покупал, что-то продавал, так и крутился.

-        Хамка! Пошла вон! 

Ну, и еще много обидных слов, к которым с годами у меня выработался иммунитет. 

Помню, как пришла телеграмма, что папина мама умерла, и последняя ниточка между мной и отцом оборвалась. Но я все продолжала и продолжала слать письмо за письмом.

Хорошо помню 25 мая. Я - счастливая выпускница. На мне красивая форма с гипюровым фартучком, огромные накрахмаленные банты для равновесия по бокам и красивого мужчину, который уверенно направляется в мою сторону. Я больше 10 лет не видела своего отца, со временем и те остаточные воспоминания, которые я бережно хранила, стерлись из памяти. Но почему-то мне сразу стало понятно, что это он. Всю дорогу до дома мы прошли, молча, соблюдая дистанцию. Я помню, как молниеносно преодолела 5 этажей, как ловко забралась на чердак по ржавой, неустойчивой лестнице. Больше двух часов отец простоял на площадке, разговаривая со мной. Он мне что-то рассказывал, а я слушала, подглядывая за ним в щелочку. Все как тогда 10 лет назад: темная комната, сериал «Граница». 

Когда он уходит, я кричу:

-        Папа!

Он оборачивается, и я вижу его грустный взгляд. 

-        Не приходи больше.

Папка ничего не ответил, это был последний раз, когда я его видела. 

Настали выпускные экзамены и моя долгожданная амнистия. С радостью прощаюсь с родимым домом, и наступает самое счастливое время в моей жизни. 

Меня не искалечило мое детство. Я всегда с улыбкой слушаю рассказы девушек, которые повествуют про свои детские травмы. Все это ерунда. Характер либо есть, либо его нет. Ты либо боец, либо хроническая жертва. Ты либо тонешь, либо уверенно держишься на плаву.