Накануне развала Советского Союза появилась новая профессия. Она не была внесена ни в какие перечни, но считалась очень интересной. Очень престижной. И очень неплохо – по тем временам – оплачиваемой.
И название у нее было красивое. Называлась она – «борьба за мир».
Главный штаб борцов располагался, естественно, в Москве. Что характерно – на проспекте Мира. И назывался Советским комитетом защиты мира.
Основной костяк профессионалов составляли журналисты. Эти борцы за мир были неоднократно проверены всеми возможными спецслужбами (и, скорее всего, процентов на восемьдесят-девяносто состояли из сотрудников Первого главного управления или их смежников). На них даже заводились отдельные специальные загранпаспорта в СКЗМ, которые получались перед очередной поездкой – и сдавались обратно до следующей.
При этом борьба за мир нашим чиновникам не стоила ни копейки – за все платили сами американцы. Жили советские люди в американских семьях, там же их кормили и поили. А суточные (если память не изменяет, около 100 долларов в день) – шли на покупку сувениров и аудио- и видеотехники, которая по приезде в Москву тут же сдавалась в комиссионные. Это позволяло особо не напрягаясь дотянуть до следующего заокеанского вояжа.
Делегации на очередное мероприятие составлялись по незыблемому принципу: в состав в обязательном порядке включались три-четыре кадровых разведчиков и контрразведчиков – для контроля за остальными борцами. Еще человек пять-десять были теми самыми профессионалами борьбы за мир. В обязательном порядке – представители творческой интеллигенции (в основном, писатели и артисты, музыкантов почему-то было совсем немного). Ну, а остальными были представители разного рода трудовых коллективов.
Кто и как подбирал их – понятия не имею. Но иногда ситуация получалась почти анекдотическая: скажем, на празднование столетия со дня рождения Дуайта Айзенхауэра (это не ошибка, именно так звучала в оригинальном варианте фамилия американского президента) полетели человек пять литовских сыроваров и порядка полусотни узбекских и таджикских хлопкоробов. При этом последние, естественно, ни о каком Айзенхауэре никогда не слышали…
Та поездка не заладилась с самого начала. Андрей, который в то время уже прочно входил в обойму СКЗМ, пришел в штаб к моменту планировавшегося отъезда, благо жил у соседнего перекрестка.
- Андрюх, ты же все места рядом знаешь? – вопросом встретили его постоянные коллеги по борьбе за мир.
- Ну да, - не стал отпираться Андрей. – Из роддома сюда привезли. Так что места мои (про учебу в Питере и службу на Северах он распространяться не стал: те, кому надо, знают, а тем, кто не знает, и не надо).
- Водки взять сможем? – не стали рассусоливать коллеги.
- Сможем. А что, кто-то не купил с собой?
- Да купили-то все.
- И?
- Да нам тут загорать долго…
Выяснилось, что автобусы, которые должны были везти их в аэропорт, почему-то вместо проспекта Мира сначала уехали в «Шарик» (так тогда на сленге посвященных звался «Шереметьево-2». А это означало часов пять задержки…
Народ полез в чемоданы. Достал приготовленную в далекую Америку водку и в недалекий аэропорт бутерброды. И начал ждать…
Ну как – народ? Те самые профессиональные борцы за мир.
А узбекские и таджикские хлопкоробы устроили в фойе второго этажа Советского комитета защиты мира вариант небольшого кишлака: спали на ковровых дорожках, кажется, ели плов и очень шумно что-то обсуждали.
Водку выпили. В магазин сбегали. Тут и автобусы приехали.
Аэропорт Шереметьево-2, как всегда, походил на шумный табор. Улетающие в один конец немцы и евреи жили в аэропорту неделями и месяцами. Счастливые туристы суетливо пытались заполнить таможенные декларации. В общем, дым коромыслом.
Рейс был чартерным. Ну не летали самолеты тогда регулярно по маршруту Москва – Шеннон – Гандер - Нью-Йорк - Топика. И сейчас, кстати, не летают. До Нью-Йорка добираются без промежуточных посадок, а есть ли прямые рейсы до Топики – понятия не имею.
Руководство делегации пошло через дипломатический коридор. Профессиональные борцы за мир – через зеленый. Узбекские и таджикские – через красный. Контрабанды у них не было – они просто даже не догадывались, что пройти таможню можно быстро.
Особых вопросов у таможенников не было – служебные паспорта борцов за мир, замаскированные под общегражданские, говорили сами за себя. Почему-то, правда, борцов с контрабандой очень интересовало, сколько у путешественников с собой было советских рублей. Тогда за границу нельзя было вывозить больше тридцати рублей: боялись, что ЦРУ скупит советские рубли и устроит экономическую диверсию. Наверное, так оно и получилось, а наивные советские люди все на Гайдара свалили...
Но борцы за мир не случайно были профессионалами – они честно отвечали стражам границы, что рублей у них несколько больше. Но они все их честно оставят в баре – пока будут ждать коллег из Средней Азии, которые стоят в очереди в красном коридоре. И будут стоять еще долго.
В зоне вылета, за паспортным контролем - то есть, фактически уже за границей - было несколько кафе, Но все они работали за валюту. И только в одном баре можно было выпить за рубли. Но о том, что он такой есть, знали только очень опытные путешественники.
Виски там не давали. Водка кончилась. Потому закупились портвейном. А поскольку лететь за океан было не долго, а очень долго, то брали с запасом. Тут-то возникла очередная засада.
Бармен обязан был открыть все бутылки. Чтобы потом сдать пробки. Бред, конечно, но за место бармен держался: он ведь иногда и обсчитывал, и чаевые получал в валюте. Так что к самолету борцы за мир шли, держа в руках по пять-шесть открытых бутылок с портвейном. Зрелище был впечатляющее.
В соседи Андрею достался очень забавный персонаж: Володя тоже регулярно принимал участие в мероприятиях за океаном, но панически боялся летать на самолетах. Отказаться от поездок он не мог, а потому нашел единственный возможный для себя способ: летал исключительно в бессознательном состоянии. Напивался еще до взлета, а в себя приходил после посадки.
- О, Андрюха, - уже слегка заплетающимся голосом поприветствовал он коллегу. – Выпьешь со мной?
- Выпью, конечно, - успокоил тот.
- У меня сегодня спирт.
- О, шило, - мечтательно произнес Андрей. – Вспомню молодость.
И вспомнил.
В ирландском аэропорту Шеннон Андрей повторил подвиг первого президента России. Точнее – предвосхитил его. Ну, помните, когда Борис Николаевич не вышел из самолета к встречавшим его ирландским лидерам. Объясняли, что он плохо себя чувствовал. На самом деле – проспал. Так вот, Андрюха Шеннон тоже проспал.
И что любопытно: он прекрасно знал, что при дозаправке самолета из него выводят всех пассажиров. Поэтому он долго потом гадал, приняли его проверяющие за неодушевленный багаж – или просто не заметили. Отгадки так и не нашел.
Очнулся Андрей уже в Канаде. В Гандере. Этот маленький, затерянный где-то посередине Канады городишко в годы Второй мировой был аэропортом подскока для самолетов, перегонявшихся по программе ленд-лиза из США в СССР. Потом он стал «аэропортом подскока» для самолетов «Аэрофлота», летевших из Москвы в Гавану и Нью-Йорк (и обратно, конечно).
Посвященные знали, что Гандер - настоящий форпост Запада. Не только для самолетов. Над всем транзитным залом аэропорта проходила зеркальная галерея. И если пассажир с московского рейса отодвигал от себя посадочный талон, через несколько минут рядом с ним появлялся канадский полицейский, который уводил очередного невозвращенца с собой.
Андрей это знал, а потому засунул свой посадочный талон поглубже во внутренний карман. И огляделся вокруг.
С удивлением он обнаружил себя в очереди. Очередь вела к столику, на котором стояли бутылочки с Пепси и баночки с пивом. Пассажиры чартерного рейса протягивали свои талоны – и получали бутылочку.
- Надо же, - удивился Андрей. – У нас в самолете сплошные фанаты Пепси.
И точно: пока он стоял в очереди, все брали исключительно безалкогольный и приторный напиток.
Мужественно выстояв четверть часа, Андрей протянул канадскому официанту посадочный талон. Тот кивнул и потянулся за Пепси.
- Нет, - встрепенулся Андрей. – Мне пива.
Услышав вполне приличный английский, канадец радостно улыбнулся. И отрицательно покачал головой:
- Бесплатно только Пепси. Пиво – за деньги.
- Сколько? – лаконично спросил Андрей: пересохшее после шила горло не располагало к многословию.
- Доллар, - так же коротко ответил официант, почувствовавший, видимо, проблемы клиента.
- Ок, - сказал клиент. И достал из кармана доллар.
- Такие у нас не в ходу, - проинформировал официант.
- Да?! – удивился Андрей, разглядывая свой натуральный американский бакс.
- Его надо поменять на канадский, - подсказал выход канадец.
- И где? – обреченно спросил борец за мир.
- Там, - махнул рукой официант.
И Андрей, сопровождаемый недоуменными взглядами узбеков и сочувствующими коллег-журналистов, отправился в обменник. В котором и поменял один американский доллар на доллар канадский с какой-то мелочью.
Потом вернулся к официанту и взял свое желанное пиво. Желанное, хоть и нелюбимое им «Bud». Американцы, на Андрюхин взгляд, в пиве не понимали абсолютно ничего. Он бы предпочел пива немецкого. Или голландского. Но на столике его не было. Потому пришлось брать штатовское.
Андрей сел за столик. По привычке засунул поглубже во внутренний карман посадочный талон, чтобы за перебежчика не приняли. Открыл пиво. И задремал.
Минут через пять он открыл глаза. В поле зрения все было по-прежнему. Только вот банку пива кто-то заменил на бутылку Пепси.
- Вот ведь заразы, - беззлобно усмехнулся Андрей и пошел менять на канадскую бумажку с мелочью еще один доллар.
...Не случайно говорят: как поездка началась – так она и продолжится.
Солнце в нью-йоркском аэропорту имени Кеннеди (в заморском просторечии Джей-Эф-Кей), казалось, просто сошло с ума. А может, и нет – если бы пассажиров чартера выпустили хотя бы в терминал, они бы, скорее всего, ничего бы и не заметили. Но наземные службы решили, что на этот раз борцы за мир в Нью-Йорке без надобности.
А потому пассажиры томились в лайнере, который все больше напоминал собой раскаленную консервную банку. Те борцы, которые были из Средней Азии, еще как-то держались. Зато московские и питерские профи явно начали сдавать. В конце концов экипажу разрешили открыть двери и выпускать осатаневших пассажиров вдохнуть хоть и горячего, но чуть более свежего воздуха на трап. Но – не более трех сразу.
Естественно, русские (для американцев русскими были все пассажиры) решили еще и покурить. Сотрудники аэродромных служб возражали. Но не слишком настойчиво: на них и так смотрели косо. И произносили разные слова. Хочется верить, что янкесы их не понимали. Ну, или понимали извечный русско-советский сленг не до конца.
Но и это быстро наскучило. Поправить ситуацию решил один из руководителей делегации, знаменитый актер и режиссер Игорь Горбачев, народный артист СССР, Герой социалистического труда и – до кучи – заместитель председателя Советского фонда мира, который и содержал Комитет защиты мира.
Выйдя на трап, он оглядел толпящихся внизу американцев – там был и обслуживающий персонал, и сотрудники миграционной службы, которые бдительно следили, чтобы пассажиры не спускались с трапа.
- Вот ведь гондоны, - хмыкнул Игорь Олегович. – Ну, ничего. Сейчас побегаете.
Он повернулся к Андрею.
- Андрюш, ты ж говоришь на их наречии?
- Говорю.
- Вот и скажи им, пусть начальство свое вызывают.
- А зачем?
- Как зачем?! У нас на борту Горбачев, а его в Нью-Йорк не пускают…
Андрей с удовольствием сообщил об эдаком казусе американцам у трапа.
- Really? – ошарашенно спросили снизу.
- Еще как really, - подтвердил Андрей.
И ведь ни словом не соврал: Горбачев на борту действительно был. И его действительно не пускали в Нью-Йорк. А то, что звали его Игорь Олегович, а не Михаил Сергеевич, никто уточнить не удосужился.
Внизу началась суета. Сразу несколько человек заговорили в рации, а некоторые – просто в воротники пиджаков. Почему-то прирулил белый пикап, весь полыхающий оранжевыми мигалками и надписями «Follow me».
Горбачев, узнав смысл текста («Следуйте за мной») был готов выполнять требование немедленно. Но тут на трап как-то разом вывалило остальное руководство делегации – и Андрею мягко посоветовали не отсвечивать.
Пришлось уйти, не дождавшись развязки. Но после этого самолет как-то оперативно захлопнул двери, загудел моторами, включил кондиционеры и пошел на взлет.
Аэропорт Форбс Фелд, к удивлению Андрея, оказался чуть ли не меньше канадского. Но это было полбеды. Гораздо хуже было то, что он был пуст. То есть абсолютно.
Борцов за мир никто не встречал. На улице в выгоревшей канзасской то ли степи, то ли прерии – разницы Андрей так и не понял – торчала остановка такси, на которой скучала одна-единственная желто-клетчатая машина. Из информации на табло следовало, что у самолетов перерыв в движении часа на три-четыре – ну, знаете сами, у нас такие у электричек в обед бывают.
Руководство с кем-то созвонилось, выяснилось, что делегацию ждали позже. И автобусы уже выехали, но будут позже. Минут через 40.
- Твою ж мать, - в один голос возмутились профессиональные борцы за мир. – В Москве хоть водку купить можно было. За рубли.
Поскольку тратить заныканные баксы на водку было смешно, а пить привезенную в подарок – глупо, смешанная московско-питерская команда пошла в бар за пивом. Но лакать его в здании аэропорта показалось скучным и народ потянулся на слегка пожухлый газон у выхода из терминала.
Легли. Открыли банки. Но не успели выпить по паре глотков, как рядом возникли отчаянно жестикулирующие среднеазиатские коллеги, которые до этого занимались вполне себе понятным делом: облепив со всех сторон единственную машину на стоянке такси, они делали свои первые американские «селфи» на фотоаппараты «ФЭД».
- Опаньки, - подумал Андрей. – Опять что-то случилось…
(Продолжение следует)