Чай уже остыл до нужной кондиции, и можно было начинать обедать, но только я разинул рот на соевую сосиску и кусок хлеба с маслом, как по трапу солидно затопали. Это было удивительно, конечно, все шаги, которые обычно бегают по этому трапу, я уже давно знал наизусть, но таких солидных тут давненько не ходило.
Наш закуток на второй палубе восьмого отсека был мало кому интересен, и кроме своих в нём редко кто появлялся. После трапа два метра - и слева каюта управленца, поворот направо , метр – каюта начхима (справа запасной вход в сауну через спортзал), поворот налево, один метр – БП-8Р (оборудование системы «Омнибус» седьмой боевой части) за железной дверью и справа от него моя каюта - ну кто и что забыл в этом уютном уголке со вкусным запахом веников из бани?
О, топают в моём направлении. Остановились.
- Ну и что это за хуйня? – спрашивает командир под дверью каюты.
- Не, ну даже смешно отчасти, тащ командир, согласитесь! – а это старпом с ним.
Ничего себе: оба отца-командира собственными персонами!
- Бунт на корабле это, Серёга, а не смешно. Ну хотя да, смешно!
Командир начинает тарабанить в железную дверь БП-8Р :
- Сова, открывай! Медведь пришёл!
Странно, думаю, бэчэсемовцы очень даже спокойные ребята, что за бунт-то там они учинили, прям хоть из каюты высунься да проверь... А, погодите, так это они про жука, что ли?
А начиналось всё как обычно, с обстоятельств и событий, абсолютно не предвещавших беды. Особому отделу показалось, что мы недостаточно трепетно и даже, возможно, спустя рукава относимся к своей основной, по мнению особого отдела, функции – сохранению государственной тайны. Не то чтобы у них были конкретные примеры или даже, может быть, возбуждённые уголовные дела, но вот чувствовали они спинным мозгом, что надо нам гаечки прикрутить немного, а то ишь ты, совсем уже.
- Вот, товарищ командир, - торжественно изрёк особист, - новый приказ по флоту, наши постарались!
- Вы-то старатели те ещё, да. Что там, скажи хоть в двух словах?
- В недельный срок необходимо нарисовать красные круги диаметром в пять сантиметров на всех секретных рубках, приборах и пультах!
- На всех?
- Да!
- Приборах?
- Так точно!
- Слушай, ну у нас так-то вообще лодка секретная вся, может мы просто на рубке круг красный нарисуем и всего делов? И краску сэкономим, и время!
- Нет, ну так не получится, тащ командир! У всех же допуски разные даже внутри!
- Для этого, по вашим же прошлым указаниям, на каждой рубке висит табличка с пофамильным перечнем лиц, которым туда разрешено входить!
- И всякие шефы к вам приезжают, корреспонденты, генералы зелёные с «Кумжи» на экскурсии, у них там вообще хрен пойми какие допуски!
- Нормальное дело, дык пусть не ходят вообще! Я их зову сюда, что ли? Вы же сами их возите. Так возите вот на тринадцатую, на семнадцатую, чего вы их на боевой крейсер-то тягаете всех?
- Так именно потому, что он – боевой! Так солиднее же! Вашу славу, Сан Сеич, не укроешь теперь ни от кого полой шинельной!
- Льстец! Ну а список? Список есть этого оборудования с местами его расположения? Вы проверять-то потом как будете? Вы же будете потом проверять?
- Само собой! В кои-то веки и на нашей улице праздник! Вот в приложении перечень, - ознакомьтесь!
Командир берёт стопку листов, шуршит ими, хмыкает и морщится:
- Это с двести второй список, ну блин, опять вы дали маху, товарищи чекисты!
- А какая разница? Одинаковые же они!
- Эдуард, скажи ему ты.
- Товарищ особенный оперативный уполномоченный, даже длина у всех корпусов разная, а уж компоновка оборудования и подавно!
- Да ладно? Ну вы тогда сами определитесь по месту, а мы уж потом проверим как-нибудь…
- Всё у вас как-нибудь, товарищи контрразведчики, разброд и шатание! Эдуард, собирай командиров боевых частей, буду им задачи нарезать!
С особым отделом и отношения на флоте были особые. Для чего на корабле нужен контрразведчик, казалось бы? Самый очевидный ответ – для предотвращения контрреволюционных бунтов и охраны важных военных тайн, и, может быть, вам их роль так же как и мне, кажется не столь очевидной, особенно при нахождении корабля в море, но кто нас с вами спрашивал?
Особист не входил в состав экипажа, не проходил предпоходные подготовки и терпел тяготы воинской службы на берегу где-то в недрах своего особого отдела, хотя за каждым экипажем был закреплён свой личный представитель, и в море ходил только он. Чем они там на берегу занимались – вообще ума не приложу, ну иголки там точили, может, ремни на дыбе водой смачивали, чтоб те не рассохлись, точно не известно, да и в море, в общем-то, особиста нашего почти и не видно никогда было – за три месяца автономки он в центральном может пару раз всего и появился, при этом, гад, так и не отвечал нам на вопрос, что у него лежит в ПДА: ПДА или всё-таки наган, а если там не наган, то где он тогда прячет свой именной? Не, ну а как он с бунтами справляться собирался? Всё хихикал, гад, своей опухшей от сна рожей.
Особистов не любили, в этом они были похожи на замполитов - их не любили, скорее, по традиции, чем по каким-то реальным пакостям. Хотя нам с особистами везло – нормальные были ребята. Одно существенное отличие от замполитов у них было – над ними не шутили, а если на подводной лодке над тобой не шутят, то это равноценно тому, что ты ходишь с табличкой «Изгой» на груди. Наверное, тяжело им от этого приходилось, сейчас вот мне подумалось. Сидит, например, в центральном группа офицеров, что-нибудь живо обсуждает, смеётся и машет конечностями, но только в люке показывается особист, кто-нибудь обязательно скажет: «Тише, особист!» И все сразу замолкают резко, как будто тумблер выключили, и начинают рассматривать ногти, палубу или подволок, а он же такой уже улыбается - ну слышно же, что весело, ему же тоже хочется посмеяться и с братьями по разуму поговорить, а тут резкая мёртвая тишина и философские вздохи со всех сторон, и улыбка его такая неуместная сразу становится, и вроде как стыдно ему, и совсем впору начинать тушеваться, переминаясь с ноги на ногу.
- Ну что вы, ребята! Да я же свой! Ну в конце-то концов!
- Среди концов найдёшь конец ты наконец! Это вы, товарищ, Игорю Юрьевичу расскажите, какой вы свой!
Да, Игорю не повезло однажды – попал он в переплёт с особым отделом. И всё ведь как обычно, из благих побуждений. Решил он, чтоб зря штаны в автономке не просиживать, помочь двинуть науку, желательно вперёд, а там уж как получится, и сугубо для этой цели связался с широко известной в узкий подводницких кругах бандой Зезюлинских.
Это был целый клан, там подводниками были вообще все: дед, отец, сколько-то сыновей, кто-то утверждал, что сыновей двое, лично я знал троих, а сколько их на самом деле – не знал никто. У нас в дивизии служили братья- близнецы Андрей Горыныч и Павел Георгиныч, а чуть помладше их брат служил в науке, он –то и заразил Игоря идеей подключить к системе «Ураган» (управление паропроизводящей и паротурбинной установками) системный блок компьютера и записывать три месяца все показания и изменения в состоянии ядерного реактора в процессе его активной эксплуатации, а потом передать российской науке шестьдесят три километра этих абсолютно никому непонятных графиков. И потом особисты кааак взялись за этого бедного Игоря! Он им и так и сяк объяснял, что в ядерном институте допуски у Зезюлинского выше чем у них всех вместе взятых и что сведения обезличенные и относятся только к физическим параметрам активной зоны реактора, что является чистой физикой, или, может, что - уже в стране и физику засекретили? Долго они его таскали на допросы всякие и дознания, но отстали в итоге. Наверное, Игорю просто повезло, что уже был не Советский Союз, или, может, они испугались, что мы собирались особый отдел их сжечь к хуям собачьим, чтоб они от боевого нашего друга отстали - просто дождь шёл тогда ночью, а на следующий день мы протрезвели.
Но как бы к ним не относились, а приказания их исполняли, тем более когда они были закреплены флотским приказом. Командиры боевых частей разделили своё оборудование, получили красную краску, поролоновые тампоны и возглавили это дело, абсолютно никак не связанное с выполнением задач по предназначению. Больше всего повезло механикам – у них меньше всего оказалось совершенно секретных приборов, и стадом в семьдесят человек они справились буквально за день, а потом ещё ходили за командиром и клянчили: «Нуууууу тащ командир, ну можно мы ещё тут вот кружок нарисуем, и вот тут, и на насосах дифферентной системы?» Командир только отмахивался и разрешал рисовать даже на лбах у себя для реализации своего творческого потенциала и детских мечт. Больше всего трудились ракетчики – там у них вообще всё абсолютно секретное, да ещё в четырёх отсеках, каждый из которых размером с подводную лодку Второй мировой войны. Зато в отсеках приятно щекотало нос свежим запахом вонючей краски, и снились цветные сны дней пять.
У радиотехнической боевой части (это та, которая седьмая) работы было не очень много – всё их оборудование закрыто по рубкам, и нарисовать на них кружки – плёвое дело. Но беда в том, что бойцам – управленцам и акустикам в базе заняться абсолютно нечем, вот прямо хоть ты тресни: ну наточили карандаши для планшетов, ну протёрли наушники от пыли, ну баночное учение провели по взятию пеленгов и стрельбе торпедами (только минёру не говорите, что торпедами, на самом деле, стреляет БЧ-7, а то у него шаблон порвётся), но делать-то что? Куда девать энергию молодых тел, я вас спрашиваю? А тем более в БП-8Р! Там просто же напихано стоек цвета слоновой кости, и ни лампочек тебе прикольных, ни тумблерочков, ни даже ни малейшего компрессорика, чтоб хоть чем было заняться!
И целых два офицера к этому боевому посту были приписаны: Вова и Антон, правда у них был там стол и стулья, и за железной дверью особенно вкусно было пить чай и есть растворимые макароны. Но. Душа флотского офицера постоянно требует творчески куда-нибудь её выплеснуть, желательно забрызгав собой всю округу! Душа – это же вам не таблетки обогащённого урана - тесно ей в прочном корпусе, и «с размахом» - это для неё норма, а не только когда свадьба или похороны «как у людей».
Поэтому Вова и Антон подошли к делу сохранения секретности творчески. Со всей, так сказать, пролетарской ненавистью. Раздобыв тоненькую кисточку, они нарисовали красную окружность диаметром ровно пять сантиметров, закрасили её кисточкой потолще ровно наполовину, изобразив пологую волну, потом сбегали в посёлок и купили на рынке неизвестно сколько жвачек с татуировками страшных жуков внутри, нашли нужного жука (страшного и с длинным хоботком), аккуратно приклеили его сверху круга (чтоб хоботок был внутри) и подписали всё это аккуратным каллиграфическим почерком Антона: «Жук Хаггис: вот так мы победили секретность!». А потом ещё пузико жуку красной краской закрасили, ну чтоб уж даже самому последнему тормозу стало понятно, что именно этот жук краску из их круга и высосал. Не знаю, как это точно назвали бы современные художники – перфомансом или инсталляцией, но картина получилась великолепной своим минимализмом, завершённостью и филигранно точно воплощённой идеей…
- Открывайте, сутулые!!!! – продолжал командир тарабанить в дверь.
- Их там нет, тащ командир! – крикнул я из-за двери. Не, ну невыносимо же есть в такой напряжённой обстановке.
Дверь в каюту распахнулась, командир со старпомом засунули в неё свои лица, так как больше в неё всё равно ничего не влезло бы – в каюте мы жили с командиром восьмого отсека, но находиться в ней вдвоём можно было, только если один лежал на кровати.
- Приятного аппетита! - пробасил командир. - А ты откуда знаешь?
- Ну если бы они там были, то я у них бы чай пил, а не в своей будке, правильно?
- Тебе нельзя туда заходить – вон круг красный нарисован для кого?
Надеваю самые честные глаза из всех возможных вариантов, ну такие, знаете, круглые, карие и брови домиком:
- Так я знаю, что нельзя, но если никто не видит, то как бы получается, что и можно.
- Я тебе говорю, Серёга – бунт, ну натурально же!
- И в кэпээсе, Эдуард, я тебя словил однажды! – поддержал командира старпом.
- Сей Саныч, вы так говорите, как будто я от вас там прятался, чесслово!
- И у ракетчиков тоже же, наверняка, сижываешь!
- Уж не сомневайтесь даже, Сей Саныч! Экипаж – это же одна семья, какие тут могут быть условности!
- В замполиты метишь?
- Вот это сейчас за что вы так со мной?
- Ладно, пойдёмте, Сан Сеич, у меня уже вода закончилась на этого гуся лить.
По окончании операции «красный круг, но не солнце» собрали в центральном командиров боевых частей и командиров отсеков - на подводной лодке перед и после любого события или важной работы обязательно их собирают, и любой процесс не может считаться завершённым без подведения его итогов и раздачи всем по заслугам того, что они заслужили.
- Так, краску уже всю выдышали? – начал подведение итогов командир. - Вот и хорошо – значит, завтра особисты проверят, и продолжим работать по плану. Никаких эксцессов на проверке у нас не предвидится, ну кроме, разве что, командира БЧ-7 расстреляют в трюме восьмого, но ничего страшного – я уже нового нашёл на замену.
- А чо эта меня расстреляют? Когда это на моём любимом флоте отличников БП и ПП начали расстреливать?
- А тогда начали, когда они матчасть свою осматривать перестали! Видел, что твои снусмумрики на БП-8Р нарисовали вместо канонического красного круга? А я – видел! Мы с Сей Санычем посмеялись, конечно, но мы же не особисты – у тех-то чувство юмора купируют сразу при приёме на службу, и за животики от хохота держаться они не будут, поверь мне, а вот твою тушку вполне могут потеребить! Да, Сей Саныч?
- Так точно, Сан Сеич!
Все начали нетерпеливо переминаться с ягодицы на ягодицу – интересно же, за что там коллегу их расстреливать будут и дадут ли посмотреть на процесс!
- Ладно, сходите все посмотрите, потом продолжим!
- Подождите! – вскочил начхим. - Я сейчас там турникет установлю и билеты продавать буду!
- А чего ты-то? – не выдержал командир восьмого.
- А я на той палубе самый старший по должности! Считайте оклады, тащ командир группы!
Все убегают и возвращаются обратно хихикающими и с полными горстями жвачек.
- Не понял, - удивляется старпом, - это что, начхим там и ларёк открыть успел?
- Не, Серёга, это они у Вахмурки с Кржемеликом отобрали! Не стыдно, плацдармы для ракушек, жвачки-то у детей было забирать?
-Нееее, - дружно протянули плацдармы.
- Погодите-ка, - и старпом даже встал, - а как вы в БП-8Р попали-то все? Там же круг красный нарисован, для кого? А?!
- Вот как с ними коммунизм построишь, да Серёга? – смеётся командир. - А теперь слушайте внимательно! На БП-8Р жука оставить разрешаю, но если ещё хоть где-то увижу!
Начхим открыл рот.
- Без исключений, Дмитрий! – поднял вверх палец командир. - Ещё одного жука увижу, буду считать, что на корабле личный состав затеял бунт, и начну принимать к вам меры репрессивного характера! А если и это не поможет, то спущу с цепи старпома!
Личный состав сразу зароптал, ну, мол, что сразу чуть что – старпомом пугать беззащитных людей, ну вот никакого тебе психического спокойствия и расслабления чресл в этом военно-морском флоте, и нафик они вообще тогда жвачек этих себе понабирали!
Вот жалко, что не сфотографировал я жука того, так бы вы ещё больше оценили всю важность творческого подхода к выполнению задач государственной важности!
